Рокировка

– Эй, приятель. Так ты решил, что собираешься делать, когда вернешься в метрополию?

– Сначала до нее добраться нужно, – отмахнулся парень, снова погружаясь в себя.

Итак, как любил говаривать дядя Сеня, сначала прими решение, а потом иди до конца. Но сначала сядь и как следует подумай. Если понимаешь, что чего-то не знаешь или не хватает информации, собери ее. Значит, начнем сначала. Что я знаю о России этого времени? А ни хрена. Помню только, что правил ею царь, страна называлась империей, и что через некоторое время начнется война с японцами. Выходит, ехать за Урал смысла нет. Да и холодно там.

В Центральной России тоже все не просто. Там все всех знают, и полиция наверняка начнет присматривать за странным иностранцем. Мне оно надо? Нет. Такого счастья нам не надо. Средняя Азия вообще не вариант. Там сейчас, кажется, англичане заправляют. Остается Кавказ. Да, пожалуй, вариант. Горцы воевали всегда, но в города они не лезут. К тому же там тепло и с голоду не сдохнешь. Так и поступим. С этой мыслью Сашка неожиданно для себя уснул, словно провалился.

* * *

Проглотив очередную ложку супа, Александр вздохнул и мрачно покосился на лежащий перед ним кусок черного хлеба. Странный вид, странный вкус, но сытно. Во всяком случае, в этом госпитале кормят словно на убой. Хотя ему не хватало вина. Пусть кислого, теплого, но такого привычного. За годы службы в Африке он привык разводить воду вином и запивать любую еду этим дешевым пойлом.

Увы, спастись от дизентерии можно было только так. В общем, все не так плохо, как казалось вначале. Но теперь, когда он начал потихоньку вставать и даже умудрялся добраться до клозета, поражавшего его своей чистотой, парню предстояло решить, как быть дальше. Ничего иного, кроме как воевать, Александр просто не умел. Да, иногда в его ушибленной голове вплывали кое-какие странные воспоминания, но ему не к чему было их привязать.

Это были словно разрозненные картинки, которые он никак не мог уложить в одну полноценную мозаику. Да, было время, когда он мечтал стать механиком и управлять самобеглой коляской. Но те подростковые мечты давно уже канули в Лету. Прожив столько лет вдали от родины и постоянно занимаясь только одним делом, он начал забывать об этих мечтах. А самое главное, он вдруг неожиданно понял, что в этом мире все его познания не более чем потуги младенца сдвинуть гору.

Вспомнив свою реакцию на движущиеся картинки, подвешенные на стену, Александр покраснел, а аппетит окончательно испортился. В тот день он едва не обгадился с перепугу. Крестясь и бормоча «Аве Мария», парень свалился с кровати и попытался выбежать в коридор. Включившая телевизор медсестра заставила его лечь обратно и вызвала врача, который и смог кое-как объяснить ему, что это такое. Смех стоял по всему этажу госпиталя.

Не смеялся только врач. Гладя его по голове, словно маленького, он сумел успокоить Александра, рассказав, что эти картинки всего лишь очередное чудо современной техники. Потом была встреча с еще несколькими врачами, после чего его перевели в другой корпус. Теперь им занимались другие люди, и с каждым днем Александр все больше приходил к выводу, что его принимают за умалишенного.

Когда же он потребовал выпустить его из госпиталя, убеждая всех, что нормально себя чувствует, пришедший в палату человек в военной форме странного покроя и вида заявил, что он, Александр, все еще является военнослужащим, дававшим присягу, и обязан выполнять все требования врачей. Сообразив, что так можно и до петли за дезертирство допрыгаться, парень притих, решив как следует изучить местные условия, чтобы однажды сбежать.

Провести остаток жизни в клинике с душевнобольными он не собирался. Но словно прочтя его мысли, Александра заперли. Нет, это не была тюремная камера. Его никто не держал на цепи, но покинуть отведенную ему комнату Александр не мог. Мало того что дверь открывалась только снаружи, так еще за ним постоянно следили. Непонятно как, но в этом он был уверен. А самое неприятное, что просто поговорить он мог только с местным персоналом и только о том, о чем они сами желали говорить.

Покончив с едой, Александр отнес тарелки на столик у двери и, вернувшись на кровать, задумчиво уставился в окно. Неожиданно на парня навалилась тоска, и он, сам того не замечая, тихо заплакал. В этот момент ему до зубовного скрежета было жаль своей бестолковой, несчастной жизни. Ведь за свои не полные двадцать лет он ничего толком сделать так и не успел. Да, воевал. Да, служил родине. Но нужна ли его родине была эта служба?

От мрачных мыслей Александра отвлек тихий шелест открывающейся двери. Обернувшись, он увидел врача и медсестру, собиравшую грязную посуду. Увидев слезы на его щеках, врач присел на кровать рядом с парнем и, заглянув ему в глаза, тихо спросил:

– У тебя что-то болит?

– Нет.

– Тогда почему ты плачешь?

– Я хочу домой, доктор, – вздохнув, признался Александр.

– А где твой дом, Саша? – участливо уточнил врач.

– Не знаю. Приют в Сен-Дени, наверное, – пожал Александр плечами.

– И что бы ты стал делать, окажись вдруг там?

– Я сильный, доктор. Могу работать грузчиком. Могу быть слугой. Уж приказы я выполнять умею, – растерянно улыбнулся парень. – Даже могу служить в какой-нибудь охране. Сторожа всегда нужны.

– А потом? – не унимался врач.

– Не знаю. Нашел бы, чем заняться. Мне ведь еще нет и двадцати, доктор. А я ничего в жизни не видел. Только приют и армия.

– Господи, – послышалось от двери, и медсестра, брякнув собранными тарелками, испуганно выскочила в коридор, заметив возмущенный взгляд врача.

– А ты хотел бы иметь свою семью? – вернулся врач к беседе.

– Конечно. Я, правда, не знаю, как это, но очень бы хотел, – с жаром кивнул Александр и тут же скривился. От резкого движения сдавило виски. – Почему меня держат здесь? – решился он на вопрос, переждав приступ тупой боли.

– Понимаешь, Саша, мы не уверены, что тебя безопасно отпускать, – вздохнув, ответил врач. – Ты воевал. Умеешь убивать. И никто не знает, что ты сделаешь, если тебя кто-то обидит. Ты можешь быть опасен и для других, и для себя самого. Так что пока тебе лучше побыть здесь. Так безопаснее и проще оказывать тебе помощь. К тому же нам очень интересно, как так получилось, что парень из двадцатого века вдруг стал носителем знаний солдата из века девятнадцатого.

– Дьявольским наущением или божьим соизволением, – буркнул в ответ Александр, насупившись.

Ему очень не понравилось, что его принимают за ненормального, который способен броситься в драку только за один косой взгляд. Да, он умеет убивать и потому отлично осознает ценность человеческой жизни. Да, бывают моменты, когда, защищая себе или ближнего, приходится пускать кровь напавшему. Но ведь это только защита. А они не верят в его способность держать себя в руках.

– Ну-ну, не стоит так расстраиваться, Саша, – улыбнулся врач, похлопав его по плечу. – Все не так плохо, как тебе кажется. Побудешь немного здесь. Привыкнешь к нашим реалиям, а там, вполне возможно, и отправишься куда сам захочешь. Главное, не запирайся и честно отвечай на все вопросы наших специалистов. Поверь, это очень важно. Ведь кроме тебя, контузии получают и другие солдаты. И ты своим откровением сможешь помочь им.

– Мне нечего скрывать, доктор, – пожал Александр плечами, немного успокоившись.

– Пойдем в мой кабинет и там поговорим, – позвал врач, поднимаясь.

Александр покорно последовал за ним. Войдя в уже знакомый кабинет, он уселся в удобное широкое кресло и, качнувшись из стороны в сторону, не удержавшись, широко улыбнулся.

– Я смотрю, тебе нравится это кресло, – улыбнулся в ответ врач.

– Да, доктор. Оно очень удобное, – смущенно признался Александр.

– Вот и прекрасно. А теперь расскажи мне, как начиналась твоя служба. Только ничего не упускай. Называй все даты, имена, которые помнишь. Это очень важно.