Роботы божьи

Егора поразили иконки над головами играющих на полу детей. Иконка была даже над младенцем, сосавшем грудь верующей в укромном уголке зала. Подобно Егору, младенец был этическим интровертом, что в будущем сулило ему непростую жизнь за пределами адвайтистской общины. Люба вновь оказалась права, социотип действительно определяется при рождении.

С трудом оторвавшись от захватывающего зрелища типов человеческой психики, Егор заставил себя вслушаться в речь Авдеева. Священник рассказывал притчу о старике Рабиновине. Рабиновин воплощал героев бесчисленных поучительных историй, когда-либо случавшихся с людьми. В реальности он не существовал, Авдеев придумал его для иллюстрации своих идей.

Старик Рабиновин обладал равнодушной мудростью человека, которому на все наплевать. Кажется, раньше это называли дзен-буддизмом. Егор боялся уточнять подробности. Пылкий нравом священник мог и накричать, усмотрев в вопросе неуважение к представляемой им доктрине.

Вертясь в своем огромном кресле и жестикулируя, Авдеев с видимым удовольствием рассказывал:

– Как-то старик Рабиновин работал портфельным управляющим в инвестиционной компании. Его труд состоял в том, чтобы выгодно покупать акции и выгодно их продавать, увеличивая стоимость портфеля. Пришли к нему однажды аналитики из соседнего отдела и говорят: "Не повезло Рабиновину! Акции биотехнологических компаний растут третий квартал подряд, а он не включил их в портфель. Не будет ему гешефта-бонуса к концу года".

Рабиновин отвечал им: "Посмотрим".

К концу года случилось страшное. Искусственный нановирус, призванный растворять холестериновые бляшки в сосудах стариков, внезапно сошел с ума и превратил пожилое население Европы в плотоядных зомби. Во всем обвинили биотехнологические компании, акции которых Рабиновин по рассеянности забыл купить. Их стоимость тут же рухнула в ноль. Аналитики вновь пришли к Рабиновину и говорят: "Повезло тебе, мудрый Рабиновин! Может, ты и не получишь бонус, зато тебя точно не уволят".

"Поживем - увидим", - отвечал им Рабиновин.

Жуткая зомби-эпидемия в Европе привела к хаосу и коллапсу экономики. Аналитики сказали Рабиновину: "Мы пропали, Рабиновин! Фондовый рынок Европы разрушен, следом упала Америка, а теперь и мы. Инвестиционная компания разорится и мы все потеряем работу!"

Рабиновин, усмехнувшись, сказал: "Это мы еще поглядим".

И точно - когда расстреляли всех зомби, исчезло давление на европейский бюджет из-за чрезмерных пенсионных выплат. Все пенсионеры до единого погибли - некому стало платить! Экономика тут же поперла вверх, потащив за собой рынки соседних регионов, включая российский. Аналитики говорят Рабиновину: "Везучий ты черт, Рабиновин! Как тебе это удается?"

А Рабиновин невозмутимо говорит: "Суетиться не надо".

Закончив притчу, священник выпил воды и спросил:

– Понимаете смысл моей истории?

Ответом ему стало невнятное перешептывание. Верующие смотрели друг на друга в надежде, что кто-то понял.

Авдеев улыбнулся и сказал:

– А смысл простой: все относительно. То, что сегодня кажется нам потерей, завтра может обернуться невообразимым выигрышем. И наоборот, нынешняя выгода может означать будущий убыток. Нам не дано знать будущее. Не можем мы угадать и последствий своих действий. Поэтому все, что нам остается - верить в себя и упорно трудиться во имя собственного счастья!

– Как старик Рабиновин, - вставил кто-то из верующих.

В зале раздались смешки.

– Ну, он по-своему трудолюбив, - заметил Авдеев, добродушно усмехнувшись.
– В других притчах.

– Это когда он работал имамом мечети?
– спросили из зала.

Кто-то громко засмеялся. Верующие зашумели, обсуждая прошлую притчу о переходе Рабиновина в ислам. Егор тут же вспомнил о своем друге Аслане. С ним действительно однажды произошла подобная история.

Когда Аслан решил бросить все в первый раз, он обратился в гулловский сервис "Обмен жизнью" и те направили его поработать имамом в одну из арабских стран - кажется, в Иорданию. Ему там быстро надоело и он поспешил вернуться в Москву.

Дома его ждала неприятность. Настоящий имам, по обмену изображавший московского юриста, наотрез отказался возвращаться. Его влекли клубы, девушки и амфетамины; жизнь духовного пастыря иорданской деревни он находил скучной. Это стало настоящей проблемой для Аслана. Ему пришлось обращаться в гулловскую международную полицию, чтобы вернуть себе собственную жизнь и спровадить ошалевшего от свободы араба восвояси.

Священник попросил всех вернуться к порядку.

– Меня тут опять спрашивали о свободе воли, - сказал он.
– Мол, как жить, ее же у нас нет? Так вот, мои дорогие: она у нас есть! Есть в такой степени, что мы даже обладаем свободой от нее отказаться!

И Авдеев рассказал верующим печальную историю их собрата Михаила Сурмилова.

– Прямо сейчас, когда мы с вами беседуем, он сидит запертый в одной из квартир "Стеклянного города" и ждет решения своей участи. Ждет вердикта этих пресыщенных, развращенных насилием зрителей - прыгать ему из окна небоскреба или не прыгать. Вот, милые мои, к чему приводит отказ от собственной воли! Мы, конечно, не всесильные боги, но в самоуничижении надо и меру знать.

Аудитория притихла, потрясенная его рассказом. Похоже, никто из верующих не смотрел "Стеклянный город" и даже не подозревал о случившейся там драме. Переведя дух, Авдеев обратился к верующим и попросил тех, у кого есть возможность помочь Михаилу, подойти к нему после мессы, чтобы разработать план действий по его спасению.

Настал черед вопросов. Сегодня всех интересовало одно - откуда взялась строительная техника возле храма? Помрачневший Авдеев сказал:

– Наши новые владельцы решили, что ведущая к храму аллея недостаточно презентабельна. Гулл хочет увеличить число клиентов, как они предпочитают называть верующих. Для этого им нужна новая широкая дорога. Я звонил в московское представительство, они мне заявили: "Зачем нужен храм, если к нему не ведет дорога?" Впрочем, слава богу, что нас покупает Гулл, а не Фейслук. Иначе бы уже минарет к храму приделывали.

Верующие зашумели. Никто не хотел увеличения числа клиентов. Все они в своей маленькой уютной общине знали друг друга и хотели, чтобы так оставалось и впредь.

– Как мы вообще до этого дошли?!
– воскликнул кто-то в сердцах.

– Во всем виноваты китайцы, - с грустью ответил священник.

– Китайцы?

Егор подумал про спиливших тополя рабочих, но Авдеев имел в виду другое. Он пояснил:

– Век назад этим гениям предпринимательства пришла в голову мысль акционировать Шаолиньский монастырь. К сожалению, она удалась, деньги потекли рекой. Вот с тех самых пор все и пошло под откос. Идею продавать акции религиозных учреждений подхватили всюду. Церкви стали вести себя как отвратительные коммерческие предприятия: превратили религии в бизнес-стратегии, а верующих - в клиентскую базу, которую можно перекупить и перепродать. Из мира корпораций слияния-поглощения пришли в мир духовности и веры!

Он махнул рукой и с негодованием выпалил:

– А священников... Священников они превратили... в менеджеров!

В его устах это прозвучало как "в проституток".

Авдеев сокрушенно покачал головой и спросил, есть ли еще вопросы. Вопросов не было.

– Тогда на сегодня закончим. Аминь!
– сказал священник, завершив мероприятие.

Прихожане начали вставать и собираться, переговариваясь между собой. Зал наполнился голосами и грохотом сдвигаемых стульев. Дети, обрадованные окончанием скучной мессы, с визгом бегали по церкви, паля друг в друга из игрушечных лазерных пистолетов. Внезапно прелестный белоголовый мальчик лет шести выстрелил в священника и выкрикнул: "Убит!" Луч поразил Петра в сердце, пробив в груди пылающую дыру. Лишенный чипа священник, к счастью, не мог ее видеть. Изменившись в лице, побледневший Авдеев едва слышно пробормотал загадочную фразу: