Род Волка. Племя Тигра. Прайд Саблезуба

– «Не понимаю».

– «Что тут понимать-то?!»

– «Не понимаю».

И тогда человечек остановился – перестал пятиться и замер.

Это длилось совсем недолго, но Рыжий вдруг увидел, услышал, почуял, ощутил. Все сразу – объемно, ярко, рельефно. Как наяву.

Низкий вязкий берег. Бескрайний в обе стороны. Мелкие медленные волны поднимают и опускают пряди травы, сцепленные кое-где комками льда. Впереди черная дымящаяся вода. Совсем недалеко воздух становится непрозрачным от пара, и вода как бы плавно перетекает в низкие темные, почти черные тучи. Безнадежность и смерть.

А сзади подходят и подходят свои. Они не верят, не понимают, что путь окончен, что двигаться больше некуда. Не понимают и продолжают идти…

Это длилось лишь мгновение. А потом перед ним опять был снег, и на нем укутанный в чужие шкуры двуногий. Человечек вскинул к голове верхние лапы, издал какой-то звук и упал. И остался лежать. Прямо на пути.

Расточительство. Огромное. Рыжий понимал это. Но сделал именно так.

Чуть повернул голову, и правый бивень на очередном такте не вспорол наст, а прошел над самой его поверхностью и сдвинул тело человека далеко вправо.

АХУММ-БАА!!!

Шаг. Шаг. Шаг…

Черный с седыми прядями самец, шедший вторым справа, не удивился, не посмотрел вслед вожаку. Он просто повторил его движение.

АХУММ-БАА!!!

Шаг. Шаг. Шаг…

Это задержка. Маленькая. Почти незаметная. Всего на один шаг, на одно движение головой. Он сделал это.

Следующий повторил за ним.

И весь правый фланг – один за другим.

– По-моему, они поворачивают, Семхон! Пока еще почти незаметно, но, кажется, они забирают к востоку!

– Травяные мешки! Т-тупицы! Поубивал бы гадов! У меня же рука вывихнута! И с ногой что-то… Блин, ведь новая же была рубаха! И в клочья!! Ур-роды! Ветка дней пять шила! А со шкурой сколько провозилась?! Мягонькая получилась, и вот… Как я ей на глаза покажусь?! Гады, сволочи!! – В языке лоуринов ругательств было мало, и Семен перешел на русский. Он матерился долго – пока не вытряхнул почти весь снег из одежды. Потом спросил:

– Что, так и перекатывали от одного к другому? Бивнями?!

– Ага, – без тени улыбки ответил Черный Бизон. – С бивня на бивень передавали – обхохочешься!

– И совсем не смешно. Однажды при таком общении у меня просто лопнут мозги!

– Не лопнут. Твоя женщина сказала, что Семхон будет жить еще долго. Я ей верю. А ты?

Конец второй книги

Сергей Щепетов Прайд Саблезуба

Глава 1. Испытание

Если взять десяток не очень кривых жердей метра по четыре длиной, неплотно обвязать на тонких концах, а потом воздвигнуть, расположив толстые концы по кругу, то получится каркас. А если к этому каркасу пришнуровать невыделанные оленьи шкуры внахлест, мехом наружу, то образуется некое коническое жилище. Чум? Вигвам? Юрта? Нет, юрта, кажется, покрывается войлоком, а чум не всегда конической формы, так что пусть уж называется вигвамом.

Семен лежал, укрывшись пушистой шкурой, и созерцал ременную вязку жердей возле дыры дымохода. Утро было совсем не ранним, но вставать не хотелось – если вылезти, то придется двигаться, раздувать костер и так далее, поскольку его женщина отправилась за дровами, а это надолго. В конце концов, он заслужил немного покоя и может позволить себе еще подремать. Семен любил такую утреннюю дрему – в ней приходят замечательные, яркие, запоминающиеся и, главное, почти управляемые сны. Может, и теперь получится? Что-то давно он не общался с друзьями из «того» мира: «Может, наконец, Юрка приснится? Надо настроиться и думать о нем».

…Кусок шкуры откинулся и, матерясь вполголоса, внутрь просунулся Юрка. Почему-то он совсем не выглядел здесь нелепо в своих мятых брюках и темно-сером пиджаке, присыпанном на плечах перхотью.

– Ну и нора! – осмотрел он помещение, в котором выпрямиться во весь рост он мог лишь в центре, но там располагался очаг. – Как ты тут живешь?! Что, нормальную палатку не мог поставить?

– Тут нет тканей, – сказал Семен. – Тут, пардон, без трусов жить приходится. Я уж молчу про носки и портянки. Ты лучше сядь, а то спину измажешь.

Юрка глянул через плечо, начал отряхиваться и, конечно, задел покрышку вигвама. Рука стала черной, а сверху посыпались мелкие хлопья сажи.

– Блин, понастроют тут! – возмутился он и добавил длинное матерное ругательство. Это, конечно, не помогло, и он опустился, скрестив ноги, на большой валун, накрытый куском старой шкуры.

– Ничего себе табуретка, – поерзал он задницей.

– Чего ж ты хочешь, – усмехнулся Семен, – каменный век на дворе.

– Да? – без особого удивления переспросил приятель. – А какой именно?

– Ну-у, – озадачился Семен, – наверное, где-то ближе к концу среднего мезолита или даже самое начало нового, который неолит называется.

– Если б я понимал в этих ваших «литах»! Вот литры – это другое дело! – Он извлек из кармана бутылку водки, побултыхал содержимое, посмотрел на свет. – Настоящая «паленка» – все без обмана. Тащи стаканы! В неолите их уже придумали – это я точно помню.

– Нету стаканов, – честно признался Семен. – Пей из миски.

– Что-о-о?! Я похож на собаку?! Думаешь, раз диссерт не защитил, значит, буду лакать, как пес?! Это у вас, завлабов, языки длинные, вот и лакайте! А мы люди простые, мы и из горла можем. – Он отвинтил крышечку и протянул бутылку Семену. – На уж, хлебни, наука!

– Сам ты наука! Давно ли по пять статей в год клепал, а как ушел на производство, так под пролетария молотить начал?! Не буду я пить в такую рань!

– Ну и дурак, – отреагировал Юрка и, запрокинув голову, присосался к горлышку. Заглотив добрую четверть литровой бутылки, он оторвался, утер губы, взял с камня кусок печеного мяса, понюхал и положил обратно.

– Ни хрена ты в жизни не понимаешь, хоть и кандидат наук: с утра выпил – и весь день свободен! Поздняя птичка глаза продирает, а ранняя уж по второй принимает!

– Ты же помер, Юра…

– Ну и что? Зато мертвые сраму не имут и могут пить, когда хотят. Давай, рассказывай, что там дальше было, после того как мы…