Рокировка для ведьмы

Натан с видом полной покорности низко наклонил голову, чуть поддавшись вперед.

– Мстислав Евгеньевич...
– обращение повисло в воздухе.

Мужчина отложил книгу и, приподняв брови, оглядел присутствующих пустым взглядом.

Натан облизнул пальцы и, приподняв бровь, похлопал ими по губам:

– Мой господин, вы здесь?

Вместо ответа дверь кабинета открылась. Саша вскрикнула от неожиданности. Она стояла лицом к лицу с тем же самым человеком, что сидел за столом. Девушка кинула взгляд на того, кого она первоначально сочла хозяином дома. Он был похож на большую куклу, за ниточки которой перестали дергать. Голова накренилась, руки плетьми повисли на опущенных плечах. Саша в испуге зажала рот рукой, чтобы не закричать.

– Тебя смущают пустые тела, управляемые астральной проекцией?
– засмеялся Воропанов, увидев ее реакцию. Он махнул в строну «пустого тела», протараторив заковыристую фразу.

Лицо куклы стало внезапно серым, опавшим, точно сделанным из газетной бумаги, а рот приоткрылся, затем еще пара секунд, и кукла осыпалась пеплом на стол и ковер. Сашу затрясло мелкой дрожью. Голова шла кругом, к горлу подкатывал тошнотворный липкий комок страха.

– Такс... это и есть та самая воришка, Натан?
– бодро продолжил Мстислав Евгеньевич.

Рыжий оживился и подтолкнул Сашу к нему.

– Да! Вы только посмотрите на нее, это же одно лицо.

Воропанов цепко ухватил девушку за плечо и, несколько раз развернув, придирчиво оглядел.

– Она брюнетка.
– Наконец вынес приговор он.

– Перекрасить ее проблемой не будет.

Хозяин дома сложил руки на груди и усмехнулся:

– Натан, ты оказался выше всяких похвал. Я, признаться, и не ожидал, что она будет так похожа на эту стерву. Вишина, правда, постарше лет на пять... но она ведьма, в конце концов, всё спишут на какое-нибудь новое чудо-зелье. Как тебя зовут?
– Воропанов перевел взгляд на Сашу.

– Александра Нечаева.
– пролепетала девушка.

Мстислав Евгеньевич снова усмехнулся.

– Натан, ее кто-нибудь еще видел?

– Нет, мой господин.

– Отлично. Никому ни слова. Пусть Макар подберет ей комнату, желательно без окон, и запрет ее там. Я продумал, как мы ее используем, и...

– Мстислав...

– Евгеньевич.
– добродушно подсказал ей хозяин дома.

– Мстислав Евгеньевич, извините, что перебиваю ваши коварные планы, но я хочу домой...
– Саша все повышала тон голоса, срываясь на визг. Затем, чуть помолчав, она тихо добавила, - Я не позволю себя использовать.

Она резко крутанусь на пятках на сто восемьдесят градусов, но кто-то словно схватил ее за шиворот. Дыхание перехватило, а ноги словно приросли к полу.

Воропанов обошел вокруг нее и встал напротив:

– Натан, у нее есть кто?

– Отец-алкоголик... это все.

– Друзья, знакомые, кто-то кто будет искать?

– Я следил за ней месяц, она почти ни с кем не общалась. Учится в колледже, но постоянно прогуливает. Никто не удивится ее отсутствию.

– Отправь к ее отцу пару злыдней. Пусть присмотрят... а ты, Александра Нечаева, слушай внимательно. Я предупреждаю в первый и последний раз. Будешь перечить, хамить, пытаться сбежать - лишишься родителя. А если и после этого не поймешь, то я познакомлю тебя с тем, кто гораздо страшнее смерти.

Натан махнул рукой, и Саша рухнула на ковер.

– Опять ваши фокусы, - прошептала она.

Воропанов взглянул на нее, изогнув бровь.

– Что конкретно вам от меня нужно, Мстислав... э... Евгеньевич?

Воропанов подошел к столу, взял с него толстую папку, туго набитую бумагами, и подал девушке.

– Я хочу, чтобы ты стала ей.

– Папкой для бумаг?
– Саша постаралась прикрыть нервозность сарказмом.

– О, боги...
– Натан закрыл лицо ладонью, - посмотри документы!

Саша недоверчиво открыла первую страницу. Со слегка помятой фотографии на нее высокомерно смотрела она сама.

Глава 3

Марк усердно отжимал собственные штаны в раковине девчачьего туалета. Звонок на очередную часовую пытку под названием «математика» уже прозвенел, а потому можно было не опасаться, что кто-то сюда зайдет и увидит Марка - в одних трусах, с мокрыми штанами в руках.

Можно было бы рискнуть и пойти в туалет мальчиков, но Вадим сказал, что если он и его друзья увидят Марка там еще раз, то окунут головой в использованный унитаз. Сидеть в туалете для девочек, прячась от недругов, было, конечно, постыдно и мучительно. Но обещанная головомойка представлялась Марку еще большим унижением.

Дверь туалета с легким скрипом раскрылась, и в проеме показалась тоненькая девчачья фигурка. На девочке были высокие полосатые гольфы, клетчатая юбка и такая же жилетка, как того требовала форма. Светлые волосы были заплетены в тугие косички, открывая высокий лоб и живые любопытные глаза.

Девочка с удивлением посмотрела на Марка, ойкнула и поспешно закрыла дверь, очевидно решив, что перепутала туалет. Однако спустя несколько секунд, удостоверившись, что ошибки не было, она осторожно приоткрыла дверь:

– Ты чего тут делаешь? Это место для девочек!

Марк, поджав губы, стряхнул штаны, осматривая свою работу. Желтое пятно на ширинке исчезло, но будет ли его видно, когда ткань высохнет, оставалось неясным.

– Эй, ты чего? Глухой?
– не унималась девочка, однако входить она все еще не решалась.

– Сейчас ухожу, - буркнул Марк, натягивая мокрые штанины на ноги.

Ткань, пропитавшись водой, неприятно холодила кожу и не желала слушаться. Форменные брюки были ему малы, а сделавшись влажными, они совершенно отказывались садиться на ноги так, как следовало.

Девочка, бросив беглый взгляд на коридор, протиснулась внутрь туалетной комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

– И куда ты пойдешь в таком виде?
– требовательно спросила она.
– Тебя же выставят перед всеми воспитанниками на вечерней линейке за безответственное отношение к форме.

Марк окинул незнакомку тяжелым взглядом и молча продолжил пытаться вдеть ноги в штанины. Девчонка была выше его на полголовы и, судя по накрашенным ресницам и подведенным бровям, училась на класс или два старше, чем он. Ее лицо казалось ему знакомым, но вспомнить ее имя не получалось.

– Ты язык проглотил? Зачем ты вообще штаны стирать полез? Да еще и сюда? Описался что ли?

– Я не описался!
– гневно вскрикнул Марк, но, тут же пожалев о своей горячности, покраснел и отвернулся. Кто ему поверит, когда он с таким жаром все отрицает? Уверенные в своей правоте люди никогда не должны повышать тон - папа так всегда говорит, когда выслушивает мамины истеричные вопли насчет выплаты алиментов: - Я облился, - уже более спокойно и твердо сказал он. Хотя про себя поправил: «Меня облили».