Родные миры

— Ты ничего не понимаешь! — прячась за мной, возмущённо сообщила Яра. Кварг тем временем, не говоря ни слова, медленно-медленно двигался вокруг стола стелющимся шагом крадущегося хищника. — Это модный оттенок, называется «молодая листва»! — протараторила она. — Кверр, ну, урезонь своего братца, ему же идёт!

— Идёт, — мягко проворковал старший, не отрывая пристального взгляда от объекта преследования. — Вот и ты иди сюда, я тебе сейчас такое покажу! Тебе тоже пойдёт, неделю сидеть не сможешь, — с ласковой улыбкой пообещал он. Яроника предусмотрительно переместилась вбок, увеличивая расстояние между собой и опасным объектом в лице старшего. Теперь их разделял только стол, без людей. Я хотел, было, предупредить беглянку, что это совершенно недостаточная преграда для способностей старшего, но не успел. Едва уловимое движение, и, оттолкнувшись от подвернувшегося под ногу стула, в прыжке перемахнув стол, Кварг сбил свою добычу с ног. Сплетённый из двух тел клубок прокатился по полу, и я порадовался, что на их пути не было никаких шкафов и других препятствий. Этим двоим ничего не сделается, а мебель жалко…

Через пару мгновений они поднялись на ноги, причём Кар одной рукой держал выкрученные за спину в болевом захвате руки женщины, а второй — аккуратно, и даже почти нежно сжимал её за горло.

— Ну, что ты так всполошился? Она же смоется через пару дней! Во всяком случае, в инструкции было так написано, — с виноватым видом затараторила Яроника.

— Смоется, — согласно мурлыкнул Кварг. — Но кое-кто понесёт наказание за своё хулиганство!

— Какое? — настороженно уточнила Яра.

— Я тебе потом расскажу, — многообещающе ухмыльнулся старший, освободил её руки и, обняв, долго и с видимым удовольствием поцеловал. После чего, разжав руки, лёгким шлепком пониже спины направил отловленную шутницу в сторону синтезатора. — Для начала, например, меня нужно покормить.

— С рук? — ехидно уточнила Яроника, без возражений направляясь к устройству.

— Вообще-то умные люди для таких целей давно ложки-вилки изобрели, — философски хмыкнул Кар. — Впрочем, смотря чем ты будешь меня кормить, а то можно и с рук.

— М-да, — глубокомысленно изрекла самая хладнокровная из присутствующих, Ридья, когда Яра углубилась в настройки прибора, а Кварг потянулся налить себе кофе.

— О-фи-геть! — согласилась с ней Пи, пустым взглядом гипнотизируя голограмму книжки перед собой.

— Яра, признавайся, ты ведьма? — наконец, сумел высказаться и я.

— Та ещё, — насмешливо буркнул себе под нос Кар, оттягивая и внимательно разглядывая прядь собственных волос.

— С чего вдруг? — одновременно с ним озадаченно уточнила «ведьма».

— Ты что с моим братом сделала? — хмыкнул я, окончательно беря себя в руки. Что ни говори, а приятно осознавать, что у тебя не галлюцинации! — Я его таким лет двадцать точно, а то и двадцать пять не видел.

— Намекаешь, что я впадаю в детство? — ехидно уточнил Кварг.

— Если только скачками, и это — первый, — не растерялся я. — Но очень похоже. Со скольки лет начинается группа риска по маразму?

— Судя по тебе — с рождения, — фыркнул старший.

— Ладно, мальчики, не ссорьтесь, — со смехом проговорила Яра, выставляя на стол перед Каром внушительных размеров миску с гордо торчащей из неё вилкой. — Ну, что расселся, двигайся! Ты же просил тебя покормить?

Пока Яроника устраивалась у старшего на коленях, я вдруг понял, что завидую ему чёрной завистью: есть хотелось просто зверски! Опомнившись, пошёл организовывать себе завтрак, а то с этими их сюрпризами можно ноги с голоду протянуть.

Вооружившись тарелкой и «орудием труда», я вернулся к столу. Некоторое время по техническим причинам мне было не до рассуждений: всё внимание было сосредоточено на том, чтобы не откусить, забывшись, кусок вилки. А вот потом, когда первый голод был утолён, можно было уже спокойно оценить и рассмотреть ситуацию. То есть, как — спокойно? Без паники и ощущения, что мир или я потихоньку сходят с ума.

Я наблюдал за старшим, и никак не мог поверить своим глазам. Духи с ней, с синей причёской, хотя и она добавляла неправдоподобности происходящему. Кварг смеялся! Не изображал одну из своих приличествующих ситуации ухмылок, а действительно смеялся, легко и искренне, и я никак не мог поверить своим глазам и ушам. Я в самом деле не видел его таким настолько давно, что уже сомневался в правдивости собственных воспоминаний. Он даже как будто помолодел, и сидел сейчас перед нами не Неспящий без возраста и особых примет, а обыкновенный жизнерадостный мужчина лет тридцати.

Перемена эта, с одной стороны, очень радовала: он вдруг превратился в того самого старшего брата, по которому я давно скучал. Не с момента моего заключения, а значительно дольше, где-то с момента окончания им учебки и принятия присяги. Но, с другой стороны, всё это сильно настораживало: уж очень внезапно и кардинально он переменился. И было совершенно непонятно, не то на него так действует Яроника, не то наконец-то сказалась удалённость от Брата, не то…

Последнее «не то» мне нравилось меньше всего, но оно было самым правдоподобным. Потому что изменился Кар именно после высадки на планету, и я полагал, что события, рассказанные вернувшимися людьми, здорово расходились с реальностью; если это, конечно, были всё ещё те люди.

Непонятно было только, надо ли что-то с этим делать, или нет, и если надо, то что именно? И сходу ответить на этот вопрос я не мог. Делиться с кем-то собственными подозрениями было довольно глупо, вряд ли бы мне кто-то поверил; спрашивать в лоб у самого Кварга — ещё глупее. В итоге я решил для начала некоторое время понаблюдать за его поведением, чтобы исключить хотя бы вероятность подмены. В неё, честно говоря, не верилось даже мне, но проверить стоило.

Кварг Арьен

Я никак не мог отделаться от мысли о странности и неправильности происходящего на корабле. С одной стороны, я чувствовал себя невероятно легко и спокойно, во многом благодаря компании Яры, а с другой — присутствовала во всём этом какая-то неприятная мелочь, будившая настойчиво грызущее меня изнутри ощущение подспудной тревоги.

Осознание пришло внезапно, на третий день после возвращения с планеты.

По корабельному времени было около полудня, на Яронику накатил приступ лени и желания понежиться в кровати. Я к подобному сибаритству был не склонен сколько себя помнил, но почему-то вставать тоже не спешил. Мы вяло и с большими паузами разговаривали ни о чём и как будто раздумывали, стоит ли заснуть обратно. Точивший меня изнутри червячок неправильности и беспокойства вдруг шевельнулся особенно сильно, и я наконец-то понял, что смущает меня в распорядке дня на корабле: его, распорядка, полное отсутствие!

Сказать, что это открытие меня удивило, — ничего не сказать. Я слышал, что привычка жить по уставу прочно въедается в организм, но никогда не подозревал, что настолько, и что отсутствие этой упорядоченности будет так сильно действовать на нервы.

Из-за этой привычки я каждый день просыпался ровно в шесть утра и ворочался, пытаясь понять, почему мне не спится. Из-за неё меня невероятно раздражали бесцельные брожения экипажа, да и меня самого, по кораблю. Отсутствие строго определённого времени завтрака, обеда и ужина тоже нервировало, и заставляло периодически чувствовать себя на военном положении.

— Слушай, у меня есть идея! — вдруг рывком приподнялась на локте Яроника, нависая надо мной и сияя нездоровым восторгом в глазах. — Ты чего такой озадаченный?

— Последнюю твою идею я до сих пор от головы отмыть не могу, — съехидничал я. К назначенному «через пару дней» «цвет молодой листвы» из моих волос не то что не вымылся, а даже как будто стал ярче; или просто немного светлее. А ведь я просто доверился этой коварной женщине с её предложением намылить друг друга, и поначалу даже получал удовольствие от процесса. До определённого момента.