Рокоссовский. Командующий Парадом Победы
Шрифт:
Определили маршрут и порядок движения – тремя колоннами. Одну из них повел Казаков, другую – сам Рокоссовский, третью, в которой сосредоточили все автомашины и технику, вел Орел. Пригодился и эскадрон НКВД, направленный в разведку. Теперь самым главным было идти рядом, не отставать и постоянно контролировать направление движения. Выступили ночью, в дождь.
По размякшим дорогам двигаться быстро было невозможно. Время от времени приходилось останавливаться, вытаскивать машины, ждать, пока подтянутся колонны. Кроме этого разведчики то и дело натыкались на немцев, как правило, завязывались перестрелки. Однако вражеские силы, в основном разъезды, были малочисленны и практически не задерживали движение.
Через пятнадцать километров остановились в небольшой деревне на привал, а затем снова тронулись в путь. За ночь отряд Рокоссовского преодолел около тридцати километров, немало с учетом условий движения. По дороге встретили отходившую дивизию ополченцев и
Наступило утро. Колонны двигались почти не останавливаясь. Ощущалась усталость, ведь идти приходилось пешком. Использовать машины было невозможно: во-первых, они то и дело застревали в грязи, а во-вторых, всем было бы не разместиться в них. Рокоссовский со штабом тоже шагали по осеннему бездорожью, как и простые бойцы. Тут имел значение и психологический фактор: командир понимал, что вселить в подчиненных надежду и уверенность можно только личным примером, поэтому и месил сапогами грязь, как все, а пустой штабной автобус ехал следом.
Вскоре командующему сообщили, что, по данным разведки, в Гжатске находятся наши войска, а также, очевидно, и штаб Западного фронта. До этого города оставалось километров десять. Это сообщение ввело всех чуть ли не в состояние эйфории. Адское напряжение последних дней будто схлынуло, и даже опытный Рокоссовский не стал перепроверять данные разведчиков. Колонны тронулись на Гжатск.
Командарм все же отправил в авангарде несколько танков. Им первым предстояло преодолеть мост через реку Гжать. Кавалеристы получили задание выяснить, есть ли поблизости другие переправы или броды. Едва один из танков подъехал к мосту – раздался взрыв: сработала немецкая мина, и тут же по колонне был открыт огонь из пушек и пулеметов. Отряд попал в засаду: данные разведчиков оказались ложными.
Немедленно организовали цепь и начали отстреливаться. Уже через несколько минут боя стало ясно, что противник располагает здесь крупными силами. Было ясно, что немцы немедленно стянут сюда соседние войска. Ввязываться в сражение не имело смысла. Рокоссовский подкрепил передовой отряд пехотинцами и начал быстрый отход с основными силами. Маневр удался, а заслон у Гжати выполнил свою задачу – задержал врага и не позволил ему начать преследование наших отходящих частей.
В дальнейшем двигались уже внимательнее. Чувство опасности вновь вернулось и заставляло каждого, от солдата до командарма, постоянно быть начеку. Отряд шел в северном направлении. При этом незначительные силы гитлеровцев уничтожали или просто рассеивали, крупные соединения обходили. В результате этих маневров к вечеру 8 октября войска командарма-16 нашли переправу через Гжать, отбили ее у немцев и ночью перебрались на другой берег. Еще несколько десятков километров опасного пути, и части, ведомые Рокоссовским, вырвались из окружения!
Наконец была установлена связь со штабом фронта. Оттуда приказали выходить к Можайску. Добравшись до цели, устроили полноценный привал. Измученные тяжелейшими переходами и напряжением последних дней, солдаты и командиры буквально валились с ног. В тот же день за К. К. Рокоссовским и А. А. Лобачевым прилетел самолет. Им необходимо было прибыть в штаб Западного фронта.
Встреча, ожидавшая там командарма-16 и его заместителя, была холодной. За несколько дней до этого комиссии Государственного Комитета Обороны (ГКО) в составе К. Е. Ворошилова и В. М. Молотова Верховным главнокомандующим было поручено разобраться в причинах поражения Западного фронта, охота на ведьм продолжалась. Первым «очевидным виновником» был генерал-полковник И. С. Конев, уже освобожденный от должности комфронта.
Рокоссовского провели в комнату маленького одноэтажного домика, где заседали члены ГКО. Бывший командующий фронтом уже находился там и уже целый час отвечал на вопросы В. М. Молотова и К. Е. Ворошилова. Там же присутствовал и новый комфронтом – генерал армии Г. К. Жуков, прибывший накануне из осажденного Ленинграда.
Командарма-16 спросили, как и почему он оказался в Вязьме без войск. Тот объяснил, что следовал приказу И. С. Конева. Ворошилов усомнился в правдивости слов К. К. Рокоссовского. Тогда он предъявил маршалу документ, тот самый приказ, предписывающий ему сдать свои войска Ершакову и ехать оборонять Вязьму. Предусмотрительный начальник штаба 16-й армии полковник Малинин перед самым вылетом снабдил командира этой бумагой «на всякий случай». Подозрения в отношении Рокоссовского отпали. Там же выяснилось, почему он не получил в Вязьме обещанные войска. Оказалось, что выделенные ему дивизии, не добравшись до места назначения, вступили в бой с мотопехотой противника и выйти в назначенный район не смогли. Значит, все было сделано правильно, и полководческая интуиция не подвела командарма, когда в Туманове он решил не искать эти войска, а самостоятельно вырываться из окружения.
Уже 11 октября К. К. Рокоссовским был получен приказ от Г. К. Жукова:
«Генералу Рокоссовскому. 11.10.41.
Противник, сосредоточив значительные подвижные силы в районе Сычевки, стремится развивать свои действия на Ржев и Клин. Разведчасти противника вышли 11.10. в район Треселы.
Приказываю:
1. Наступление на Гжатск приостановить и перейти к обороне на занимаемом войсками исходном рубеже, имея 18 тбр во втором эшелоне в районе ст. Батюшково.
Задача обороняющихся частей не допустить прорыва противника в Можайском направлении.
2. Вести усиленную разведку противника в юго-западном направлении до рокады Юхнов – Гжатск.
3. КП 16-й армии иметь – Уварове.
4. План обороны довести 12.10.
Получение подтвердить.
Однако выполнить этот приказ Рокоссовскому не пришлось. 12 октября был получен новый приказ – выйти к Волоколамску и организовать там оборону силами 16-й армии и любыми соединениями, которые встретятся по пути туда. Задача была уже знакомой.
Тем временем «Тайфун» набирал силу. К 13 октября немецкая операция по окружению советских войск под Вязьмой и Гжатском была завершена. В адский котел попали, по разным данным, около 37 дивизий, 9 танковых бригад, артиллерийский полк РГК (Резерва Главного Командования). В соседнем Брянском котле оказались 27 дивизий, две танковые бригады и 19 артиллерийских полков РГК.
Воспользовавшись успехами своих ударных группировок, гитлеровцы упорно двигались вперед. После уничтожения советских войск под Вязьмой и Брянском перед немцами фактически не оказалось сил, реально способных помешать их продвижению. «Западный, Резервный и Брянский фронты как оперативно-стратегические объединения фактически перестали существовать. Образовавшаяся в обороне брешь достигала 500 км. Закрыть ее оказалось нечем, резервов в районе Москвы Ставка не имела» [9] . Немецкие танковые армии выходили на новые позиции. Теперь уже для непосредственного удара на столицу. Впрочем, быстрому продвижению гитлеровских войск тогда серьезно мешали погодные условия: дороги (даже шоссейные) стали абсолютно непригодны для нормального движения, а наступающие морозы ослабляли боевой потенциал не подготовленной к зиме германской армии. Так что, возможно, потери советских войск в октябре сорок первого были бы намного тяжелее, если бы им не удавалось оторваться от наседавшего противника.
9
М. Ходоренок, Б. Невзоров. Черный октябрь 41-го. Под Вязьмой и Брянском Красная Армия потеряла сотни тысяч бойцов. // Независимое Военное Обозрение. 2002, 21–27 июня. № 20.
Тем не менее Ставка принимала все возможные усилия для того, чтобы спасти положение. С Дальнего Востока, из Средней Азии, с соседних фронтов под Москву скоростными эшелонами перебрасывались войска. При этом не меньшее количество поездов двигалось и в противоположном направлении – в тыл перемещали целые предприятия, эвакуировались правительственные учреждения, музеи, архивы и т. д. В результате оперативной передислокации войск удалось воссоздать Западный фронт и организовать новый, Калининский (с 17 октября). 20 октября в столице было введено осадное положение. Генерал Жуков получил карт-бланш на организацию обороны Москвы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров западнее города. Остановить врага следовало любой ценой.
К середине октября 16-я армия пополнилась несколькими соединениями. Во-первых, из резерва фронта прибыла 316-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал И. В. Панфилов. Это полнокровное и полностью укомплектованное соединение заняло оборону, прикрыв участок в сорок километров на левом фланге армии у Волоколамска. Во-вторых, в распоряжение Рокоссовского был передан сводный курсантский полк на базе военного училища имени Верховного Совета РСФСР (им командовал полковник С. И. Младенцев). Это соединение расположилось в центре оборонительной полосы 16-й армии по берегу реки Ламы. В-третьих, 13 октября из вражеского окружения к Волоколамску вышел 3-й кавалерийский корпус под командованием генерала Л. М. Доватора. Впрочем, в тяжелых арьергардных боях с танковыми частями вермахта он серьезно пострадал, но тем не менее сохранял боеспособность. Рокоссовский поставил корпусу задачу: организовать оборону севернее Волоколамска до Волжского водохранилища. Разумеется, пришлось усилить это соединение моторизованными и артиллерийскими подразделениями. Однако имеющиеся в распоряжении 16-й армии силы едва ли могли создать глубоко эшелонированную оборону на своем рубеже. Обеспечить же предстояло участок протяженностью более 100 километров.