Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
Внезапно он заметил, что все еще сжимает в пальцах мяч для гольфа, и с отвращением отбросил его. Прикасаться к чему-либо, что принадлежит Налла Нингаму, — значит осквернять себя.
Из кустов вышел Джабу и, подойдя к Апу, посмотрел вопросительно, не будет ли еще каких поручений.
— Спасибо тебе, что взял на себя этот труд, — сказал Апу, положив руку ему на шею. — И прости меня.
Простить? За что? Какие пустяки? Тигр с удивлением подумал о странностях, присущих всем людям, и даже такому разумному, как клоун. Вроде бы так хорошо все понимает, такой сильный, решительный — и вот н'a тебе! Джабу охотно задрал бы еще парочку таких же, как этот грубиян, только бы это доставило Апу удовольствие. Пусть только
— Пора домой, пойдем-ка в машину, — предложил Апу, и тигр без возражений направился к забору, за которым их ждал цирковой грузовичок.
— Мистер Нингам! Сэр, где вы? — кричал секретарь, в панике мечась по полю для гольфа.
Он позволил себе немыслимую роскошь — пропустить кружку пива в баре со знакомым парнем — секретарем районного прокурора, который всегда посмеивался над его страхом хоть в мелочах ослушаться воли хозяина. И вот теперь, похоже, его ждет ужасная расплата. Хозяина нигде нет, он, наверное, незаметно прошел в дирекцию и узнает там, что разговор с мистером Тхарма Лингамом продолжался всего несколько секунд. Тот только велел передать господину, что задерживается. И зачем он это себе позволил, какая муха его укусила именно в это утро? Вот уволит его босс, не знающий ни к кому снисхождения, тогда попробуй найди работу.
Секретарь поднял глаза и увидел чрезвычайно странную картину: за зеленым скатом холма двигалось удивительное существо. Человеческая голова в клетчатой кепке, грудь и руки, а ниже… Ниже ничего видно не было — мешал холм, но там не могли быть человеческие ноги, иначе незнакомец был бы куда выше. Но самое невероятное было то, что позади него виднелась спина тигра и задранный полосатый хвост. О боги! Существо с торсом мужчины и телом тигра? Это что же, индийский вариант античного кентавра? Неужели такое бывает от стакана пива?
Секретарь махнул рукой, отгоняя призраков, и видение исчезло. Может, негодяй бармен, подученный Рави, смешал пиво с виски?
Лучше мне в таком виде на глаза боссу не попадаться, вздохнул секретарь, и тут ему бросились в глаза белые брюки и туфли Налла Нингама, который зачем-то улегся в кустах. Выслеживает кого-то, что ли? Парень немного подумал и потом, набравшись храбрости, отправился в заросли.
— Сэр, что с вами? Вам помочь? — спросил он у лежавшего ничком босса.
Тот молчал и не шевелился. Секретарь склонился над ним и, поколебавшись секунду, все-таки осмелился потянуть хозяина за плечо. То, что он увидел, заставило парня резко отпрянуть и издать душераздирающий крик.
У Налла Нингама почти не осталось лица. Вместо него секретарь увидел кровавую маску, окаймленную кусками разодранной кожи. Шея и грудь перечеркнуты тремя сочащимися кровью глубокими царапинами.
Это следы когтей, догадался секретарь! Человек-тигр! Но ведь так не бывает!
Он поднялся и, пошатываясь, побрел к директору клуба.
— Сэр! — вяло пробормотал парень, войдя в кабинет. — Там мистера Нилла Нингама задрал тигр. Насмерть. Он, конечно, зверь, но все-таки человек.
— Что вы себе позволяете! — подскочил с кресла взбешенный директор. — Джим, уведите его! Почему вы пропустили ко мне совершенно пьяного мальчишку? А вашему боссу, молодой человек, я немедленно доложу о вашей возмутительной выходке. Не сомневаюсь, что вы будете уволены!
— Нет уж, — обрадовался секретарь, набредя на спасительную мысль. — Работу я, конечно, потерял, но уволить меня он теперь точно не сможет.
Глава тридцать седьмая
— Господин мэр, примите это как мою личную просьбу. Так важно, чтобы убийством Налла Нингама занимались наши лучшие силы. Вы ведь понимаете всю значительность этой фигуры и ту широкую огласку, которую приобретет это дело, — говорил Тхарма Лингам,
склонившись к телефонной трубке. — Мне кажется недостаточным расследование, начатое в Ховре. Было бы очень неплохо, если бы и следственные органы Калькутты подключились к нему.Судя по всему, мэр разделял тревогу господина Лингама и не возражал против усиления следственной группы лучшими кадрами городской полиции. Тхарма Лингам выразил полное удовлетворение разговором и рассыпался в благодарностях.
— Он отправит в Ховру своего племянника. Говорит, что это самая светлая голова в Калькутте, — пересказал он итог беседы адвокату Сатья Мурти. — До сегодняшнего дня я считал, что самая светлая голова здесь принадлежит мне, но, похоже, у мэра на этот счет другое мнение.
Тхарма Лингам так радостно рассмеялся собственной остроте, что Сатья Мурти невольно позавидовал ему. И как только старик умудряется сохранять присутствие духа в сложившейся ситуации. Он совершенно спокоен, выдержан и даже весел, в то время как сам он не находит себе места с той самой минуты, когда узнал о страшной гибели Налла Нингама. Без снотворного он уже спать не ложится, а что ждет его сегодняшней ночью — и подумать страшно.
— Тело еще в клубе? — поинтересовался он.
— Желаете взглянуть, во что превратили нашего друга? — поднял брови Тхарма Лингам.
— Нет! — вздрогнул адвокат. — Только не это.
— В любом случае нам нужно быть там через час, чтобы увидеться и поговорить с инспектором, которого направит мэр, — поднялся из кресла хозяин. — Так что будем собираться. Не хотите еще стаканчик? Нет? А вот я выпью.
Он подошел к столику с бутылками и принялся что-то смешивать в стакане, отпуская при этом шуточки о тех, кто внезапно перестал пить. Но Сатья Мурти почти не слушал его, досадуя, что старческая болтливость хозяина мешает ему сосредоточиться. А подумать есть о чем. Раджа так и не убрали, несмотря на все бодрые заверения всемогущего Лингама. Когда будет предпринята новая попытка разделаться с ним — не известно. Перед этим хорошо бы уяснить, не следствие ли событий на Лейбл-кроссинг сегодняшнее убийство. Может быть, Радж нанес ответный удар? Хотя ему и без того есть за что их убивать. Но почему, почему он все-таки выжил в ту страшную ночь, ведь адвокат лично спалил этот склад и его вместе со складом!
Сегодня утром он рассказал Джанеки кое-что об этой истории. Конечно, так, чтобы она ни на минуту в нем не усомнилась, не подумала, что ее отец замешан в чем-то дурном. В его изложении все выглядело так: они вчетвером начинали большое и очень прибыльное дело, об этом узнал полицейский инспектор и захотел участвовать в нем или получить отступного. Возмущенные его наглостью, предприниматели ответили ему отказом. Тогда Сету Пати решил мстить. Он сфабриковал на них дело, запугав нескольких человек и заставив их дать нелепые и смехотворные показания. Но в суде дело рассыпалось, как карточный домик. Всем стало ясно, что инспектор выбивал свидетельства и занимался подлогом. Тогда он то ли покончил с собой, то ли был убит каким-то уголовником, которого, возможно, чем-то обидел ранее. А жена, спасаясь от позора, исчезла с грудным ребенком из города. И вот теперь этот подросший мальчик, то есть уже, конечно, мужчина, подученный своей матерью, вообразил невесть что и принялся убивать ни в чем не повинных людей, не совершавших никакого преступления.
Джанеки слушала его с широко раскрытыми глазами, с выражением полнейшего изумления на растерянном лице.
— Но это не может быть Радж, папа! Он веселый, легкий, счастливый человек! Я-то знаю, что у него на душе нет никакой тяжести, никакого горя, — уверяла она. — Я не сомневаюсь, что он не смог бы никого убить. Ты ошибаешься, это делает кто-то другой, а не он. С чего ты взял, что именно Радж — сын этого Сету Пати. Он очень богат, он почти миллионер… Откуда бы его мать взяла такие средства?