Рок Ли

– Ты как здесь оказался?
– настороженно спрашивает мужик с повязкой на глазу.

– Мы с папой пошли в лес, охотиться, вдруг выскочил большой зверь и как зарычит (начинаю плакать) а по... потом...
– несу бессвязный бред, при этом заикаясь, плача и размазывая сопли.

А как не заплакать, когда под видом размазывания соплей из носа, тычу себе пальцем в глаз? Любой бы заплакал.

– Вот так я тут оказался. Кушать хочу аааааааммм!
– и снова продолжение истерики.

Мужики в шоке, в такой ситуации суровые наемники еще не оказывались.

– У тебя кроме, отца еще кто-нибудь есть?

– спрашивает мужик в повязке.

– Да, бабушка!!! Ну, дяденьки я тут уже с утра брожу, мне бы поесть и отогреться и я уйду...
– продолжаю канючить.

– Что будем с ним делать? Может, убьем?
– спрашивает, второй.

– Я тебе убью, у меня у самого таких двое дома сидят. Накормим и с отрядом интендантов отправим в город. Там думаю, он найдет свой дом. Малой, пошли с нами, доставим тебя в лагерь.

Вот, собственно на что и был расчет. Очередной гениальный план сработал. Зачем сражаться с часовыми, если можно просто подойти и вполне на законных основаниях попасть в лагерь? При помощи тех же часовых. Попутно меня еще и согреют и накормят. Вот такой я злыдень, пользуюсь добрыми чувствами этих людей. Зато в отличие от других шиноби я никого мочить не буду. Мокруха - это не мое.

Нет, план мог и не сработать, в этом мире есть дети шиноби. Только, кто отправит одного ребенка в центр вражеской территории, да еще и почти в голом виде, посреди леса. Проще уж тогда если есть шиноби вырубить отряд и пойти дальше. Обычные наемники для шиноби - не проблема, даже Ква сказать не смогут.

С другой стороны, реши они меня устранить, я бы их быстро вырубил и пошел хавать мозг другому патрулю. Ктулху рулит. Все-таки не ту профессию я выбрал. Надо было становиться профессиональным актером.

Неплохой лагерь, видно, что не постоянный. Палатки разбиты вокруг дирижабля, в палатках сидят грозные секьюрити из числа наемников. Возле входа в дирижабль стоит почетный караул тоже из состава наемников.

С шиноби у них тут явная напряженка. Из всего лагеря я видел только двоих в своих убер костюмах.

Подходим к дирижаблю. Мои сопровождающие о чем-то разговаривают с охраной.

– Сейчас идешь вот с ним, - рукой указывают на 2х метрового мужика с топором и в шапке ушанке, - Он тебя отведет на кухню. Там поешь, потом тебе выделят комнатку, посидишь в ней, когда отряд поедет в город, тебя заберут.

– Спасибо-спасибо-спасибо, - и опять реву. А что? Образ надо поддерживать.

Хрена повезло, меня внутрь запустят, а я думал только до лагеря. Так глубоко я не продумывал, думал, попаду в лагерь, на месте разберусь. А тут сразу внутрь приглашают. И пофиг, что потом меня, скорее всего, запрут в какой-нибудь комнатке. Главное я буду уже внутри.

Идем, круто тут обставлено, ковры, всякие картины на стенах.

– Извините, а вы не подскажите, что это такое? Я первый раз вижу такой интересный дом, - деревенщина-стайл. Схавает или нет?

– Парень, из какой-глуши ты вылез. Это не дом, это дирижабль и более того он еще и летает, - просветил меня этот громила.

Афигеть мои отмороженные яйца оно еще и летает! Спасибо кэп. Деревенщина-стайл - полный успех.

– Это типо корабля, что ли?

– Какого корабля!

– На море, которые плавают.

– Ну, что-то вроде того.

– Значит тут и капитан есть?

– Конечно, есть!

– А как оно управляется? Капитан, что ли рулит колесо и стоит на улице мерзнет?

– Нет, почему, капитан находиться в тепле, в рубке управления.

– Да ладно не верю, и где эта рубка находиться?

– Вон прямо по этому коридору до упора, на носу дирижабля, там лучше всего обзор.

– Спасибо вы очень любезны, - заканчиваю познавательную беседу двойкой в корпус и боковым в ухо в прыжке. Чел в отрубе.

Открываю ближайшую дверь, что тут у нас? Министерство культуры, ну то есть прачечная. Заношу тело туда, переворачиваю тачку с одеждой на тело. Маскировка так себе, но мне и не нужно, чтобы она долго продержалась.

Насвистывая, бодренький мотив иду по коридору. Открылась дверь - вылезло тело.

– Ты что тут делаешь?

– Я? Да ты хоть знаешь кто я?

– Нет, не знаю, - мужик задумался.

– Меня зовут Бонд. Брук Бонд, - и ударом ноги отправлю это тело обратно в каюту, закрываю дверь и спокойно иду дальше. Продолжая насвистывать тот же мотив.

Ляляляляля

Дверь, стоит охранник у входа. Кажись, искомая рубка найдена.

– Дяденька!
– мужик смотрит на меня взглядом профессионального охранника с этаким прищуром.

– Ты как здесь оказался?

– Дядя, а тебя как зовут?
– невинно задаю вопрос я.

– Урью.
– отвечает мужик.

– Папа я, наконец-то, тебя нашел, - и лезу обниматься. Мужик потерялся.

– Эмм... аааа... откуда... ну.. то есть, как маму звали и где ты родился?
– пытается спросить мужик, попутно успокоив меня, пританцовывающего, хохочащиго и орущего "Я папу нашел, папа большой сильный, урааа, я наконец то буду нормально питаться и у меня будет новая шапочка!".

Мужик пытается собраться с мыслями.

– Ай, забыл, меня же накормить обещали, папа я еще вернусь!
– и убегаю в сторону выхода.

– Стой, подожди, кто ты? Как ты здесь оказался? Да не могу я быть твоим папой!
– В общем, заманил я его до Министерства культуры, ну то есть до прачечной. Вырубил - закинул. Спрятал. Попутно с ноги уконтрапупил пытающееся придти в себя тело с топором. Топор я от греха подальше спрятал. Мало ли... Нафиг этих Раскольниковых. Я хоть и не бабушка-процентщица, но что-то все равно очкую.

Паники нет, сигнализация не работает, мужики с катанами по коридорам не бегают, значит, мои художества еще никто не заметил.

Возвращаюсь обратно к рубке.

Опять из той же комнаты, с фингалом под правым глазом то же тело пыталось, выйти и что-то крикнуть. Отработанным до этого ударом ноги запинываю это тело обратно. Для симметрии бью по левому глазу. Старею, однако. Недорасчитал силу удара. Хрен этих гражданских знаешь, немного переборщишь и вместо пары часов крепкого сна, получишь хладный труп. Оно мне надо? Я лучше немного не рассчитаю и вырублю. Решил угомонить человечка, захожу следом, связываю его лохмотьями, отодранными от моей текущей одежды. Кляп вставлять не стал, просто приклеил к нему глушащую звуки жертвы печать.