Роддом или жизнь женщины. Кадры 38–47

— Кто-кто написала? — автоматически переспросила Татьяна Георгиевна.

— Рыжая нямка. Ну, никнейм такой. Вообще-то она Катя.

— Понятно.

А про Михаила Вениаминовича всё было понятно давным-давно.

Он был каким-то родственником Елизаветы Петровны. И выкинуть его из отделения не представлялось возможным. По той же причине — родства с профессором — Семён Ильич иногда подписывал контракты, которые Михаил Вениаминович приводил «на себя». Но тут сегодня, слава богу, она, Татьяна Георгиевна, царь и бог. А Михаил Вениаминович — всего лишь дежурный врач отделения обсервации. Девочка поступила по «Скорой». Денег у неё на контракт нет. У этой девочки вообще денег нет. И муж у неё какой-нибудь мальчик-палочка. Перепуганный, бледненький, курит под приёмом. Зато никнейм наверняка типа Demon@da. «Вася», одним словом. Не то, что этот противный сноб Степан Михайлович, зажавший на контракт. Такие и рассчитываться не слишком спешат. Ну да у Марго не забалуешь. Она своего «блатного клиента» в железном кулаке держит. Никто не уйдёт обиженным.

— Не волнуйтесь, Анечка. Я тут сегодня всю ночь.

— Так вы примете у меня роды?! — обрадовалась юная Анечка, мужественно передыхая схватку. — Круто! А я про вас хорошее на нашем форуме напишу. У нас так принято — писать отчёты про роды.

— Делать вам явно нечего, раз отчёты есть время писать после родов… Разумеется, приму, не волнуйтесь.

— Ой, мы вас отблагодарим!

— Не стоит, Аня.

— О вас так хорошо отзываются на форумах! — снова завела она шарманку. — И девочки друг у друга спрашивают, сколько вы берёте, и все довольны, говорят, что вы никогда не называете сумм, кто сколько даст…

— Аня, идите в предродовую. Хочется лежать — лежите. Хочется ходить — ходите. Если что — все здесь.

Очень хотелось узнать, что же ещё пишут о ней в том Интернете. Но Татьяну Георгиевну жутко взбесило вот это «кто сколько даёт». Как будто о побирушке речь, а не о враче высшей квалификационной категории. Всё это интернетовское new age чуть что — сразу кивает: «А у них в Америке!..» А у них в Америке врач — белый человек. С приличным белым годовым доходом. Да, страховка на риски в акушерстве дорогая, но она того стоит. «А у них в Америке», живи она в Нью-Йорке, так с её опытом в ремесле давно бы уже квартиру на Ист-сайд купила, ту-бедрум, сри-басрум. А то и вовсе — в Вест. А тут «сама» однушку приобрела. Подвиг. Экономический, блин, прорыв. Чего замуж не пошла? А куда в той однушке в приличном районе муж поместится? Не говоря уже о детях. За счастье жить не в Бирюлёво рассчитываешься квартирой в приличном районе, размером с дворницкую. Зато вполне по ценам Вест-сайда. Москва, ага. «— Вы где живёте? — В Чайна-тауне! — Как же вас, приличную белую женщину, занесло в Чайна-таун?!» — вспомнила Татьяна Георгиевна свой забавный диалог с акушером-гинекологом из Нью-Йорка. Дело было в Сиднее. Никак профессор Елизавета Петровна не могла забыть, что Татьяна Георгиевна полетела на FIGO [8] . Мало того, что забыть не могла, так у профессорши псевдореминисценции [9] начались. Вот уже сколько лет визжит, что Татьяна Георгиевна попала туда благодаря её усилиям. Как же! Благодаря своим. Причём — в койке начмеда. Сёма её с собой взял, чтобы оторваться на оупен-эйре. Вдали от жены и деток. Зачем ей эти отношения? Уже давным-давно всё по инерции. Всё реже и реже… Ночная жизнь, мешанина из обрывков дум. Порядочные жёны и матери все по койкам уже почивают. Говорят, чем тише спишь, тем дальше выглядишь. Интересно, на что она сейчас похожа в зеркале? Лучше не смотреть… Квартиры, блин. «У них в Америке…» Про машины лучше вообще промолчать. Даже в мыслях. Надо бы как-то набрать своё ФИО в Интернете. Почитать, что дамы пишут. Как-то… Как-нибудь потом. Когда время будет…

8

FIGO — международная федерация акушеров-гинекологов. Съезды FIGO проводятся в разных странах мира, преимущественно цивилизованных.

9

Псевдореминисценции — изменённые, ложные воспоминания. Конфабуляции — воспоминания о том, чего не было.

— Когда вы уже, наконец, посмотрите Юлю?! — подошёл кряжистый мужик к Татьяне Георгиевне.

Ох, как она не любила эти требовательные директивные нотки! Да перед любой Анечкой она уже безо всяких денег расстелется. Исключительно за тёплое отношение и веру. Доброе слово и акушеру-гинекологу приятно!

— Тогда, когда, наконец, запишу историю. Не волнуйтесь вы за свою Юлию. У неё родовая деятельность ещё нерегулярная. Маргарита Андреевна, положите девочку на кресло! — негромко крикнула она старшей акушерке. Та сидела в предродовой, на краешке койки, и шептала Юле нежные слова, и гладила по животу… Отрабатывала грядущий гонорар, засранка. То, что Маргарита Андреевна профессионал экстра-класса и таких акушерок уже днём с огнём — то им плевать. А вот за эти «пузики-лапочки»…

— Мы готовы, Татьяна Георгиевна!

Ага. А ещё за это «мы». «Нас тошнит», «нам больно», «мы хотим по-большому!». Не тошнит Маргошу. И не больно ей. И свои физиологические желания она давно вслух не озвучивает. Но знает струнки, лиса, ох знает…

Татьяна Георгиевна пошла в смотровую.

Стандартная процедура. Надеть перчатки. Обработать наружные половые органы дезинфицирующим раствором. Внутреннее акушерское исследование…

— Ой, больно-больно-больно!!! — капризно загундосила роженица. Кряжистый Степан Михайлович, стоящий тут же и заглядывающий под руки, поморщился.

— Вы аккуратней там!

— Мои два пальца, Степан Михайлович, тоньше вашего полового члена! — рявкнула Татьяна Георгиевна. — Надеюсь, что тоньше! — не удержалась она от ехидства. Да, грубо. Нет, ну а какого чёрта тут совать голову чуть не в… Дома не насовался? — Степан Михайлович, или вы мне доверяете безоговорочно, или даёте советы. Или вы и правда полагаете, что за столько лет работы я не научилась делать то, что делаю, — аккуратно? Отойдите, пожалуйста. А ещё лучше — выйдите в коридор. Вы партнёр по родам жене. А не военный советник гражданскому врачу. Понимаете? Вы тут не для того, чтобы контролировать мою работу, а для того, чтобы ей, — она ткнула подбородком в кряхтящую Юлию, — было легче.

— Хорошо! — раздражённо буркнул Степан Михайлович. — Я выйду!

— Вот и прекрасно!.. Юля, расслабьтесь, пожалуйста!.. Так. Хорошо. Маргарита Андреевна, подайте мне пулёвку.

Старшая акушерка обсервации мигом подала инструмент и даже бровью не повела, не то что вопросов задавать не стала. Только глянула слегка вопросительно на подругу.

— У вас, Юля, не краевое предлежание плаценты, а боковое [10] . Открытие у вас уже четыре сантиметра, несмотря на нерегулярные схватки. Вы понимаете меня, да?

10

Неполное предлежание плаценты разделяют на краевое и боковое предлежание. При краевом нижний край плаценты находят на уровне края внутреннего зева. При боковом — край плаценты частично перекрывает внутренний зев. Наряду с плацентой в обоих случаях определяются плодные оболочки. Клинически вариант предлежания плаценты можно определить только при раскрытии маточного зева на четыре-пять сантиметров. Поэтому отличить краевое от бокового можно непосредственно в родах.

— Н-н-не очень! — обеспокоенная роженица даже забыла, что нужно охать и ахать. Да и муж вышел в коридор, нечего зазря актёрское мастерство тратить. — Что-то серьёзное?

— Так скажем, боковое предлежание чуть хуже, чем краевое. То, что у вас хорошее открытие без регулярной родовой деятельности, — тоже не так хорошо, как может показаться. Я вам сейчас вскрою плодный пузырь…

— Зачем вскрывать мне плодный пузырь?! Я читала в Интернете, что все врачи в роддомах только и делают, что вскрывают плодные пузыри, чтобы женщина быстрее родила. Чтобы спать пойти!

— …Я вам сейчас вскрою плодный пузырь, Юля, — спокойно продолжила Татьяна Георгиевна, переждав гневную тираду, — потому что амниотомия [11] , Юля, прекращает дальнейшую отслойку плаценты. А у вас она уже есть. — Татьяна Георгиевна, произведя манипуляцию, положила браншу пулевых щипцов в лоток, аккуратно вынула руку и показала роженице. — Видите?

— Кровь! Вы меня порезали?!! — захныкала неугомонная Юля.

— Нет. Не порезала. Это подкравливает ваша начинающая отслаиваться плацента. При таком, боковом, предлежании плацента реагирует на схватки и раскрытие шейки матки именно так — начинает отслаиваться. Во время растяжения нижнего сегмента и его сокращений плацента, не обладающая способностью сокращаться, отстаёт материнской поверхностью от плацентарной площадки. В месте нарушения связи между маткой и плацентой вскрываются пазухи межворсинчатых пространств, и начинается кровотечение. Я ясно излагаю? Это элементарная механика, Юля. То, что эластично и способно расширяться, рвёт плотно прикреплённое к нему неэластичное и расширяться не способное. Амниотомия и разрыв плодных оболочек прекращают дальнейшую отслойку и способствуют опусканию в малый таз головки плода. Головка плода прижимает отслоившийся участок плаценты и останавливает кровотечение. Чем раньше выполнена амниотомия, тем меньший участок плаценты отслоился, и, значит, вашему ребёнку всё ещё есть чем дышать. Маргарита Андреевна, вы уже сделали кардиотокографию плода?

11

Амниотомия — акушерская операция искусственного разрыва плодного пузыря.

— Да. Как в танке! Пока всё отлично.

— Вот! Чтобы и дальше у вашего ребёнка всё было отлично, я и выполняю амниотомию, Юля. Теперь всё понятно? Понятно, что вы индивидуальны, что бы там ни писали в Интернете?

— Всё равно, я так и знала, что в родильном доме мне вскроют плодный пузырь! — Юля заплакала.

— Маргарита Андреевна, помогите женщине встать с кресла, объясните ей, что схватки могут усилиться, и расскажите её мужу, почему мы вскрыли плодный пузырь, — вздохнула Татьяна Георгиевна.

— Хорошо!

На Марго можно было положиться.

Татьяна Георгиевна пошла к себе в кабинет. Некоторое время заполняла статистические талоны. Затем прошлась по двум этажам отделения. Если уж где-то и был её дом — то здесь. О чём-то поболтала с беременными. Выслушала жалобы родильниц. Поднялась на пятый этаж, отчитала курящего с анестезистками Михаила Вениаминовича… Нет, пора уже Семёну Ильичу что-то сделать с этим… «мясником»! Совсем от рук отбился. Устроил ей, заведующей, истерику! Он-де имеет право роды принимать, чего он просто так на дежурстве болтается?! Так принимай! Сиди в родзале! Истории родов не заполнены, обход не сделан. «Я обошёл ответственных!» Ответственных он обошёл! Разумеется, без неё отделение не развалится… Она развалится без отделения. Себе-то можно признаться? Хоть себе-то можно не лгать?! Как бы хотелось сейчас рвануть на какие-нибудь беззаботные острова, залечь на пляже с книгой. Купаться, загорать, пить-есть-спать и ни о чём не думать… Но такое счастье подвалит не скоро. Только когда родильный дом закроют на помывку. Не может она всё это оставить. И не из-за любви к отдельным конкретным Анечкам, Юлям и иже с ними. Уже давно она перестала воспринимать отдельных женщин — только отдельные клинические ситуации. Как можно, не любя каждую конкретную деталь, любить своё дело?.. Наверное, только так и можно.