Рок, туше и белая ворона

Скептически на него посмотрела.

– А ты, Гордеев, в зеркало иди посмотрись, и твой вопрос вылетит к чёрту в окно.

Покачав головой, он взъерошил волнистые пряди. Поджав губы Раф посмотрел мне в глаза, о чем-то тяжело задуманный.

– Слушай, Вик, а познакомь меня со своей матерью.
– внезапно попросил парень. Вздох встал мне поперёк горла, я напряглась.

– Зачем?
– спросила я резко на слух. Раф на мгновение отвёл глаза, косясь на картину.

– Честно? Предпочитаю, врагов знать в лицо.
– он поймал мой тревожный взгляд, - Хочу заглянуть в глаза родоначальнику твоих демонов.
– он указал пальцем на призрак, - Это из-за неё? Из-за матери, ты так самоотверженно обезличиваешь и третируешь саму себя?

Я тяжело задышала. Я запаниковала, кочуя взглядом вокруг себя, я не знала, что сказать. Просто растерялась, онемела, пропала. Кажется я тону.

Он шагнул ко мне. Я отступила, поражая и его и себя. Он резко застыл на полушаге шокировано на меня смотря.

– Вик… - шепнул он настороженно и указал на полотно, - Это же не ты. Не ты, ты не такая. У-у, совсем не такая. И ты не похожа на неё.

Из меня вырвался издевательский смешок.

– Откуда тебе это знать? Я наверное лучше знаю свою чёртову мать, тебе так не кажется?
– скривилась я в сарказме. Раф в недоумении, и провёл ладонью по лбу.

– Мне кажется, что из-за этого знания, ты сама себя не знаешь - вот что мне кажется.
– сказал он, - Оболочка Вик, не важно какая она, не так ли?

– Так, всё так Раф.
– согласилась я прохладно, - И оболочка и демоны у нас с ней из идентичной вселенной.

Он упёр руки в бока. Его ломало, он выглядел настороженным и нервным, и хмурым. Мне не нравится это!

– Слушай, я не понимаю.
– он запрокинул голову в потолок, - Что она с тобой делала?
– ужаснулся парень и посмотрел на меня, - Как она могла, довести…

Он застрял взглядом на моих руках.

– Могла.
– перебила я сохраняя холод и сталь, - Она могла.

Закатив глаза, я прошла мимо него, уходя из студии. Он что в самом деле не соображает ничерта, что это последнее о чём я хочу говорить? Я зашла в свою комнату, и подцепив стакан с тумбочки налила себе холодной воды из под крана. Выходя из ванной, чуть не вскрикнула от неожиданности, и не обронила стакан, наткнувшись на Рафа.

– Невротики жалуются на свою болезнь, хотя по большей части они сами создают ее. Когда же приближаешься к развенчанию их болезни они бросаются на ее защиту подобно львице, спасающих своих детенышей.

Чёрт! Что он знает? Что может знать об этом, обо мне, о моих демонах?

– Дядя Фрейд?
– усмехнулась я, в общем-то невесело, отходя к окну, - Именно по этому, ты на сто процентов, должен отдавать себе отсчет, что со мной тебе счастье не светит. Умный человек имеет право быть несчастным только из-за женщины, которая стоит того.

– Марсель Пруст.
– он пробежался по мне изучающим взглядом, и остановился в моих глазах, - Кто это тебе сказал, что я несчастный, а?

Я слегка рассмеялась качая головой, и указала на него стаканом воды.

– О, я уверенна, что ты самый несчастный человек, какого только можно представить.
– потешалась я, мрачно. Я сделала глоток холодной воды, в попытке остудить себя, пока этот разговор не закончился катастрофой.

Раф проделал шаг ко мне, и забрав стакан из моих подрагивающих пальцев, отставил его на подоконник.

– Это ты так решила, не я.
– парировал он со всей серьёзностью. Раф упёрся ладонью в раму, нависая надо мной. Я скрестила руки на груди, чувствуя необходимость защищаться.

– Ну уж ты-то как сын бизнесмена, должен предельно чётко понимать, что я не стою, всех тех сил, энергии, и нервных клеток, которые между прочим не восстанавливается, и которые ты затрачиваешь, и вынужден будешь затрачивать, без каких-либо гарантий, что это окупиться. Это своего рода чертовски невыгодное капиталовложение.
– пожала я плечами.

– Бред.
– отрезал парень, хмуря брови. Он внимательно всматривался в мои глаза, словно искал в них что-то важное, - В чём дело, Вик? Ты опять это делаешь, возводишь стены и пытаешься оттолкнуть меня.
– он требовательно вскинул подбородком, - Для чего, ты это делаешь?

Я замотала головой.

– Я не отталкиваю, я говорю тебе грёбанную правду Раф, без масок и мишуры, такой, каковой она является, и которую ты так чертовски любишь.
– я озадаченно развела руками, - Разве не этого ты хотел от меня?

На мгновение он отвёл глаза в сторону.

– Ага?
– он о чём-то думал, и судя по выражению лица, ни о чём хорошем. Вернув внимание ко мне, он придвинулся ещё ближе, и положил ладони на подоконник по сторонам от меня, заключая меня в ловушку. Вновь.

– В чём дело, что опять на тебя нашло?
– спросил он с подозрением, - С утра ещё сияла, сейчас опять голову себе морочишь.

Он понял. Догадался уж точно. Я хаотично соображала, как мне быть. Он поймет, если я солгу, всегда понимает когда я вру, он вообще словно инстинктивно распознаёт ложь. Всегда! За его спиной сумраком, распростёрлась чёрная вечерняя мгла. Воздух потрескивал электрическим напряжением между нами, делая всё сверхопасным, комнату, его… всё. Он загнал меня в угол, поймал в ловушку, отрезал все пути к отступлению. Да, он что, серьёзно? А если бы он знал, что я больна? Что тогда? Каждый раз, когда я буду счастлива или зла, он будет думать, что я не пью свои паршивые таблетки?

Я оттолкнула его, ладонями в грудь, правда с таким же успехом можно двигать с места гружённый двадцати тонный «Фредлайнер». Его руки взлетели вверх, и он отошел сам, ошеломлённо и недобро смотря в мои глаза. Он остерегающе покачал головой.

– Согласись, у меня есть веские основания для беспокойства.
– заявил он авторитетным тоном. Намекая на мои руки. Трезвость сознания улетучилась окончательно.

– Разумеется.
– отрезала я холодно, - Так задай себе главный вопрос, Раф: за каким таким чёртом наблюдаешь ты, как я медленно схожу в могилу?!
– закричала я на него. Не выдержав этого безумного напряжения, я схватила стакан и швырнула в стену, разнося его в осколки.

Меня разносило в осколки.

Моё лицо тут же обхватили горячие ладони.

– Да, чёрт! Вик, ну это вообще уже охренеть можно.
– прорычал он сдавленно. Раф требовательно поймал мой взгляд, - Ну, что мне ещё сделать, чтобы ты поняла уже наконец, что нужна мне? Может я не вижу, чего-то? Так не проще ли сказать уже, чем я буду ломать свою башку, гадая, что так ломает тебя?

Меня сломало, сломало этой отчаянной тревогой в его голосе. Его глаза кричали о помощи, он просил меня помочь ему, со мной же, ему сложно со мной. Его буквально корежило, от безысходности, которой я заражала его, утаскивала его в свой темный угол. Меня убивает это.