Родная страна
Шрифт:
— Прости, старик, но, сам понимаешь, такова реальность. Она жестока, но от нее никуда не денешься.
Пока шла эта перепалка, Ванесса сидела, откинувшись на спинку кресла, словно ее этот разговор не касается. И вдруг заговорила:
— Кайли, Джолу говорит, вы умнее нас всех вместе взятых. А он и сам не дурак. Как, по-вашему, мы должны поступить?
— Ну, первым делом скажу, что это задача трудная. Одна из самых трудных на сегодняшний день. С такой проблемой сталкивается каждый, кто хочет привлечь внимание к своему товару или делу, от крупных политиков до мелких бизнесменов, желающих торговать газировкой или открыть ресторан. Каждый, кто хочет продвинуть свои достижения или пригласить зрителей на игры своей малой лиги. По этой причине существуют рекламные агентства и маркетинговые компании, в этом бизнесе крутятся миллиарды долларов. А у вас дело осложняется еще и тем, что вы хотите все проделать быстро и сохранить свою анонимность. Имейте
— Как это? — не поняла Ванесса. Я видел, что Кайли ей понравилась. Ван взяла на себя роль ответственного взрослого человека, заботящегося о бестолковых малышах, и видела в Кайли потенциальную союзницу. Мне она тоже пришлась по душе — идеально облачала в слова то, что бурлило у меня в голове и не находило выхода. Хотел бы я уметь так говорить.
— А вот как. Мы, млекопитающие, вкладываем в процесс размножения много сил и ресурсов. Когда мы хотим произвести на свет себе подобных, мы на несколько месяцев теряем работоспособность, а потом на несколько лет посвящаем себя тяжелому кропотливому труду ради жизнеобеспечения наших копий. — Мне не очень понравилось определение моей персоны как «копии» родителей, однако суть дела была схвачена верно. — Однако посмотрите на одуванчик. Когда приходит время воспроизвести себя, он создает тысячи своих возможных копий в виде крохотных семечек, складывающихся в пушистый шарик. Когда налетает порыв ветра, одуванчик не бежит за каждым из своих потомков, дабы проверить, в правильном ли направлении они летят, надели ли варежки и взяли ли с собой коробочку с завтраком. Большая часть семян, выпущенных одуванчиком на ветер, погибнет, не успев укорениться, но одуванчик об этом не беспокоится. Ему не важно, выживет ли каждое семечко, главное — использовать все до единой возможности пустить корни. Успешный одуванчик — это тот, кто сумел заселить каждую трещинку в тротуаре, а не тот, который старательно высадил на грядку все свои семена. Вот и мы будем действовать так же. Рассылать сообщения о даркнете — дело недорогое. Может быть, имеет смысл чуть-чуть видоизменить каждое сообщение с учетом потребностей адресата — добавить его имя, пробудить интерес. Но уделять каждому сообщению не больше минуты. Мы не ставим себе целью добиться, чтобы все до единого адресаты пересказали кому-нибудь нашу историю. Мы хотим добиться, чтобы каждый, кто может хоть чуть-чуть усилить наш сигнал, знал, что файлы хранятся там-то, бери и распространяй.
— А если ничего не получится? — спросил я. Идея Кайли звучала как-то слишком уж легко и просто.
— Попробуем что-нибудь еще, — отозвалась Кайли.
— А если не успеем попробовать? Если к нам ворвется группа захвата, привяжет к ногам камни и бросит в океан?
Кайли смерила меня укоризненным взглядом.
Ванесса подскочила:
— Маркус, я понимаю, у тебя есть веские причины беспокоиться, но подумай сам, что нам еще остается? У тебя есть предложения получше? Вы с Дэррилом решили, что пришла пора действовать, и мы с вами согласились, но, пожалуйста, не иди сразу же на попятный. Неправильно это будет.
Я на миг вернулся к мысли войти в контакт с теми отморозками, которые за мной шпионили. Но, во-первых, я не хотел этого, а во-вторых, не знал, как к этому подступиться. С одной стороны, мне хотелось забить на все остальное и кричать о наших документах на каждом углу, со всех моих аккаунтов с тысячами подписчиков. За это я, конечно, вылечу с работы, но, черт возьми, раз уж мы вступили в гонку с «ЗИЗ» и хотим обнародовать как можно больше, прежде чем за мной явятся их мордовороты, то на кой мне нужен зарплатный чек, который я, скорее всего, даже не успею обналичить. А с другой стороны, мне было попросту страшно. И предложение Кайли казалось далеко не таким опасным.
— Ну хорошо, — сдался я. — Но, когда нас всех отправят
в секретную афганскую тюрьму, не рыдайте у меня на плече.Дэррил подбросил нас к дому Энджи. Мы, как и миллион раз прежде, уселись в ее комнате с компьютерами на коленях и принялись торопливо выбирать людей, которые, возможно, согласятся принять наше сообщение. Для каждого из них мы немножко меняли текст и отсылали с анонимных аккаунтов, состряпанных в офисе у Джолу. Использовали для этого IPredator и «Тор», и это здорово замедляло работу, поэтому для компенсации мы отсылали письма нескольким адресатам сразу, перескакивая с одной вкладки на другую. Джолу предложил запустить в даркнете еще один сайт, на котором можно было бы координировать, кому мы уже отправили письма и какой отклик получили, чтобы избежать дублирования, но Кайли упрекнула его в том, что он действует не как одуванчик, и Джолу отказался от своей идеи.
Поднимаясь к Энджи в комнату, мы все еще дулись друг на друга после вчерашней ссоры, но быстро погрузились в работу и забыли недавние распри. Вскоре мы, как обычно, начали поддразнивать друг друга и перешучиваться. Энджи заметила, что я слишком углубился в биографию Стива Возняка, легендарного гениального инженера, одного из основателей «Эппл», имевшего миллионы подписчиков в твиттере. Я с головой погрузился в «Википедию», переходил со ссылки на ссылку, впитывая информацию о его карьере и достижениях.
Энджи метнула мне в голову карандаш:
— Эй, не слышу стука клавиш. Ты кем себя считаешь — одуванчиком или млекопитающим?
Я фыркнул, показал ей средний палец, но все-таки перестал валять дурака и отослал сообщение.
Потом мы приготовили на кухне сэндвичи с арахисовым малом и джемом, отнесли их в комнату и поужинали. Даже на эти сэндвичи Энджи умудрилась плеснуть своего острого соуса, и, что удивительно, на вкус получилось очень неплохо, что-то вроде индонезийского карри. А потом она меня вытолкала в шею.
— Завтра тебе на работу. — напомнила она. — Нельзя прогуливать два дня подряд.
Я покорно поплелся на выход и всю обратную дорогу, сидя в автобусе, копался в телефоне, перезагружая поисковые ссылки на наш даркнетовский сайт. Нашел несколько ссылок, от силы пару десятков, но, разумеется, нелегко было догадаться, что они ведут в даркнет. Потому что сначала надо было установить к себе на компьютер «Тор», потом разобраться, как им пользоваться, и поставить в браузер что-нибудь вроде «Торбаттона». Даже я успел забыть, как его устанавливать, и каждый раз на новом компе приходилось искать наши документы заново. Дал себе слово, что если выйду из этой заварушки целым и невредимым, то посвящу себя работе в Нойзбридже. Тамошние хакеры постоянно ковырялись с «Тором», стараясь сделать его удобным в использовании.
Я устал как собака. Вчерашней ночью почти не сомкнул глаз, и все прошлые семьдесят два часа надпочечники старательно накачивали организм адреналином. Вдобавок все еще болели разбитый нос и бесчисленные синяки, полученные на фестивале, не говоря уже об отголосках целой недели, проведенной в пустыне. Хорошо еще, что мама и папа с головой погрузились в собственные неурядицы. Если бы они уделяли мне столько же внимания, как в мои шестнадцать лет, то сошли бы с ума от ужаса.
И от этого мне стало еще паршивее. Лежал в постели, включив будильник на светящихся часах, которые сам соорудил из газоразрядных трубок, и страдал, а дурацкие голоса у меня в голове издевательски нашептывали, что родителям нет до меня дела, они даже не устроили мне разнос за долгое отсутствие, и я, к стыду своему, никак не мог прогнать эти нелепые мысли.
Хорошо еще, что силы у меня были на исходе, так что даже идиотские голоса в голове не смогли побороть биологическую потребность в сне. Поэтому, как мне показалось, всего мгновение спустя будильник выдернул меня из мрачных сновидений, и я, шатаясь, побрел в ванную принимать душ и чистить зубы.
Выходя из дома, я сильно надеялся, что дело близится к концу. Ведь когда я в прошлый раз обратился к Барбаре Стрэтфорд, она поместила мой портрет на первую страницу «Бэй Гардиан», и с той минуты события начали развиваться стремительно. И по мере приближения к штабу у меня в душе с каждым шагом крепла уверенность, что стоит мне переступить порог, как со всех сторон раздастся: «Ты только представь, что творится в этом даркнете! Это же надо! Все только об этом и говорят!»
Но я вошел — и никто на меня даже глаз не поднял. Никто не догадывался, что мир в одночасье перевернулся с ног на голову. Я уселся за стол, постарался сосредоточиться на составлении доклада для Джо — он написал, что огорчен моим плохим самочувствием и жаждет услышать мои идеи, как только я смогу вернуться в штаб.
Мне подумалось, что неплохо бы составить что-то вроде презентации в «пауэрпойнте», но всякий раз, загружая бесплатный аналог этой программы — «либре-офис импресс», тупо пялился в экран. Терпеть не могу «пауэрпойнт». Кроме того, в голову лезли только мысли о даркнете и больше ничего.