Родовое влечение

– Как ты – именно ты – можешь отказываться от обязательств по отношению к своему потомству?

– Хотя в последнее время ты здорово прибавила в весе.

Мэдди в сердцах захлопнула книгу.

– Это всего лишь один сперматозоид. Неужели я не имею права взять хотя бы один? За наш разговор твой организм уже выработал миллиард таких же мерзавцев, как ты! Мужчины веками засевали свое семя в чрево незнакомых и нежеланных женщин. А ты вдруг так всполошился. С чего бы это? Ты и так довольно часто разбрасываешься спермой, разглядывая «Плейбой».

– Какая чушь. Я не разбрасываюсь!

– Разбрасываешься, как и все. Я нашла журналы под твоей кроватью.

– Под кроватью? Какой кроватью?

– На Мейда-Вейл, где же еще? Я забралась в квартиру.

– Боже мой, Мэдди! А что, если бы там оказалась Фелисити? Это был невероятно безответственный и иррациональный поступок.

– Ага, точно. Сейчас я совершаю безответственные и иррациональные поступки за двоих, – холодно проговорила Мэдди.

Алекс глубоко вздохнул, дабы не вспылить, и отправился в свое регулярное путешествие к бару мистера Танга. В последнее время он ходил по этому маршруту так часто, что уже успел протоптать дорожку в густом ворсе ковра.

– Она похожа на меня, – задумчиво произнесла Мэдди, разваливаясь на подушках. – Точная копия.

– Кто? – крикнул Алекс из гостиной.

– Фелисити.

– Она уже покрылась плесенью в свои сорок три. А ты свежа и сочна, тебе двадцать девять. Она крохотная, как бонсай. А в тебе целых шесть футов, и это делает тебя сногсшибательной. Она холодна. А ты – пламенная Богиня любви. Во всем остальном сходство поразительное, ты права.

Когда он вернулся в спальню, на его губах играла добродушная улыбка.

– Послушай, – он набрал в грудь побольше воздуха, – у меня фантастическая новость. Антология женоненавистничества. Она закончила восемнадцатый век! Всего два века – и мы свободны.

Мэдди резко села.

– Ты опять говоришь, что бросишь ее, но почему я должна верить тебе? Боже, да у тебя же наволочки с вышитыми «Да».

Алекс принялся массировать ей плечи.

– Эй, а тебе бы хотелось познакомиться с королевой?

Королевы, которых знала Мэдди, носили потертую кожу, делали из волос коки и втыкали в нос кольцо. Поэтому она проигнорировала его вопрос и сосредоточилась на приятных ощущениях. Ее мышцы превратились в мягкое масло. Напряжение медленно покидало ее тело. По позвоночнику то и дело пробегали электрические заряды. Взаимная близость казалась единственным средством против мучившей ее тошноты. Это был тот случай, когда клин клином вышибают.

– Меня пригласили во дворец на прием в саду. Я думал, тебе захочется пойти со мной. – Алекс наклонился к ней, и от его дыхания ее шея покрылась гусиной кожей. – Естественно, – язвительно добавил он, – протокол запрещает королеве принимать беременных женщин. Из опасения, что они упадут, приседая перед ней в реверансе.

Мэдди опять напряглась.

– Полагаю, все королевское семейство побито молью.

– Зато они очень способствуют процветанию туризма. Это наш вариант Диснейленда.

– Да, а британскую общественность просто разыгрывают.

– Билетов не достать. Фелисити готова убиться за него. – Алекс уложил Мэдди на подушки и прилег рядом.

Мэдди нравилось чувствовать рядом с собой его крупное тело. Он был более материальным, чем жилистые, обветренные австралийские мужчины, к которым она привыкла.

– Серьезно?

– Ты не хочешь рожать, поверь мне. Ты будешь скучать по этой упругой груди. – Он сунул руку в ворот ее сорочки и положил ладонь на грудь. – По плоскому животу. – Мэдди тихо застонала. Она сунула язык ему в ухо и сжала губами мочку. – Ты знаешь, дорогая, что я люблю тебя, верно? – проворковал он.

– Я знаю только одно: моя виза заканчивается. Еще я знаю, что, если ты на мне не женишься, меня вышвырнут из страны коленом под ж…

Ничто не охлаждало Алекса быстрее, чем это слово на букву «ж». Он отстранился от Мэдди и лег на спину, закинув руки за голову.

– В чем дело? – поинтересовалась Мэдди, приподнимаясь на локте. – Член скукожился?

– Брак – это легализованная проституция. Будучи феминисткой, ты должна ненавидеть это явление. Брак подрывает самоуважение женщины! Расшатывает ее личность. Но, – мелодраматично вздохнул он, – если тебе хочется рушить свою жизнь, ты, дорогая, естественно выйдешь замуж, – без особой убежденности закончил он, обнял и поцеловал ее ноги. – Мы предназначены друг для друга, – вяло проговорил он, прежде чем овладеть Мэдди.

Их соитие напоминало секс по телефону. Когда Алекс кончил, он, вместо того чтобы, как обычно, выкурить сигарету, бросился в гостиную и стал названивать в больницу Элизабет Гаррет Андерсон и договариваться об обследовании.

* * *

Так уж случилось, что у Брайса и Имоджин заболела няня, и Алекс великодушно и абсолютно неожиданно для всех предложил свои услуги. Нагруженные стерилизаторами для бутылок, «вожжами», манежем, кроваткой, пастельными простынками, подгузниками, лосьонами, баночками с витаминами, погремушками, пластмассовыми книжками с картинками, говорящими зайцами и целым ворохом одежды на все виды погоды родители заявились в дом работодателя Мэдди. Записав номера их телефона в машине, «мобильника», телефонов ресторана, театра, местного отделения полиции, «скорой», педиатра, акушерки, массажистки, дедушек и бабушек, соседей и близких, Имоджин передала Мэдди бесценную бутылку со сцеженным молоком. Можно было подумать, что это сам «Дом Периньон» – с таким почтением она обращалась с бутылкой.

– А где наша маленькая мамочка всего сущего? – лучился Брайс.

Решение Имоджин кормить грудью было меньше всего связано с заботой о всем сущем, подумала Мэдди. Главную роль играл тот факт, что таким образом ей удавалось поддерживать вес и одновременно иметь большую грудь. Эта женщина будет кормить грудью до тех пор, пока ее ребенок не закончит университет.

После их отъезда Мэдди изучила невредную, нетоксичную и негорючую коллекцию игрушек. Не имеющие гениталий Кен и Барби постарались на славу, произведя на свет внушительное потомство. Там еще были Синди и Пол с няней своих детишек и целая толпа кукол, занимавшихся исключительно мужскими видами деятельности, – их звали Запами, Зевсами и Терминаторами. У этих кукол были странные биологические свойства: волосы за секунды вырастали на дюймы, алые рты произносили «мама», попки становились мокрыми – и все в зависимости от того, за какую веревочку потянуть и какую кнопочку нажать. Малыша не интересовала ни одна из них. Он просто лежал на афганском молельном коврике и орал во всю силу своих легких. В течение трех часов.

– Вот тебе радости материнства, – съязвил Алекс, очень кстати получив «срочный» вызов от редакционной группы. Он, очевидно, считал, что за возней с детьми обязательно последует перевязка труб. Однако его план привел к обратным результатам. Хватит этой болтовни насчет «подготовки к зачатию»! Качая и тетешкая орущий сверток, Мэдди размышляла о том, что если после трех месяцев отказа от алкоголя, кофе и пищевых добавок на свет родилось это чудовище, то она немедленно начнет курить, пить и поглощать щедро сдобренный кокаином натриевый глютамат.

Сомнения на эмбриональном уровне

В день аборта неприятности начались с самого утра. Мистер Ипохондрик выписался из больницы и неожиданно для Мэдди приехал домой. Он обнаружил, что в его доме царит жуткий переворот, что стены исчерканы фломастером, что гостиная «тройка» заляпана медом, что кошки одичали, что ковры и мягкая мебель покрыты толстым слоем собачьей шерсти, что домоправительница оккупировала его антикварную кровать с балдахином и лежит в ней не одна, а с террористом. (Алекс, оставшийся ночевать, чтобы проводить Мэдди к врачу, натянул на свое фотогеничное лицо колготки, и именно в таком виде и застал его старый чудак, войдя в комнату.) С Мэдди сон как рукой сняло, когда она узрела своего работодателя, чей плотно сжатый рот очень напоминал обезьянье анальное отверстие.