Рокоссовский: терновый венец славы

Рокоссовский жадно затянулся, отложил дымящуюся папиросу в пепельницу и набрал номер телефона.

– Я слушаю, - ответила усталым голосом жена.

– Ты скажи, Юлия, Ада дома?

– Нет, их факультет продолжает работать в каком-то подмосковном колхозе на уборке картошки.

– Она скоро вернется?
– спросил Рокоссовский, чтобы как-то заполнить паузу и приступить к тяжелым объяснениям.

– Дней через десять.

– Пусть поработает. Это ей на пользу.

– Как ты доехал?

– Хорошо.

– Почему не спишь?

– Да вот, не спится.

– Почему?

– Знаешь, Юленька, я не могу больше так, - сказал Рокоссовский взволнованным голосом.

– Нам надо с тобой откровенно поговорить. Я перед тобой виноват, ты должна все

знать.

– А я и так знаю, - тихо ответила жена.

– Что ты знаешь?
– настороженно спросил он.

– Я знаю, что у тебя была другая женщина, что твоей дочери уже пять лет и ее зовут Надеждой.

Рокоссовский замолчал и затянулся папиросой.

– Так почему же ты молчала?

– Ты молчишь, и я молчу. Если бы я заговорила, что бы изменилось?
– сказала Юлия Петрона, удивляясь своему спокойствию.
– Я подозреваю, что ты был у них, поэтому у тебя такое настроение.

– Юленька, так и есть!
– воскликнул Рокоссовский.

– Тогда почему ты мне не сказал? Я бы малышке приготовила подарки. Ведь она такая же твоя дочь, как и Ада.

– Юленька, милая, ты на меня не обижаешься?

– Костя, не ты первый, не ты последний, - дрогнувшим голосом произнесла жена.
– Я даже готовила себя к тому, что ты, по примеру других, уйдешь к той женщине навсегда.

– Юленька, милая, прости меня. Я от тебя ни за что не уйду! т говорил он, боясь, что жена положит трубку.

– Мне об этом стало известно месяц тому назад, и я передумала все варианты. И тот, о котором ты говоришь, для меня самый лучший.

– Спасибо, родная, ты сняла с моей души камень!

– Спокойной ночи...
– В телефонной трубке раздались гудки.

Рокоссовский посмотрел на трубку так, словно она обладала

каким-то волшебным свойством. Он радостно улыбнулся, поцеловал ее и положил. За десять дней отдыха Рокоссовский почувствовал себя бодрым, энергичным, помолодевшим, полным радужных надежд. Рано утром, напевая про себя какую-то знакомую мелодию, он подошел к теннисной площадке, огороженной высокими железными сетками. Он присел в тени магнолии, украшенной пышными белыми цветами, и стал ждать какого-нибудь любителя игры. Вскоре подошла молодая высокая девушка.

– Сыграем?
– спросила она, увидев ракетку в руках Рокоссовского.

– С удовольствием, - улыбнулся он.

На площадке играли двое - высокий, начинающий седеть, в белых шортах и тенниске, крепконогий, мускулистый, проворный в движениях Рокоссовский, и черноволосая, стройная, в короткой спортивной юбочке девушка.

Рокоссовский размашисто посылал длинные ирезкие подачи через сетку, девушка металась то в один, то в другой квадрат площадки, гибко, как кошка, прыгала, играючи отражая сильные удары партнера. Как ни старался маршал, а врасплох застать ее не мог. Она ловко брала мячи и у самой сетки, когда партнер пытался ее обмануть.

В сопровождении симпатичного молодого человека лет восемнадцати к площадке подошел по-летнему одетый пожилой мужчина. У него под носом красовались внушительных размеров усы. В этом живом седовласом человеке нетрудно было узнать генерала Аревадзе.

Узнав своего командующего фронтом, он не стал выказывать свой южный темперамент - боялся отрицательно повлиять на исход теннисной игры. Спрятав глаза глубоко под черные кустистые брови, генерал с интересом разглядывал партнершу маршала, ее темные волосы, туго стянутые красной лентой, греческий профиль с пухлыми сочными губами, высокую грудь, крепкие загорелые ноги.

– М-да, - задумчиво произнес он и подошел поближе к пло-

щадке, где, не всегда успевая за мячом, потел его командующий, с которым он прошел от Курской дуги до конца войны.

– Милая девушка, - протянул руку Рокоссовский, едва переводя дыхание.
– Сдаюсь, молодость берет свое.

– Там, где маршал Рокоссовский, там всегда победа, - сказал Аревадзе, шагая навстречу с расставленными руками.

– Маршал Рокоссовский?
– удивилась девушка.
– Мне не грех было бы и проиграть.

– В следующий раз, - рассмеялся маршал.

– Спасибо вам за компанию, - улыбнулась девушка.

– Ну, как жизнь, Михаил Егорович?
– воскликнул Рокоссовский после крепких объятий.
– Здоровье?

– Все хорошо, товарищ маршал! Лучше быть не может!
– воскликнул Аревадзе.
– Отдохнул, набрался сил и сегодня улетаю в Тбилиси.

– Чем занимаетесь?

– Продолжаю работать на железной дороге.
– Он подозвал стоявшего в сторонке молодого человека.
– Мой младший сын Годердзи. Мечтает быть военным.

– Похвально, - улыбнулся Рокоссовский.
– Он тоже отдыхал?

– Нет, если он будет в таком возрасте отдыхать, то не жди добра в старости, - сказал Аревадзе и с гордостью посмотрел на сына.

К ним чуть ли не бегом подскочил начальник санатория и надтреснуто-дребезжащим голосом произнес:

– Товарищ маршал! Вас вызывает на свою дачу генералиссимус Сталин!

– Кто передал?
– спросил Рокоссовский.

– Сам Александр Николаевич Поскребышев!

– По какому поводу?

; - Не могу знать, товарищ маршал! Только они передали, чтобы вы прибыли без опозданий.

– Во сколько я должен быть у Сталина?

– Ровно в 12 часов дня. В 11.15 машина будет у главного Подъезда.

– Спасибо, - сказал Рокоссовский.

– Разрешите идти?
– вытянулся В струнку начальник санатория. ,

– Ради бога, - сказал Рокоссовский, и когда начальник санатория ушел, он с сожалением произнес: - Вот видишь, Михаил Егорович, так и не дали нам поговорить.

– Да, не дали, - мрачно сказал Аревадзе.
– Сам Сталин вызывает, зачем?

^– Трудно сказать, - проговорил Рокоссовский и, тепло попрощавшись, ушел.

4

До встречи со Сталиным оставалось три часа, и Рокоссовский, теряясь в догадках, размышлял: зачем он ему понадобился? После завтрака он переоделся в строгий костюм, вышел из санатория, спустился вниз, забрел в пустынное место, подальше от толчеи отдыхающих, и начал прогуливаться по тропе. Здесь, под прикрытием кустов магнолии, обросших мхом валунов хорошо дышалось и думалось,