Родить Легко. Как рождаются счастливые люди
Шрифт:
Володя рос в большой семье. Заботливая мама, работавшая в детском садике, очень любила и чужих детишек, и трёх своих сыновей. Была погружена в детей, в отличие от моей… Думаю, поэтому Володя проявлял высокий уровень приятия и симпатии, говорил много хороших слов. И, как утверждал, от восторга, что во мне растёт новая жизнь, взял в руки фотоаппарат.
Я была спокойна и счастлива. На этом фоне стало ощущаться – сначала смутно, неопределённо, потом всё яснее и острее – противоречие между тем, что чувствовали мы с Володей, и тем месседжем, который настойчиво транслировала нам медицина. Я ходила в обычную женскую консультацию, и там звучали такие реплики…
Например, я не хотела сдавать
И мне отвечали: а вы понимаете, что вы дура? Или спрашивали: о чём вы думали во время зачатия? Я говорила: о любви, о чём же ещё можно думать в такие моменты? И получала в ответ: а надо было о хламидиозе!
Так что довольно быстро я поняла: женская консультация – полный, мрачнейший мрак. Старалась ходить туда как можно реже, тем самым провоцируя новые упрёки. Про УЗИ тогда никто и не слышал, один раз за всю беременность сделала КТГ в каком-то сильно специальном заведении.
И в один прекрасный момент я ощутила, что связываться с медициной не хочу, вот совсем. Даже несмотря на то, что рожать боялась ужасно. Спросила у свекрови – что она может сказать про роды, и услышала в ответ:
– Роды – это ад!
Вроде бы простая, житейская формулировка, а с другой стороны – знаковое, программное определение, ставшее отправной точкой всей моей работы. С этих слов неизменно начинается первая лекция курсов Родить Легко…
И я снова очень испугалась. Причём не только головой, но и телом: в животе поселился холодок, с каждым днём растущий и леденеющий. В том числе от понимания, что женская консультация – с их грубостью, холодностью, неприятием и равнодушием – в исчерпывающей степени характеризует всю нашу медицину. Никакой эпидуральной анестезии и прочих средств «облегчения родовых мук» в широком доступе в ту пору и в помине не имелось. Мне было страшно, я понимала, что впереди меня, как и всех женщин на переходном рубеже от беременности к материнству, ждёт какой-то ад.
И вот тогда – от безысходности и отчаяния, от нежелания проживать адские муки, от стремления найти хоть маленькую лазейку – я начала «выгребать в сторону». Искать и читать всё, что можно было откопать в доинтернетную эпоху, когда поиск информации представлял собой невообразимые современному человеку проблемы. Нашла девушку, которая родила дома. И мы с Володей начали созревать для того, чтобы сделать так же.
Созревали-созревали, да не созрели. Казалось, что впереди ещё много времени, срок мне поставили на март. Роды же начались в феврале, в неполных тридцать восемь недель. А за месяц до них я умудрилась подхватить цистит – поехала к бабушке, долго ждала электричку на ледяной, продуваемой всеми ветрами платформе, потом долго тряслась в холодном вагоне, до костей замёрзла и – вуаля!
Цистит прогрессировал, я же искренне ратовала за чистый, здоровый образ жизни без каких-либо таблеток. Считала, что беременность не совмещается с лекарствами, поэтому принципиально не принимала даже витаминов или добавок. Тем более пить антибиотики! Жутко страдала, но терпела.
И целый месяц каждый поход в туалет сопровождался невероятными мучениями – в конце я уже выдавливала по капле… В моче появился белок, мне стали говорить об инфицировании почек и, наверное, не ошибались: сейчас я однозначно порекомендовала бы беременной в таком состоянии обязательное лечение. А тогда была молодой, не самой в этом плане умной
и пыталась лечиться «натурально» – всякими морсами, клюквой и прочей натуропатией. Но все эти мучения меня так закалили, что на их фоне роды показались полной ерундой!Нас с Володей вызвали в женскую консультацию и стали давить. Апеллируя уже не к безнадёжной, по их мнению, дуре-жене, а к предположительно более вменяемому мужу, убеждали: я непременно должна пролечиться, прокапать антибиотики и даже, возможно, лечь в отделение патологии. А если не послушаюсь и в этот раз, дадут такое направление на роды (сейчас это называется обменной картой), где будет указано «Только инфекционный роддом»!
Но я не верила докторам. И получила на руки справку с большими красными буквами: В РОДДОМ НЕ ПРИНИМАТЬ! Имелись в виду обычные роддома, то есть взяли бы меня только в инфекционный. А он даже на фоне тогдашнего зверского постсоветского акушерства казался сущей тюрьмой…
И мне стало ещё страшнее. Мы с Володей надеялись найти такое место, где любыми правдами и неправдами, уговорами или с помощью взяток ему разрешили бы присутствовать на родах. А «инфекционка» такой возможности не предполагала в принципе… Или рожать дома!
Я по понятным причинам изо всех сил держалась за Володю – живого, близкого человека. Для меня он тогда выглядел настоящим героем – во всём участвовал, во всё вникал, всё для меня делал. И однажды очень красиво сказал: любовь – это когда ранним утром идёшь по улице, а в кармане у тебя баночка с мочой любимой женщины, которую ты несёшь на анализ, испытывая тепло и нежность – и к этой баночке, и от неё.
Когда нам выдавали направление с большими красными буквами, то прессовали и Володю, говоря, что он обязан на меня повлиять. Так и сказали, прямо при мне: поймите же, ваша жена умрёт в родах от почечной недостаточности, а к нам придёт прокуратура, поэтому мы на вас сейчас и наседаем. Я рыдала в голос! Но они продолжали давить. А я продолжала рыдать – даже вернувшись домой.
Вот так «бережно» и «заботливо» обращалась (да и сейчас, чего уж там, зачастую обращается) отечественная медицина с хрупкой психикой беременной. И так-то страшно, и так-то впереди ад, а тебе заявляют – да ты сдохнешь в родах. То есть добавляют «оптимизма» как могут.
И то ли от рыданий, то ли от прессинга, то ли от страха я тем вечером решилась всё-таки ехать куда-то лечиться. Но наутро почувствовала, что в моём организме что-то стало происходить… Появилось ощущение: ехать никуда не надо, и всё тут.
Так выглядели первые схватки, хотя тогда я и не могла этого понять. А на фоне цистита, который представлялся мне похожим на ад родов, интенсивность ощущений выступала лёгким, практически не заслуживающим внимания фоном. Так, какое-то напряжение, вот когда мышцы напрягаются – нам же не больно? Вот и здесь, живот напрягался, да ну и что. И вообще, то ли цистит, то ли матка пульсирует, то ли в туалет хочется, то ли что-то ещё – неясно!
В итоге никуда я из-за того странного состояния не поехала. И когда поделилась с Володей, он предположил – может, это роды? Я говорю – да что ты, какие роды, сейчас февраль, а мне сказали, что роды в марте. И продолжала время от времени прислушиваться к своим ощущениям.
А в обед к нам завалились друзья и притащили нехитрой еды, в том числе селёдку. С селёдкой же у меня особые отношения. Много лет меня просили приходить в гости именно с ней, а не со сладостями. Я даже навострилась разделывать селёдку на филе так, что в нём не оставалось ни одной косточки – бери да ешь, наслаждаясь вкусом без вечного опасения подавиться косточкой. Попутно научилась правильно выбирать селёдку и мариновать под неё особый лук. Настоящая селёдочная королева!