Рокоссовский: терновый венец славы

– Да, были.

– Наиболее интересная из них?

– В конце февраля 1921 года барон смог захватить столицу Монголии Ургу (ныне Улан-Батор) и стать диктатором этой страны. А весной он начал готовиться к нападению на Сибирь и Забайкалье.

Ольга понимающе кивнула головой, а Валентина уселась в кресло и с неизменным интересом продолжала наблюдать за Рокоссовским.

~ Угроза вторжения заставила Уборевича принять срочные контрмеры, - говорил комдив.
– Мой отдельный кавалерийский дивизион более месяца провел в стычках с казаками Унгерна. В конце мая барон решил направить основной удар на Кяхту. Это важный купеческий город на границе с Монголией. И надо сказать честно, имея превосходство в живой силе и артиллерии, барону удалось потеснить наши полки. Он смог полностью окружить один из наших батальонов. И вот мне выпала честь его выручать. Если б вы видели, какой у меня был высокий, гордый и красивый конь!

– При этих словах Рокоссовский оживился^ подтянулся, словно вот-вот собирался вскочить на гнедого анг-ло-дончака и поскакать на выручку товарищам.

– Не повезло нам с тобой в жизни, Ольга, - мечтательно сказала Валентина.
– Что мы с тобой видели? Все подвиги соверше-ны без нас.

– У вас еще все впереди.
– Рокоссовский поднялся из-за стола, прошелся по комнате.
– Кто знает, чем кончится приход фашистов к власти в Германии.
– Он, спросив разрешения у дам, закурил и начал дымить в форточку.

– А что было дальше?
– спросила Ольга.

– Казаки не выдержали нашего напора и попытались спастись бегством, - продолжал Рокоссовский.
– В это время случилась беда. Мой конь споткнулся, пробороздил мордой землю и повалился. Соскочив с лошади, я тут же свалился и сам - пуля пронзила мне ногу. Ординарец подвел мне нового коня, и я, в азарте боя не заметив ранения, продолжал драться до тех пор, пока через верх сапога не начала сочиться кровь. Так я оказался в госпитале на станции Мысовая. А дальше вы все знаете.

– Что вам больше всего запомнилось во время войны?
– уточнила Валентина.

К удивлению женщин, Рокоссовский не стал говорить ни о подвигах на поле боя, ни о героическом порыве своих подчиненных, ни о походных трудностях.

– Больше всего мне запомнилось затишье, - сказал он, - когда война, по сути дела, закончилась. Лето. Вечер. Село на русско-монгольской границе.
– Рокоссовский уселся за стол и продолжал: - Где-то пиликает гармошка, и закатное солнце золотыми бликами играет на стеклах окон. На улице вдоль наспех скрлочеиных коновязей длинные ряды лошадей, рядом возы с сеном, мешками овса. В воздухе - запахи полей, дыма.

– И дым отечества нам сладок и приятен, - улыбнулась Валентина.

– В это время, представьте себе, - с усмешкой говорил Рокоссовский, - я лежу на копне сена, достаю из походной сумки томик стихов Байрона и начинаю читать. Ни волнения предстоящего боя, занозой сидящие в сердце, ни тревога за жизнь солдат, ни тайные замыслы противника — ничто мне не мешает наслаждаться лирикой поэта.

В это время открылась дверь и в комнату вошла дородная женщина с круглым, волевым, красным от мороза лицом. Едва поздоровавшись, она разделась, повесила пальто в гардероб и, повернувшись к столу, громко произнесла:

– Б-р-р-р! Какой на улице мороз! Зуб на зуб не попадает!

– Агафья Петровна, шеф-повар МТС, рна же секретарь парторганизации, - представила вошедшую Ольга.

– Девочки, можно горяченького чайку?
– спросила та, потирая руки и усаживаясь за стол.

Ольга принесла чаю, наполнила вазу печеньем, и беседа возобновилась.

– Константин Константинович, - сказала Валентина, боясь,

что с появлением шеф-повара собеседник может уйти.
– Вы что, увлекаетесь поэзией? -

– Да, имею к ней слабость.

– Ваши любимые поэты?
– не унималась Валентина.

– Байрон, Мищсевич, Пушкин. ,

– Военный человек - и любовь к поэзии, странно?

– сказала Валентина, призадумавшись.
– А чем вам нравится Байрон?

Рокоссовский обвел, синими глазами женщин и, улыбаясь, произнес:

Быть может, род мой не высок И титул мой под стать поместью,

Но не завидуй мне, дружок,

Гордись достоинством и честью.

Он произнес эти слова охотно и с глубоким убеждением.

– Разве можно не любить такие стихи?
– добавил он тихим приятным голосом. Допив чай, Агафья Петровна отодвинула стул и села поближе к окну.

– Вы извините меня, - сказала она бойко.
– Вот вы, слышу, говорите о поэтах.., О... как его там?

– О Байроне, - подсказала Валентина,

– Да, да, о Байроне... А что дал простому народу ваш Байрон?.. Что?
– вытаращила она маленькие глаза, приподняв припухшие веки.

– Джордж Байрон, великий поэт Англии, защищал свободу и независимость Греции, где заболел и умер, - пояснил Рокоссовский, неодобрительно взглянув на собеседницу.

– Подумаешь, герой, у нас тоже много болтунов расплодилось. Гнилая интеллигенция - революции помеха.
– Она направила на комдива яркие глаза.
– Пустобрехи! Кому они нужны? А?.. Кому?.. Кому нужен теперь поэт Байрон?

– Пушкин называл Байрона гением и властителем дум, - как будто между прочим сказал Рокоссовский.
– Его уважали декабристы. Для них он был примером служения делу свободы и борьбы с тиранией. Это был их кумир.

– Небось из богатых ваш Байрон?

– Да, он принадлежал к старинному роду английской и шотландской аристократии. Даже был лордом.

– Вот видите!
– Агафья Петровна развернулась всем корпусом, так что заскрипел стул.
– Знаем мы этих лордов. Не первый день на свете живем и кое-что видели! Отдадут они добровольно что-нибудь народу? Как бы не так, держи карман шире!

– Когда Байрон путешествовал по Италии, Португалии, Турции, его поразили социальные контрасты. Он увидел бесправие простого народа и встал на его сторону.
– Заметно было, что этот непредвиденный спор начал Рокоссовского забав- , лять.

– Вот видите, путешествовал, а за чей счет, позвольте вас спросить?

– Ну, по всей вероятности, за свой счет.

– А кто ему положил денежку на его счет, - агрессивно, рассекая воздух широким взмахом руки, спросила Агафья Петровна и тут же ответила: - Эти денежки заработал потом и кровью крестьянин и рабочий. Вот так-то!

Рокоссовский взглянул сначала на Ольгу, потом на Валентину, которые едва подавляли смех, и улыбнулся. Собеседники еще раз переглянулись и притихли.

– Что молчите?
– спросила недоверчиво повариха и тут же восторженно вскричала: - Не какого-то Байрона читать надо, а мудрые речи и статьи товарища Сталина! Там есть ответы на все вопросы: как нам работать, жить и бороться с негодяями, бандой врагов, белогвардейскими пигмеями и козявками, правыми уклонистами, право-левыми уродами.
– Она подвернула рукава, чтобы они не мешали размахивать руками.

– Где вы набрали такой богатый букет врагов?
– уточнил Рокоссовский.

– Как это где?
– округлила глаза повариха.
– Товарища Сталина читать надо, милок, а не всяких там байранов!

«Такая вот петрушка», - подумал комдив и нахмурил брови.

Этот разговор начал раздражать и Валентину. Мягким, женственным движением она поправила волосы и подошла к Агафье Петровне: ^

– Выходит, вы нам даете уроки: как нам жить, что нам читать, с кем бороться...

Повариха замахала руками, как курица крыльями, прервала Валентину: