Роб Рой (др. изд.)

– Не будем заводить ссоры, Аллан, – сказал его малорослый товарищ.

– Если джентльмен из Глазго питает уважение к Роб Рою, мы, может быть, сегодня ночью покажем ему его героя в кандалах, а поутру он увидит его пляшущим на веревке: слишком долго наша страна терпела от него, и песня его спета. Пора нам, Аллан, идти к нашим ребятам.

– Погодите, Инверашаллох, – сказал Галбрейт. – Помните, как это говорится. «Месяц светит», – сказал Беннигаск. «Еще по пинте», – ответил Лесли. Не вредно б и нам распить еще по чарке.

– Довольно мы выпили чарок! – возразил Инверашаллох. – Я всегда готов распить кварту асквибо или водки с порядочным человеком, но черт меня подери, если я выпью лишнюю каплю, когда наутро предстоит дело. И, по моему скромному разумению, Гарсхаттахин, вам пора подумать о ваших всадниках и привести их сюда, в клахан, до рассвета, чтобы нам не ударить лицом в грязь.

– Какого дьявола вы так спешите? – сказал Гарсхаттахин. – Обед и обедня еще никогда не мешали делу. Предоставили бы мне всем распоряжаться, я б ни за что не стал звать вас из ваших горных трущоб нам на подмогу. Гарнизон и наши собственные всадники без труда изловили бы Роб Роя. Вот эта рука, – сказал он, сжав кулак, – повалила б его наземь и не просила бы у горца помощи.

– Что ж, вы могли бы нас и не тревожить, – сказал Инверашаллох. – Я не прискакал бы сюда за шестьдесят миль, когда бы за мной не послали. Но, с вашего позволения, я посоветовал бы вам придержать язык, если вы желаете успеха. Над кем гроза, тому, говорят, долго жить; так и с тем, кого нам с вами называть излишне. Птицу не изловишь, кидая в нее шапкой. И так уже джентльмены узнали многое, чего бы им не довелось услышать, если б водка не была слишком крепкой для вашей головы, майор Галбрейт. Нечего вам заламывать шляпу и заноситься передо мной, любезный, потому что я этого не потерплю.

– Я уже сказал, – произнес Галбрейт с торжественной пьяной спесью, – я уже сказал, что этой ночью я больше не буду ссориться ни с гладким сукном, ни с тартаном. Когда исполню служебный долг, я охотно подерусь и с вами и с любым горцем или горожанином, но пока долг не выполнен – ни за что! Однако пора бы явиться сюда красным курткам. Если бы требовалось напакостить королю Иакову, нам не пришлось бы их долго ждать, а когда нужно оградить спокойствие страны, они, как добрые соседи, не волнуются.

Он еще не договорил, как мы услышали мерный шаг пехотного отряда, и в комнату вошел офицер, за которым следовали два-три ряда солдат. Офицер заговорил на чистом английском языке, который приятно ласкал мой слух, уже привыкший к разнообразным говорам Верхней и Нижней Шотландии:

– Вы, я полагаю, майор Галбрейт, командир эскадрона леннокской милиции, а эти два горца – те шотландские джентльмены, с которыми я должен встретиться на этом месте?

Те ответили утвердительно и предложили офицеру закусить и выпить, но он отклонил приглашение:

– Я и так опоздал, джентльмены, и хочу наверстать упущенное время. Мне дан приказ на розыск и арест двух лиц, виновных в государственной измене.

– Здесь мы умываем руки, – сказал Инверашаллох. – Я пришел сюда со своими людьми воевать с рыжим Мак-Грегором, убившим моего семиюродного брата Дункана Мак-Ларена из Инверненти note 86 , но я не желаю трогать честных джентльменов, разъезжающих по своим личным делам.

– И я не желаю, – подхватил Иверах.

Note86

Это, как явствует из введения к повести, анахронизм: Мак-Ларен, приверженец вождя Аппина, был убит Мак-Грегорами в 1736 году – следовательно, уже после смерти Роб Роя. (Прим. автора.)

Майор Галбрейт принял торжественный вид и, предварив свою речь икотой, заговорил в таком смысле:

– Я ничего не скажу против короля Георга, капитан, ибо случилось так, что я уполномочен действовать от его имени. Но если одна служба хороша, это не значит, сэр, что другая плоха, и для многих имя «Иаков» звучит не хуже, чем имя «Георг». Один – король, сидящий на престоле, другой – король, который по праву мог бы сидеть на престоле; по-моему, честный человек может и должен соблюдать верность им обоим, капитан. Но пока что я разделяю мнение лорда-наместника, как подобает офицеру милиции и доверенному лицу, а говорить о государственной измене – значит терять напрасно время: меньше будешь говорить, скорее сделаешь дело.

– С грустью смотрю, на что вы употребили ваше время, сэр, – ответил англичанин (и в самом деле, в рассуждениях честного джентльмена чувствовался сильный привкус выпитых им напитков), – а хотелось бы, сэр, чтобы вы при таких серьезных обстоятельствах распорядились им иначе. Я посоветовал бы вам поспать часок. Джентльмены тоже из вашей компании? – добавил он, глядя на бэйли и на меня.

Занятые уничтожением ужина, мы даже и не оглянулись на офицера, когда он вошел.

– Путешественники, сэр, – сказал Галбрейт, – мирные люди – плавающие и путешествующие, как значится в молитвеннике.

– Согласно предписанию, – сказал капитан, взяв светильник, чтоб лучше нас разглядеть, – я должен арестовать одного пожилого и одного молодого человека, и мне кажется, эти джентльмены подходят под приметы.

– Осторожней, сэр, – сказал мистер Джарви. – Ни ваша красная куртка, ни шляпа с галуном не защитят вас, если вы нанесете мне оскорбление. Я вас привлеку к двойной ответственности: за клевету и за неправильный арест. Я свободный гражданин и член магистрата города Глазго; меня зовут Никол Джарви, как звали до меня моего отца. Я бэйли и с гордостью ношу это звание, а мой отец был деканом.

– Он был пуританским псом, – сказал майор Галбрейт, – и сражался против короля у Босуэл-бриджа.

– Он платил по своим обязательствам, мистер Галбрейт, – сказал бэйли, – и был честнее той особы, которую носят ваши ноги.

– Некогда мне слушать разговоры! – сказал офицер. – Я решительно должен буду задержать вас, джентльмены, если вы не предъявите свидетельства, что вы – верноподданные короля.

– Я требую, чтоб меня препроводили к каким-либо гражданским властям, – сказал бэйли, – к шерифу или мировому судье. Я не обязан отвечать каждой красной куртке, которая вздумает докучать мне вопросами.

– Хорошо, сэр, я буду знать, как мне с вами обойтись, если вы не захотите говорить. А вы, сэр? – обратился он ко мне. – Как ваше имя?

– Фрэнсис Осбалдистон, сэр.

– Как, сын Гилдебранда Осбалдистона из Нортумберленда?

– Нет, сэр, – перебил бэйли, – сын великого Уильяма Осбалдистона из торгового дома «Осбалдистон и Трешем» на Журавлиной улице в Лондоне.

– Боюсь, сэр, – сказал капитан, – ваше имя только усиливает подозрение против вас. Я вынужден потребовать, чтоб вы передали мне все находящиеся при вас документы.