Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке

оставить нас в неведении. Поэтому считаю ваше решение единственно правильным.

Разрешите идти?

– Идите, - командир выглядел слегка разочарованным, но в тоже время на его лице

явственно можно было разглядеть облегчение. Нет, стать человеком, в мирное время

уничтожившим Нью-Йорк, Лондон, Париж и так далее, нужное подчеркнуть, ему вовсе не

улыбалось, несмотря на весь боевой настрой.

– Прорвемся, товарищ командир, - добавил на прощание особист, и четко

развернувшись, вышел из салона. Теперь оставалось только ждать. Ждать либо сигнала,

либо... Ждать, успокаивая себя и пережигая тонны нервных клеток. Нет ничего хуже, чем

ждать и догонять - говорит пословица и командиру ракетного крейсера стратегического

назначения предстояло испытать ее правоту на собственной шкуре.

Маневр покладки на грунт окончился штатно, старпом не подвел, и весь корабль замер

в ожидании вестей с Родины. Наконец молчание прервалось докладом из рубки связи.

– Центральный, появился сигнал радиостанции "Коминтерн", идет прием информации.

– Рубка докладывайте!
– поднявшийся командир чуть не спрыгнул с кресла.

– Товарищ командир, докладывает капитан-лейтенант Пархоменко!
– выведенный на

динамик голос заставил всех встрепенуться.
– По результатам радиоразведки мы

наблюдаем нечто странное. Количество голосовых передач на русском очень мало,

перехваченная единственная радиопередача...
– Пархоменко замолчал, напряженно дыша.

– Что с там, не тяните, - недовольно заметил Коваленко, оглядывая напряженные лица

собравшихся в ЦП.

– Слушайте сами - наконец выдавил из себя Пархоменко, - мы ее записали...
– и

включил трансляцию.
– И еще... Передачи на остальных языках отличаются от передач на

русском. Они по-прежнему о новостях две тысячи десятого.

В отсеке воцарилась напряженная тишина.

– Либо наша аппаратура от этого удара окончательно вышла из строя, либо наши

доблестные маркони дружно бредят, или на берегу кто-то остро пошутил, - выдал свой

вердикт Дойников.

– А вы не рассматриваете третью возможность?
– стоявший до того в стороне

сотрудник особого отдела капитан Горошков посмотрел на обернувшихся к нему

офицеров и продолжил.
– А если вместо Российской Федерации действительно СССР

сорок первого года?

– Нет, Олег Николаевич, я, конечно, понимаю, что вы увлекаетесь фантастикой, но мы

находимся в реальном мире, - ответил особисту командир и впервые за все это время

улыбнулся.

Подмосковье. "Ближняя дача".

Иосиф Виссарионович Сталин, секретарь ЦК ВКП (б), Председатель СНК СССР

– Товарищ Сталин, - негромкий голос Власика заставил вождя встрепенуться и,

покряхтывая негромко (где мои семнадцать лет), натянуть сапоги. Спал он не раздеваясь,

вернее даже не спал, а так - прилег на диванчике.

– Война? Нэмцы?
– давно ожидаемое, то о чем думалось постоянно, невольно

вырвалось в первую минуту полусна, полуяви.

– Никак нет, товарищ Сталин. Точнее, да, вы правы. Провокация в Прибалтике,

обстреляны пограничные районы. Поступили донесения о боестолкновениях с

Дальневосточной границы. Потеряна связь с Белостоком, штабом десятой армии и

штабами некоторых других частей в ЗапОВО и КОВО. У телефона товарищ Тимошенко.

– Понял. Вызывайте товарищей Маленкова, Молотова и Берию, готовьте машину, пока

я буду говорить с военными, - уже окончательно проснувшийся, Иосиф Виссарионович

выглядел абсолютно невозмутимо и только слегка, практически незаметно дрожащие руки

выдавали его волнение.

Восточная Пруссия - Польша.

Ганс Нойнер, унтерштурмфюрер СС, дивизия "Мертвая голова"

Утром двадцать второго унтерштурмфюрера Ганса Нойнера волновали огромные

проблемы, в количестве двух штук. Первая заключалась в том, что его командир,

гауптштурмфюрер Фриц Кнохляйн, вместе с командиром батальона, с утра пораньше,

сразу после зачтения приказа о войне против СССР, убыл в штаб полка, оставив его

старшим по роте. Вторая логически вытекала из первой - оставшись во главе своего

подразделения в гордом одиночестве, Ганс должен был руководить ротой. Конечно,

дивизия находилась в резерве, и особых проблем не ожидалось, но унтерштурмфюрера

томило некоторое нехорошее предчувствие. Почти как во Франции перед приказом о

расстреле англичан. И как всегда, не обмануло. Не успел командир роты вернуться, как

Ганса вызывали к подъехавшей машине, из которой вышел ни кто иной, как начальник

штаба дивизии - штандартенфюрер Хайнц Ламмердинг, а незапланированное присутствие

начальства, как известно, в подавляющем большинстве случаев, является предвестником

неприятных известий. Вдобавок на лице начальника штаба было нарисовано такое

неудовольствие, что сердце Ганса екнуло. Вскинув руку в приветствии, Нойнер бодро

отрапортовал о том, что за истекшее время в роте никаких происшествий не произошло,

личный состав отдыхает. Ламмердинг, выслушав стандартную скороговорку рапорта,

спокойно кивнул, словно сдерживая свое плохое настроение, и уточнил, где находится

командир роты. Узнав, что в штабе полка, он слегка поморщился, после чего приказал

поднять роту по тревоге, погрузить в автомобили стоящей неподалеку колонны, и вместе

со взводом штурмовых орудий выдвинуться назад к Инстербургу и далее на Ангербург .

– Поступили сведения о наличии в этом районе польских вооруженных бандитов,