Род Волка. Племя Тигра. Прайд Саблезуба

– Спасибо, Веточка! У тебя здорово получается! Одевайся…

– М-да-а, – покачал головой Художник. – Что-то в этом есть, ты прав. Только мне не нарисовать: непривычно как-то – баба и вдруг…

– Но ты согласен, что и в женщине может быть красота?

– Оказывается, может. Надо над этим подумать…

Девушка облачилась в свой балахон и теперь смотрела на Семена широко распахнутыми глазами. В полутьме казалось, будто они что-то излучают.

– Что ты стоишь, Веточка? – спросил Семен. – Все уже, спасибо, занимайся своими делами.

– Я тебе мясо пожарю… Можно?

– Ну, пожарь… – растерялся Семен.

Сухая Ветка повернулась и вприпрыжку помчалась к выходу. Уже издалека донесся искаженный эхом ее голос, что-то вроде:

– Хи-хи, Семхон сказал, что я красивая! И Художник сказал! Хи-хи!

«Мда-а, – подумал Семен. – Пустячок, а как оттягивает! Не зря же у воинов-зулусов была когда-то традиция после битвы „омывать топор“. Народная мудрость, блин горелый!»

* * *

Из пещеры он вылез уже в сумерках. Лагерь, казалось, вновь жил обычной жизнью, только мужчин заметно поубавилось. Семен вспомнил почему. Общаться с кем-либо ему совершенно не хотелось, и он побрел на окраину, к своему шалашу. Но не дошел, так как увидел, что возле его жилища горит костер. «Та-ак, приплыли, – подумал Семен. – Похоже, мне там действительно жарят мясо». Он сменил курс и отправился искать начальство. Ему бы хотелось поговорить с кем-нибудь одним с глазу на глаз, но не получилось – законодательная власть в полном составе заседала у Костра Старейшин. Семен остановился за спинами Медведя и Горностая и стал смотреть на Кижуча в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Подслушивать он не собирался, но волей-неволей кусок разговора услышал.

– …будет как у тебя!

– Нет, когда меня ранили, я пел победную песню и смеялся, а этот воет от боли.

– И рукой шевелить не может совсем.

– Ничего, выживет. Восточный Ветер силен и молод, а левая рука – не главная. Я-то сколько лет, считай, одной сражался!

Последняя реплика принадлежала Медведю. Левое плечо у него действительно было как-то скособочено и слегка выдавалось вперед.

– Ты чего, Семхон? – заметил слушателя Кижуч. Остальные оглянулись. Семен подошел ближе:

– Старейшины, могу ли я взять Сухую Ветку?

Трое удивленно переглянулись и почти в один голос спросили:

– Зачем?

– Ну… – замялся Семен, а потом мысленно махнул рукой и честно сказал, что именно он собирается с ней делать.

– Да-а, – сочувствующе покачал головой Горностай, – довели парня!

– Ничего, Семхон, – утешил Медведь, – уже недолго осталось. Скоро человеком станешь, нормальную бабу выберешь.

А Кижуч вздохнул:

– Бери, конечно. Обидно только: ты здорово сегодня сражался и достоин лучшего, а эта… Ну, ничего, потом прогонишь.

– Спасибо, старейшины, – слегка поклонился Семен, – за вашу доброту и заботу.

Он повернулся и собрался уходить, но вспомнил подслушанный разговор и остановился: «Мне-то что? Может, хватит на сегодня? Эх…» И спросил:

– А что случилось с Восточным Ветром?

– Да ничего не случилось! – ответил Медведь. – Сколько раз я ему говорил: «Следи за чужим оружием, следи!», а он, бестолочь, как начнет махаться – прет вперед и ничего не соображает. Ну и пропустил удар. Хорошо хоть башку убрать из-под палицы успел. Теперь вот мается – ни сидеть, ни лежать не может!

– Могу я осмотреть его?

– А что, – заинтересовался Горностай, – в прошлой жизни ты был шаманом, да?

– Нет, конечно, – не рискнул на самозванство Семен, – но я немного знаком с магией лекаря.

Вообще-то, «немного» – это тоже было изрядным преувеличением. Чему-то, конечно, их в институте учили, да и ежегодный экзамен по технике безопасности нельзя было сдать без кое-каких медицинских знаний. А в повседневной полевой практике нужно уметь отличить симулянта от больного, вывих от перелома, перебинтовать палец, заклеить мозоль, а также твердо знать, в каких случаях следует сразу требовать «санрейс» для вывоза больного, а в каких просто вызывать вертолет или машину. «У них здесь, правда, дела обстоят еще проще: диагнозов только три: здоров, болен (когда встать не может) и мертв. Цель лечения – поднять на ноги, то есть сделать здоровым. Впрочем, в российской глубинке именно так и жили чуть ли не до середины двадцатого века. Поскольку Восточный Ветер на ногах стоять может, значит, с ним ничего особенного не случилось и его болячки общественной значимости не имеют».

– Знаком с магией? – не отставал старейшина. – Это дело хорошее. Давай показывай Людям, не стесняйся!

– Да я… – пошел на попятную Семен, – говорю же…

Но было поздно: Горностай поманил оказавшегося поблизости мальчишку:

– Эй, ты! Беги в жилище воинов и приведи сюда Восточного Ветра, быстро!

В костер подбросили веток, и стало видно, что воин бледен до синевы, а его волосы слиплись от пота. Он стоял, чуть покачиваясь, и держался правой рукой за левую.

– Больно? – ехидно спросил Медведь. – Нечего было под палицу подставляться!

– Что-то с рукой, да? – робко спросил Семен.

– Да при чем тут рука?! Ему по плечу врезали!

Семен подошел поближе, всмотрелся в лицо воина, потрогал руку. С неудовольствием он заметил, что вокруг Костра Старейшин формируется кольцо зрителей: подростки, женщины, даже кто-то из воинов (не Бизон ли?) посматривает издалека.

– Рубаху надо снять, – сказал он обреченно. – Не видно же ничего!

– А так ты не можешь, да? – с долей разочарования спросил Горностай. – А я думал…

– Старейшины, – как можно вежливее перебил Семен, – я просил лишь разрешения осмотреть воина. Разве я обещал помочь ему? Обещал?

– Ну… Тогда зачем смотреть-то?

– Понимаешь, я ИНОГДА могу помочь, а чаще – нет. Вот и хотел посмотреть.

– Ладно, снимай рубаху, Ветер!

– Не могу, – ответил воин. – Уже пробовал. Ничего не получается. Слишком больно.

– Тогда надо разрезать, – пожал плечами Семен.

– Одежду портить?!

– Ничего, – хмыкнул Медведь, – у него три бабы в жилище, уж как-нибудь зашьют! Режь, Семхон!

Семен достал из кармана нож, разложил и, прикрывая рукой лезвие, вспорол рубаху сверху донизу, а потом еще и поперек – к левой руке. Воин остался голым. Семен подтащил его к костру и озадаченно почесал затылок.

Область ключицы и вся левая часть груди представляли собой одну большую гематому, а попросту синяк, поверх которого размещалась широкая вертикальная ссадина. Происхождение всего этого было понятно: удар шел наискосок сверху, мужик уходил от него на дальнюю дистанцию и не успел. Не успел на пару сантиметров, которые принял костями и мясом.

– Старейшины, – попросил Семен, – подвиньтесь, пожалуйста. Пусть он сядет.

Ветра усадили на бревно возле костра, Семен опустился перед ним на корточки и стал разглядывать травму. Потом попросил убрать правую руку. Воин просьбу выполнил и скривился от боли. «Ох-хо-хо-оо, – подумал самозваный лекарь, – рентгеновский снимок делать надо. И обезболивание. Ему бы новокаинчику вколоть… Или водки стакан. А рентгена у них тут, кажется, нет – пальпировать придется, однако. Но он же просто хлопнется в обморок или еще куда-нибудь от болевого шока. И все скажут, что я сделал только хуже. Мд-а-а… Как же быть? Если только… Они же тут все внушаемые, как дети… Нужно что-то… Есть, придумал!»