Робеспьер
Шрифт:
Толпа, встрепенувшись, могучим эхом повторяет: «Братья!»
Братья Франции и всей вселенной! Великий народ собрался здесь, чтобы завязать узы всеобщего братства. Мы чествуем человека, самое высокое создание Природы. Истинное служение Верховному существу — это свято исполнять человеческий долг. Прославим же человека! Внушим ему самое священное из чувств — святое уважение человека к человеку.
Вадье, Бурдон, Мерлени другие (собравшись в кружок в левом углу залы, говорят между собой). Недурно бы для начала подкрепить проповедь личным примером.
— Проповедь
— Ради такого случая ее завесили полотнищем.
— Напрасно. Это же алтарь. Каждый вечер там служат мессу.
— Робеспьер ни разу не взглянул на нее.
Звучат трубы; пение становится громче, толпа неистовствует. Робеспьер замирает с воздетыми руками, устремив глаза к небу.
— Полюбуйтесь на дервиша. Слышите? Он молится своему богу.
— Вот негодяй! Мало ему быть королем, ему еще надо корчить из себя папу!
Крики толпы на площади становятся все более громкими и властными.
Толпа. Максимилиан!.. Приди!.. Приди!..
Грубый голос (отчетливо и громко). А ну, скорей спускайся сюда! Тарквиний! Долго еще тебя ждать?
Вилат (подобострастно). Дорогой Робеспьер! Они теряют терпение. Час, назначенный для церемонии, уже истек.
Робеспьер (сразу опомнившись). Что же ты не сказал мне раньше? Меня так заворожило это зрелище, что я потерял счет времени. (Поспешно идет к двери.)
Навстречу ему входят, запыхавшись, Леба и Давид.
Леба. Мы с Давидом пришли за тобой. Билло вне себя от гнева. Комитет возмущен твоим опозданием.
Давид. Что ты скажешь о моем творении? (Показывает на перспективу в окне.)Я воздвиг для тебя Капитолий.
Мерлен де Тионвиль. А ты не собираешься, Давид, воздвигнуть ему скалу?
Давид. Какую скалу?
Мерлен де Тионвиль. Ту, что ему подобает: Тарпейскую.
Давид (с возмущением обращаясь к Робеспьеру). Зависть всегда сопутствовала триумфам Цезаря.
Робеспьер (с упреком). И ты, Давид. Сравнение с Цезарем для меня худшее оскорбление!
Давид. Прости меня, Неподкупный! Я желал бы для тебя только его славы.
Робеспьер. Во всей его славной судьбе я завидую лишь тридцати кинжалам заговорщиков. Вон они, посмотри! (Указывает на группу недовольных: Бурдона, Вадье, Мерлена и прочих.)Они торопятся обессмертить меня. (Уходит быстрым шагом в сопровождении Леба и Давида.)
Вилат бежит вдогонку с букетом цветов и колосьев, который Робеспьер бросил на столе.
Вилат. А букет, ты забыл букет! (Не догнав Робеспьера, возвращается с букетом в руках.)
Молодые женщины накидываются на Вилата и с жадностью расхватывают цветы.
Женщины. О, дай его мне, гражданин!
— Нет, мне!
— Разделим по-братски, как он нас
учил, эти священные реликвии!— О сладчайший Максимилиан, покойся на моей груди!
Это восклицает юная прелестная девушка, пряча розы и колосья под легкой косынкой, прикрывающей грудь.
За окном раздается «Походная песня», сочиненная и впервые исполненная в эти дни. Бурдон, Вадье, Мерлен и другие подходят вслед за Вилатом к окну и смотрят на площадь.
Мерлен де Тионвиль. Это поют новобранцы во главе с Сен-Жюстом. Нынче вечером они выступают в поход на Флерюс. Туда им и дорога! У Робеспьера в Париже останется меньше защитников.
Все подхватывают песню, раздающуюся за окном. «Победа с песнопениями нам открывает путь...»
Занавес.
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Комитет общественного спасения, 27 прериаля (15 нюня) вечером [7] . Билло, Карно, Колло — все очень взволнованны. Зашли навестить соседей члены другого Комитета (общественной безопасности)— Вадье, Амар и прочие; они горячо спорят. Все стоят, присаживаясь только на минуту, когда секретари Комитета приносят им бумаги на подпись. Билло и Карно шагают из угла в угол, размахивая руками.
7
Вскоре после того, как Кутон внес на рассмотрение Конвента Декрет от 22 прериаля. — Р. Р.
Билло. Он стал невыносим!
Карно. Он мнит себя неограниченным монархом.
Колло. Он решает все сам, рубит сплеча и ни с кем не советуется...
Вадье. Как вы могли одобрить подобный закон? Ведь это значит дать ему в руки меч!
Билло. Мы и не давали. Он взял сам. Нас даже не предупредили!
Колло. Он теперь не считает нужным совещаться с нами. Он сочинил этот декрет у себя дома, а Кутон, не представив нам на рассмотрение, внес его прямо в Конвент.
Вадье. А вы-то кто? На что вы годны? Распустите Комитет. Вы уже не существуете.
Амар. Теперь он может по своему усмотрению арестовать и приговорить к смерти кого угодно без всякого следствия, без защитников. Свобода всех граждан в его руках.
Билло. Нам нужно, нам необходимо сговориться, какими средствами остановить тирана, замышляющего стать диктатором.
Вадье. Но ведь ты сам, Билло, примкнул к Робеспьеру, когда Тальен в Конвенте пытался выступить против; да и ты, Баррер, ты тоже поддерживал Робеспьера.
Билло. Я выступаю против Робеспьера, но это еще не значит, что я протяну руку Тальену. Я не желаю действовать заодно с мошенником.
Вадье. Не время привередничать. Если на меня нападут разбойники, я буду отбиваться всем, что попадется под руку, подыму с земли любую палку — наплевать, что она вся в дерьме.
Карно. Он прав! Против тирана все годится, все средства хороши.
Колло. Уж я возьмусь за этого негодяя! Я сокрушу Робеспьера!