Рога изобилия

Кирилл, похоже, тоже увидел, что с его товарищем творится неладное. Он что-то шепнул ему на ухо, но тот лишь отмахнулся. Разговор понемногу смолк, будто все чувствовали себя немного смущенными. И тут внезапно полил дождь. Мы вскочили, схватили тарелки и побежали в дом.

Разразилась настоящая гроза. То тут, то там сверкали молнии, гром громыхал так, что стекла дрожали.

Вдруг одна молния сверкнула так ярко и близко, что мы невольно отпрянули назад.

— Как бы чего не случилось… — озабоченно пробормотал Андрей.

В один из моментов затишья между раскатами грома до нас донеслось ржание лошадей.

— Пойду посмотрю, закрыта ли калитка, — не выдержал Григорьев, накинул дождевик, висевший на стене у входа как раз для подобных случаев, и вышел на улицу.

— Я с ним, — бросил Кирилл и тоже исчез за дверью.

Их не было долго, настолько, что я начала волноваться. И тут вбежал Кирилл.

— Горим! Там молния, похоже, в конюшню попала! — прокричал он и снова скрылся за дверью.

Мы сразу же выбежали на улицу. Конюшня действительно полыхала. Григорьев уже открыл калитку и выводил первую лошадь. Остальные испуганно ржали.

Глеб выхватил поводок у Григорьева и потащил упирающуюся лошадь в сторону к забору, чтобы привязать ее там. Я, не раздумывая ни секунды, тоже бросилась внутрь. В густом дыму я с трудом заметила Кирилла, выводившего еще одну лошадь. Григорьев вбежал следом за мной.

— Выйди и жди на улице! — схватил он меня за руку и попытался подтолкнуть к выходу.

— Не трать на меня время! — крикнула я, прикрывая слезившиеся глаза. — Все равно я никуда не уйду. Так что давай, выводи лошадей.

В этот момент затрещали балки, и одна из них рухнула вниз. Молния, судя по всему, попала именно в тот дальний край, поэтому он уже прогорел практически полностью. Даже ливень не мог залить огонь. Внутри конюшни было ужасно жарко, в мокрой одежде это особенно остро чувствовалось. Повсюду плясали безжалостные языки пламени.

Григорьев потащил к выходу следующую лошадь, а я стала выводить Ибрагима. Высокий резвый жеребец со стройными ногами, почувствовав опасность, вздымался на дыбы, и мне, честно сказать, было страшно подходить к нему. С бандитами обращаться гораздо проще.

Присмотревшись, я заметила, что на Ибрагиме нет уздечки, а нужно было обязательно надеть ее, прежде, чем выводить. Я имела некоторый опыт обращения с лошадьми, правда, небольшой, поэтому не могла себе даже представить, как смогу надеть узду на обезумевшее животное.

К счастью, мне на помощь подоспел Кирилл. Он молча притянул морду Ибрагима, надел уздечку, вывел коня в проход, а потом передал уздечку мне, велев тащить к выходу что есть силы.

— Главное, не бойся его! — крикнул он. — Веди настойчиво и уверенно, — и снова скрылся в едком дыму.

Я зажала нос и потащила Ибрагима к выходу, и мне все-таки удалось вывести его на свежий воздух. Привязав жеребца к забору, я вновь повернула к конюшне.

— Все! — крикнул Кирилл, идущий мне навстречу. — Лошади все здесь.

Я посмотрела по сторонам в поисках Григорьева, но его не было видно. Вдруг из конюшни выбежал Глеб, упал на землю и зашелся сильнейшим кашлем.

— Григорьев там? — спросила я его, на что Глеб лишь неопределенно помотал головой.

В конюшне снова что-то упало, и искры посыпались снопами. Не помня себя от ужаса, я забежала внутрь.

Увидеть там что-то было просто невозможно. Пригнувшись к земле, я продвигалась вперед, перепрыгивала через горящие балки, заглядывала в каждое стойло по очереди. С трудом среди дыма и огня разглядела, что в одном из них на полу кто-то лежит. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, — это Андрей.

Я схватила его за плащ и волоком потащила к выходу, пока не добралась до горящей балки. А дальше как?

К счастью, снова появился Кирилл. Он схватил Андрея за ноги, я подхватила его под руки, и вместе мы перенесли Григорьева через балку, а потом вытащили во двор. Подлетела опешившая от страха Любовь Ивановна. Она держалась за сердце и ничего не говорила, только смотрела, и в ее глазах застыл невероятный ужас. Я перевернула Андрея на спину и прижалась ухом к его груди — вроде дышит. И тут увидела, что у него по виску стекает тонкая струйка крови.

Через пять минут Андрей пришел в себя. Встать он не мог, только открыл глаза и смотрел невидящим взглядом, как догорает его конюшня. Мы тоже не могли оторвать глаз от этого удручающего зрелища.

— Ибрагим, — слабо сказал Григорьев, показывая на огонь.

— Не волнуйся, все живы. Лошади вон там, — я показала на забор.

— Как голова болит, — лицо Андрея исказилось от боли.

— Все будет в порядке. Я позабочусь о тебе. Все будет хорошо.

Глава 17

Конюшня уже догорела. Дождь сделал свое дело и постепенно потушил пламя, хотя от строения остался только фундамент.

Мы вернулись в дом. Парни помогли отнести Григорьева на кровать. Все собрались возле него и шепотом обсуждали произошедшее.

Андрей снова открыл глаза.

— Ступайте вниз, дайте мне отдохнуть. Женя, ты останься, побудь со мной.

Все спустились, но вскоре снова вошла Любовь Ивановна и принесла Андрею и мне молока.

— Полезно пить при отравлении. Надышались, поди, дымом, — сказала она и вышла.

— Лошади на улице, — успокоила я Григорьева, подавая ему стакан. — С ними ничего не случится.

— Хорошо бы, конечно, их под крышу поставить, но куда, — задумался Андрей. — В дом же не заведешь.

По стеклам окон струями лилась вода, так что ничего не было видно.

— Может, хоть накрыть их чем-нибудь? — волновался Андрей. — Скажи Кириллу и Глебу, пусть что-нибудь придумают.

Я спустилась вниз и поговорила с ребятами.

— Можно вывести машины из гаража и поставить их там, — придумал Кирилл.

— Точно. Молодец. Я скажу Андрею, что ты все сделаешь.

— Ага. Мы их устроим, пусть не волнуется. Включим там отопление, вытрем досуха. А машинам и под дождем ничего не сделается.

Я с хорошей новостью поднялась наверх. Григорьев отчаянно боролся с кашлем. Узнав, что придумал Кирилл, он облегченно вздохнул.

— Умный паренек. Повезло мне с ним.

— Да, — согласилась я.

Мы помолчали.

— Я думаю, что тебе надо сказать, — медленно, как бы нехотя заговорил Андрей. — В конюшне кто-то шарахнул мне по голове.