Рокировка длиною в жизнь

Наконец, отец, заметив мое волнение, произнес:

– Ну что – интересно? Хочешь, я научу тебя играть в шахматы?

Мой внешний вид красноречивее всяких слов свидетельствовал о том, что вопрос был излишним.

В тот же вечер я выучил самые элементарные правила этой необыкновенной и завораживающей игры. Всё это настолько меня увлекло, что я, не до конца ещё разобравшись во всех тонкостях, рискнул сыграть несколько партий с братом, который чуть ранее меня освоился с самыми первыми азами шахмат. Естественно, что я проиграл. Но это меня нисколько не обескуражило и не остудило мой пыл. Напротив, во мне вдруг проснулось неизвестное доселе чувство, заставившее меня окунуться глубже в этот сказочный океан, полный азарта, страстей и чувств, чтобы взять реванш. Это было что-то необыкновенное: тогда я ещё не мог предполагать, что это увлечение будет сопровождать меня всю жизнь.

Здесь, я позволю себе сделать небольшое отступление, чтобы перенестись в середину прошлого столетия и рассказать немного о своем отце. Пусть это будет той малой долей моей благодарности к родителю, которую я не в полной мере сумел воздать ему, когда он был жив. Впрочем, он всегда останется в моей памяти живым и жизнерадостным.

50-е годы 20-го столетия. Фото автора из семейного архива

Молодость моего отца пришлась на 40—50-е годы прошлого столетия, то есть как раз на то самое время, когда пропаганда и развитие шахмат в Советском Союзе достигли своего наивысшего расцвета. Шахматная лихорадка, охватившая в послевоенный период каждый уголок России, естественным образом перекинулась и на территории остальных союзных республик, заражая миллионы людей, невзирая на культурные, национальные и иные различия. Республики Средней Азии не были исключением. За короткий период здесь было создано тысячи шахматных секций и клубов, внутри которых бурлила настоящая новая жизнь. Местные издательства, огромными тиражами выпускавшие книги и журналы, посвященные шахматам, также способствовали популяризации этой древней игры, знакомым ещё нашим прадедам. Некогда пользовавшийся у наших предков шатрандж, совершив огромный временной крюк вокруг планеты и заметно преобразившись, вновь вернулся на свою родину под именем шахмат, возродив угасший было интерес среди жителей старого Мавераннахра.

Правда, следует отметить, что уровень мастерства был несколько ниже, чем, скажем, в нашу эпоху. Конечно, современные теоретические разработки заметно обогатили арсенал сегодняшнего спортсмена. Шахматных гроссмейстеров и мастеров можно было пересчитать по пальцам. Кандидатов в мастера спорта и перворазрядников – несколько более. И, тем не менее, таких также было значительно меньше, чем в наше время. Получить первый разряд в то время было совсем непросто. Мне приятно отметить, что мой отец был одним из них. Я всегда этим гордился в детстве и втайне мечтал, достичь этой заветной планки.

Значительно позже, став заместителем редактора областной газеты «Бухоро хакикати» («Бухарская правда») и уйдя несколько от шахмат, уровень его игры заметно снизится. Но и тогда он будет находить время, чтобы следить за всеми матчами, происходившими между известными шахматистами за шахматную корону. По современным меркам, я полагаю, что у него до конца жизни сохранился уровень крепкого второразрядника.

Нередко, я заставал его дома, сражающимся с кем-либо из его сослуживцев, за очередной шахматной партией. Как правило, после игры в доме обязательно накрывался стол, который не обходился без того, чтобы не отметить это событие.

Цугцванг

Несмотря на то, что отец слыл хлебосольным хозяином и сам был не чужд веселому застолью с хорошей выпивкой и закуской, тем не менее, он во всем любил порядок и меру. Если его самого приглашали в гости, то он, посидев с удовольствием положенное время, всегда чувствовал – когда следует закругляться, дав тем самым возможность хозяевам отдохнуть немного от гостей. Я, например, не помню ни единого случая, чтобы отец остался ночевать у кого-либо в гостях. Сколько бы он не выпил (а выпить он любил), он неизменно стремился домой, ибо полный покой он находил только лишь, очутившись в своей родной кровати. Это у него было, что называется, в крови. Точно такого же отношения он желал видеть и от своих гостей. Хотя, порой, случались довольно забавные казусы.

Однажды гостем отца оказался какой-то местный литератор. Мне почему-то запомнилось его имя – Мелливой – очень редкое даже для местного населения. Как и все настоящие литераторы, он был неравнодушен к спиртному и шахматам.

Застолью предшествовала неспешная беседа и игра. Сыграв пару-тройку партий с отцом и окончательно убедившись, что соперник ему «не по зубам», гость заметно потерял интерес к игре, периодически поглядывая в сторону кухни. Отцу тоже претила «игра в одни ворота»: азарт настоящего игрока просыпался в нем только тогда, когда напротив него сидел достойный и сильный противник.

Родитель тактично предложил сопернику ничью и убрав шахматы, незаметно подал знак матери, означавший, что можно накрывать на стол.

Гость заметно оживился, когда на столе появилась бутылка «Столичной»: чувствовалось, что после писательства, это была его вторая страсть. А потому, очень скоро он настолько захмелел, что прямо на глазах у отца откровенно уснул за столом, уронив голову чуть ли не в тарелку с салатом.

Естественно, такого поворота событий папа никак не мог предвидеть, а потому мгновенно протрезвев, он стал лихорадочно соображать – каким образом вернуть товарища к цивилизованному застолью. Делать это следовало очень деликатно, дабы не дать повода гостю – обвинить в неучтивом и неуважительном отношении со стороны хозяина дома. С другой стороны, подобной картины ранее никогда в жизни отцу не приходилось видеть, а потому он был явно сконфужен, обескуражен и до крайности расстроен. Что делать?!

– Мелливой – чуть громче обычного обратился папа к гостю, желая обратить к себе внимание последнего. Однако, тот явно не слышал призывов отца.

Заботливая мама и любопытные маленькие члены семьи просунули свои головы в гостиную. Папа вопросительно уставился на нас.

– Мелливой – произнесла мама, в надежде на то, что голос хозяйки дома заставит вздрогнуть и проснуться незадачливого поэта.

В ответ гостиная наполнилась звуками неимоверного храпа. Мама не выдержала и тихо засмеялась. Дети также, прыснув от смеха, шустро исчезли в детской комнате. Одному папе было не до смеха: он нервно закурил сигарету и стал совершать круги вокруг стола, соображая – что бы такое предпринять, дабы гость наконец-таки очнулся. И тут его «осенило». Обычно, по завершению застолья, хозяин дома традиционно произносит «омин» – жест, означающий, что теперь можно расходиться.

Отец сел напротив гостя и, поднеся раскрытые и сложенные вместе ладони к своему лицу, достаточно громко произнес:

– Омин!

Ни единый мускул не дрогнул на лице Мелливоя.

Через пять минут дети, корчась в конвульсиях от смеха, валялись в разных концах коридора. И только из гостиной, ещё долго и настойчиво, словно молитва-заклинание, доносились монотонные «мантры» отца:

– Омин, Мелливой! Мелливой, омин!!!

…К сожалению, я уже не помню всех деталей того дня. Видимо, все же, каким-то образом гостя сумели «вернуть к жизни» и проводить домой. Я бы не сказал, что этот случай как-то особо повлиял на отца. Но в одном – точно, потому что с тех пор родитель стал очень осторожным и разборчивым в выборе партнеров.

Папа дает сеанс одновременной игры в санатории Мохи-хоса, конец 50-х гг прошлого века. Фото из семейного архива автора

Пожалуй, главной отличительной чертой отца являлась ответственность. Можно, конечно же, это объяснить тем, что он являлся партийным работником прессы, что будет вполне логичным. И, все же, в немалой степени приобретению этого качества, несомненно, поспособствовали шахматы.