Роберт Мальтус. Его жизнь и научная деятельность

Колебания эти, по мнению Мальтуса, не замечались исследователями, занимавшимися наблюдениями преимущественно над высшими классами и оставлявшими без внимания классы низшие, на которых, между тем, легче всего можно проследить влияние материальных условий. Дальше Мальтус жалуется на несовершенство науки, на неразработанность статистики, не дающей полных ответов на вопросы об отношении числа браков к числу способных к браку людей, о разнице в смертности между богатыми и бедными, о колебаниях заработной платы, об изменениях в благосостоянии народа, о точном количестве умерших, родившихся и вступивших в брак. «Правдивая история человечества, способная ответить и на такие частные вопросы, выяснила бы, как действуют на население постоянные препятствия, и, вероятно, доказала бы существование отмеченных выше регрессивных и прогрессивных движений».

В качестве выводов из первых двух глав своего «Опыта…» Мальтус устанавливает три следующих основных положения, которые мы можем считать краеугольными камнями всего его учения:

1. Народонаселение строго ограничено средствами существования.

2. Народонаселение всегда увеличивается, когда увеличиваются средства существования, если только оно не будет остановлено какой-нибудь могущественной встречной причиной.

3. Все препятствия, которые, ограничивая силу размножения, держат население на уровне средств существования, сводятся в конце концов к нравственному воздержанию, пороку и несчастьям.

Вот те три главных тезиса, которыми Мальтус сам резюмирует свое учение. Если мы их сравним с основными положениями господствовавшей в XVIII веке доктрины, то сразу же увидим всю резкость переворота, произведенного Мальтусом в положении вопроса о народонаселении. Побольше людей, а средства пропитания найдутся, – говорили до Мальтуса; побольше средств пропитания, а люди явятся, – сказал Мальтус и за ним то же стали повторять почти все ученые XIX столетия. Из таких столь различных теоретических положений вытекает и разное отношение к государственной политике: пусть государство поощряет народонаселение, – требовали в XVIII веке; все этого рода поощрения бесполезны и даже вредны, – скажет нам Мальтус. Таким образом, вопрос о народонаселении изымается Мальтусом из сферы государственного воздействия, из сферы политики и делается впервые объектом строго научного исследования. Рост народонаселения перестает быть чем-то более или менее случайным, подверженным всем превратностям политической жизни; он признается отныне явлением закономерным и находящимся в строгой зависимости от природы и материальных условии. Исследование причин заступает место бесплодных экспериментов над неизбежными следствиями. Наука вступает в свои права, и в книге Мальтуса уже чувствуется веяние XIX века…

Неудивительно, что в мире профессиональных ученых и государственных людей новая смелая доктрина произвела сначала впечатление динамитного взрыва, а для всего общества явилась как бы откровением по такому вопросу, о котором простым языком и в совершенно доступной форме еще никто не говорил с непосвященными. Но учение Мальтуса вышло из его головы не в качестве хорошо вооруженной богини; в первом издании его «Опыт…» был бойким теоретическим памфлетом, весьма плохо обставленным с фактической стороны и вполне заслуживавшим упрека в поверхностности. Успех первого издания побудил Мальтуса заняться глубже вопросом о народонаселении, и тогда появилась книга, которую мы будем иметь в виду в дальнейшем изложении, знакомя читателей с доказательствами, приведенными Мальтусом в подтверждение своих мнений, и с выводами, сделанными им из его основных положений.

Глава IV

Что составляет сущность мальтусова учения? – Доказательства этой «сущности» и бездоказательность прогрессий. – Исторический очерк развития населения в различных странах. – Прогресс заключается в преобладании предупредительных препятствий. – Рост населения в Америке. – Абстрактность геометрической прогрессии. – Различные влияния, испытываемые ростом населения.

В одном из примечаний ко второму изданию своего «Опыта…» Мальтус говорит, что один из выставленных им законов – «необходимые для людей средства пропитания растут в арифметической прогрессии» – стал для него очевидным, а потому и не требующим доказательств, лишь только был им сформулирован; другой же – «род человеческий размножается в геометрической прогрессии» – выведен из наблюдения над ростом населения в Америке. При такой постановке дела к чему же сводятся доказательства Мальтуса? Во-первых, к указанию на писателей, высказывавших однородные с ним взгляды, и, во-вторых, к анализу данных, добытых путем переписей. О предшественниках Мальтуса мы говорили выше и здесь не будем к ним возвращаться, потому что для нашей настоящей цели это не даст ничего: степень популярности известной мысли ничего не говорит ни за, ни против ее основательности. То, в сущности, весьма немногое, что сообщается Мальтусом о росте населения в Америке, мы, разумеется, изложим в своем месте с подробностью, подобающей этому главному доказательству одного из двух мальтусовых «законов». Но раньше нам кажется более удобным заняться тем, что составляет главное содержание «Опыта…». Что же это такое?

Сам Мальтус говорит, что его книга посвящена исследованию «влияния на человеческое общество» двух только что названных законов. Если бы это было действительно так, если бы «Опыт о народонаселении» посвящен был только изучению влияния двух произвольно сформулированных и совершенно не доказанных законов, каковыми являются, в сущности, столь дорогие для самого Мальтуса, а ныне вполне отвергнутые наукой прогрессии, – значение его было бы ничтожно, и не только нам не пришлось бы писать нашей книжки, но излишней была бы и вся громадная литература о Мальтусе. Так и взглянули на дело некоторые из его старых критиков. Но едва ли позволительно в настоящее время сводить все учение Мальтуса к этим пресловутым прогрессиям. Ведь, в сущности, этого не делал и сам Мальтус. Пусть читатель припомнит те три приведенных выше конечных вывода, которыми автор «Опыта о народонаселении» сам резюмирует свое учение. Вот они: 1) население ограничивается средствами существования, 2) народонаселение увеличивается, когда увеличиваются средства существования, и 3) препятствия, задерживающие размножение и таким образом поддерживающие соответствие между средствами пропитания и населением, сводятся к нравственному воздержанию, пороку и несчастью. Ни в одной из трех формул не говорится о прогрессиях, а между тем в них именно, в этих трех формулах, – вся сущность учения Мальтуса, сущность, которая, как это мы постараемся доказать ниже, с известными поправками и дополнениями должна быть признана истиной и в настоящее время, когда от прогрессий, можно сказать, не осталось уже почти ничего. Доказательству этой-то истины и посвящена вся книга Мальтуса. После таких разъяснений читатель не удивится, что мы обратимся сначала не к примеру Америки, этому единственному и притом мнимому доказательству пресловутой геометрической прогрессии, а к тому, что должно служить, хотя, быть может, в достаточной степени и не служит, доказательством трех только что приведенных основных положений всего учения.

Население всегда находится на уровне наличных средств существования; нравственное воздержание, порок и разного рода бедствия удерживают его на этом уровне; с увеличением средств существования увеличивается и народонаселение. Таковы три основных обобщения, которые, по мнению Мальтуса, позволяет сделать история всего человечества. Обратимся сначала к народам, находящимся на первой стадии развития общественности.

В противоположность тому, что охотно писалось в XVIII веке, «естественное состояние», в котором находились и ныне находятся дикари, оказывается далеко не завидным. Пользуясь сочинениями лучших историков и наиболее авторитетных путешественников, Мальтус рисует нам печальную картину этого естественного состояния. Уже один внешний вид дикарей свидетельствует часто о том, как тяжело им приходится; так, например, туземцы Ван-Дименовой земли и Андаманских островов не превышают ростом 5 футов, имеют отвислый живот, высоко поднятые плечи, огромную голову, конечности тонкие и слабые. «Внешний вид их свидетельствует о степени их развития и о самой ужасной смеси жестокости и бедствования. Многих из них путешественники находили на берегу в страшных муках голода и в последней стадии самого жалкого существования». Большинство этих племен размножились в такой степени, что они чувствуют сильнейший недостаток в пище. Чтобы утолить голод, дикари прибегают ко всем родам пищи и ко всяческим суррогатам ее. Так, например, про жителей Флориды один испанский путешественник рассказывает, что они питаются корнями некоторых растений, а иногда вынуждены прибегать к паукам, к муравьиным яйцам, к червям, ящерицам, змеям, порой даже к особому сорту жирной глины. Они откладывают и сохраняют кости, толкут их и тоже употребляют в пищу. Рассказывающий это путешественник прибавляет: «Я уверен, что если бы их земля изобиловала камнями, то они глотали бы и их».

Когда запасы пищи и всех суррогатов ее окончательно истощаются, наступают голод, болезни, – и не находящее себе пропитания население вымирает. Ограниченность продовольствия и постоянная близость той крайней границы, за которой уже обнаруживается избыток населения, приводят к тому, что среди дикарей особенно сильно проявляют свои действия всякого рода препятствия естественному росту населения, – препятствия как разрушительные, так и предупредительные. В числе первых самым главным являются войны, имеющие среди дикарей особенно истребительный характер. Последние сражаются, по словам Мальтуса, «не для одержания победы, а для уничтожения неприятеля». Ирокезы выражают это словами, составляющими у них обычную форму призыва к войне: «Пойдем, съедим это племя!» Людоедство в буквальном смысле составляет естественное продолжение подобных войн, хотя, быть может, оговаривается Мальтус, оно встречается в действительности и реже, чем об этом принято думать со слов миссионеров.

Что войны порождаются не чем иным как чисто экономическими причинами, – это кажется Мальтусу несомненным. Живя преимущественно охотой, дикари вынуждены обращаться к истреблению друг друга, как только количество совместно ими истребляемой дичи заметно сокращается. Войны, в свою очередь, порождают чисто военную нравственность. «Напасть на неприятеля с равными силами считается делом безумным. Погибель в битве признается бесславием, позорящим репутацию воина, ибо она подвергает его упреку в торопливости и неосмотрительности. Зато терпеливо выжидать свою жертву, выбрать минуту, когда она считает себя в безопасности или не может оказать сопротивления, броситься на нее под защитой темной ночи, поджечь жилище врага, избить его безоружных и беззащитных обитателей, – вот славные подвиги, о которых каждое племя сохраняет благодарное воспоминание».

После истребления на войне главным разрушительным препятствием к размножению дикарей является естественная смертность, если тут только можно говорить о чем-нибудь «естественном». По мнению некоторых исследователей, продолжительность жизни вообще гораздо короче у дикарей, чем у цивилизованных народов; повальные болезни, в особенности чума, всего чаще свирепствуют среди первых. Усиленная смертность среди дикарей объясняется тяжелой борьбой за добывание пищи, плохим питанием, плохими жилищами, нечистоплотностью дикарей и теми излишествами, которые они себе позволяют в редкие минуты благополучия.

Несмотря на столь широкое действие препятствий разрушительных, предупредительные препятствия среди дикарей оказывают тоже известное влияние на замедление в приросте населения. Несмотря на то, что сила племени зависит от его численности, и тому прямой расчет заставляет всячески содействовать размножению, тем не менее весь образ жизни, все обычаи дикарей имеют прямо противоположное действие. Упомянем о многоженстве, распространенном среди некоторых племен и обрекающем известное количество мужчин, за недостатком женщин, на неизбежное безбрачие, об обычае продолжительного кормления грудью, препятствующем женщинам иметь детей очень часто, о придавленности женщин и дурном обращении с ними, сокращающем их способность к произведению детей, наконец, о практикующемся среди многих племен умерщвлении младенцев, в особенности женского пола. В местностях, изобилующих пищей и потому допускающих большее размножение, указанные обычаи заменяются прямо противоположными. Так, например, в то время как на острове Формозе не позволяется, чтобы женщина была матерью до тридцатипятилетнего возраста, в некоторых местностях Азии обычай предписывает девушкам вступать в брак не позже 19 лет. Отсюда видно, что некоторые нравственные убеждения народа имеют своим прямым источником его экономическое положение.