Рог белого медведя

Завтракать мы спускались одетые уже в новые платья. Девочки скакали от радости, но в столовую спускались весьма чинно. На завтраке с нами были и Карл и бургомистр, и его жена. Девочки вели себя очень прилично, глупостей не болтали и говорили вообще очень мало. А на вопросы жены бургомистра вообще не отвечали, а смотрели на меня. Я отвечала за них весьма односложно. В целом завтрак прошел довольно спокойно, и я порадовалась, что в свое время мы вдвоём Эффраимом так много времени уделили поведению за столом.

Поднявшись наверх, мы обнаружили, что горничные времени не теряли, и вся одежда была уже разложена и развешена. А мне и девочкам предложили … ванну. О, Древний медведь! Как же я скучала именно по ванне. Вот ни вкусная еда, ни платья с драгоценностями не вызывали у меня такой ностальгии как ванна. Большая, с горячей, почти обжигающей водой и вкусной пеной.

– А вы справитесь, девочки, одни? – с надеждой спросила я у Анни и Лотти.

– Да, мам. Ты иди.

– Мам, мы сами. Мы уже большие! – и они хитро переглянулись, глянув на Чаплина.

– Гуна Таларктос, не волнуйтесь. Мы проследим – сказала одна из горничных.

Я кивнула и пропала для окружающего мира почти на час. А потом мыла голову, наносила маски на мои бесцветные волосы и перепробовала все баночки, что там стояли. Из ванны я вышла не скоро. Зато довольная и благоухающая.

А вот потом на меня набросились с рассказом, как дочери купались, как мыли Чаплина, как потом сами снова перемывались.

– Мам, ну он же пятый? Ему тоже нужна была ванна – пожала плечиками Лотти.

Я вздохнула, но ругаться не стала. Помыли и помыли. Главное что наш меланхоличный пес отнесся к этому спокойно, учитывая, что раньше мы мыли ему только лапы и споласкивали иногда под душем. А тут целая ванна!

Видя, что я не буду спорить и ругаться дочки тут сообщили мне о том, что мне вот просто срочно нужно померить все новые платья.

– А почему срочно?

– Так папа же приедет на обед? – удивленно сказала Лотти.

– Ему понравится, что ты в новом платье – категорично заявила Анника.

– Хорошо – со вздохом кивнула я, хотя и самой примерить обновки очень хотелось – А откуда вы знаете, что он приедет?

– Так его секретарь сказал – невозмутимо сказали Анника.

– Мам, он хороший. Его Вермунд зовут. Только вот дергается постоянно. Ему надо шарпея попить – добавила Лотти.

– Шалфея – поправила я – И когда только вы всё успеваете? И Чаплина искупать, и с секретарем познакомится? И шалфей от нервов не помогает.

– А что помогает? – заинтересованно подняли на меня головки дочки.

– Валериана с пустырником – не особенно задумываясь, сказала я.

Девочки переглянулись.

– Нужно его напоить. А то, что он дергается?

– А пустырник растёт на пустыре? Да, мам?

– Девочки! Не надо никого поить ничем. Вермунд уже взрослый. Сам справится – категорично запретила я.

Анника недовольно поджала губы, а вот Лотти поспешила вмешаться.

– Мама, смотри вот это самое красивое платье! Начинай с него!

– Анни, это для приемов. Для простого ужина в кругу семьи оно не подходит. Но я примерю – и я улыбнулась восторженно смотрящим на меня девчонкам.

Пока мы все не перемерили, они от меня не отстали. К своим нарядам они отнеслись намного прохладнее. Но вот к моим платьям придирались по полной программе. То тут морщит, то этот цвет мне не идет, то я в нем через-чур худая, и похожа на щепку. Вот этого совсем не хотелось. И откуда такие познания? Не понятно.

– Мам, тебе нужно больше есть. Ты слишком худая.

– Мам, медведи худых не любят.

Древний медведь, но это-то им, откуда известно?

– Мам, так горничные сказали. Мол, ты тут ненадолго. Медведи худых не любят и папа скоро нас прогонит.

Я присела рядом с дочерями и, прижав их к себе сказала:

– Девочки. Там куда мы едем…

– В столицу Восьми Домов Дубхе – кивнула Лотти.

– Да, вот там вам будут постоянно говорить неправду. Это даже будет не ложь. Это называется «сплетня». Так вот. Им верить ни в коем случае нельзя. Вот никогда и ни за что. Это очень важно.

– Значит это не правда? Папа от нас не откажется?

– Нет. Пап не откажется от вас. Верить можно только мне или папе. Вот если папа сказал, что он что-то сделает, то только так и будет. Поняли?

– Да. А папа сказал, что он нас очень любит и никому не отдаст! Вот! – гордо выпятила подбородок Лотти.

– Вот поэтому никого не слушаем и верим только папе.

– Только вот тебе все равно нужно поправиться, мама. Ты худенькая.

Я улыбнулась и выпрямилась. И тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Бьорн.

– Папа – завопили девочки и бросились к нему.

Бьорн их кружил и подбрасывал, а я опять остро пожалела о своей глупости. Но сейчас мне главное не совершать новых ошибок, и постараться по возможности минимизировать ущерб от старых.

Бьорн подошел ко мне и я, выслушивая от него и от Талека комплементы, чувствовала, как заливаюсь краской. Отвыкла я от них. Уже слишком давно никто не говорил мне, что я красива и что платье мне идет. Иногда Эффи мог бросить что-то про дырку на локте или пятне на юбке. Наверное, стоит привыкать.

– Асти цветочек, я забыл тебе отдать утром – и Бьорн достал из кармана тяжелое золотое кольцо с гербом Дома белых Медведей.

Я хорошо помнила это кольцо. Помнила его приятную тяжесть на пальце и помню, как мне не хотелось с ним расставаться. Бьорн аккуратно одел мне его на палец, и я подняла на него глаза. Теперь я снова гуна Астрид Таларктос и принадлежу к дому Белых Медведей. Как то это слишком быстро. Я же предупреждала его, что не готова к этому. Но он сделал это при девочках, и устраивать сцену мне не хотелось. И если мы едем в столицу, то нужно все же его носить? Надо поговорить с Бьорном. Мы же так ничего толком и не решили? А я обнаруживаю, что он спит в моей постели! Или это я в его? Ох.

Всё это вихрем пронеслось в моей голове, но тут я почувствовала приятную тяжесть массивного золотого кольца и успокоилась. Я всё же рада, что оно снова со мной.

Вошел слуга оповещая что обед подан и я поспешно отвела глаза.

Мы спустились в столовую. Девочки, воспользовавшись, что мы в узком кругу рассказали и про ванну и про платья и продолжили бы и дальше в том же духе меня смущать, но тут Бьорн сказал про прием в ратуше вечером.

И все посмотрели на меня.