Рокоссовский

Реакция на это донесение последовала немедленно. Воронова вызвали к телефону. Сталин был сильно раздражен, и Воронову пришлось услышать немало неприятных слов. Больше всего поразила его одна фраза: «Вы там досидитесь, что вас и Рокоссовского немцы в плен возьмут. Вы не соображаете, что можно, а что нельзя! Нам нужно скорее кончать, а вы умышленно затягиваете!

Он потребовал доложить ему, что значит в моем донесении фраза «плюс четыре». Я пояснил:

— Нам нужно еще четыре дня для подготовки. Мы просим разрешения начать операцию «Кольцо» не 6, а 10 января.

Последовал ответ:

— Утверждается!

Тут телефонистка спросила меня: «Хорошо ли было слышно?» Поблагодарив ее за хорошую связь, я вместе с тем подумал: «Как было бы хорошо не слышать девять десятых этого разговора...»

Отсрочка с началом наступления радовала Рокоссовского, хотя и до 10 января времени было очень мало, с трудом можно было бы уложиться. Но неумолимость Ставки была понятна командующему Донским фронтом. На левом фланге советско-германского фронта положение складывалось исключительно благоприятно. На Северном Кавказе немцы отступали, Юго-Западный фронт начал наступление в восточной части Донбасса. Если бы в этот момент войска семи армий Рокоссовского освободились, советское командование могло рассчитывать, бросив их на фронт, не только отрезать кавказскую группировку, но и очистить всю левобережную Украину. Рокоссовский понимал это, как и его генералы и солдаты, и делал все, чтобы убыстрить начало операции.

Тем временем в Ставке мысль о предложении ультиматума поддержали. Она понравилась Сталину, и командованию Донского фронта было предложено составить текст столь необычного для Великой Отечественной войны документа. Под руками не было необходимых материалов, и пришлось вспоминать события далеких времен. Подготовленный проект был направлен в Ставку, та утвердила его с небольшими изменениями. Вот этот суровый документ.

«Командующему

окруженной под Сталинградом 6-й германской армией

генерал-полковнику Паулюсу

или его заместителю

6-я германская армия, соединения 4-й танковой армии и приданные им части усиления находятся в полном окружении с 23 ноября 1942 года.

Части Красной Армии окружили эту группу германских войск плотным кольцом. Все надежды на спасение Ваших войск с юга и юго-запада не оправдались. Спешившие вам на помощь германские войска разбиты Красной Армией, и остатки этих войск отступают на Ростов...

Положение Ваших окруженных войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зама только начинается; сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а Ваши солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях.

Вы, как командующий, и все офицеры окруженных войск отлично понимаете, что у Вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежное, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла.

В условиях сложившейся для Вас безвыходной обстановки, во избежание напрасного кровопролития, предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции:

1. Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление...

При отклонении Вами нашего предложения о капитуляции предупреждаем, что войска Красной Армии и Красного Воздушного флота будут вынуждены вести дело на уничтожение окруженных германских войск, а за их уничтожение Вы будете нести ответственность.

Представитель Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии

генерал-полковник артиллерии Воронов

Командующий войсками Донского фронта

генерал-лейтенант Рокоссовский». 

Ставка предложила за день-два до начала наступления вручить ультиматум командованию 6-й армии. Стали искать парламентеров. Добровольцев оказалось очень много. Решено было послать к врагу работника развед-отдела штаба Донского фронта майора А. М. Смыслова и работника политуправления капитана Н. Д. Дятленко.

Ранним утром 8 января парламентеры в сопровождении трубача вышли из окопов с высоко поднятым белым флагом, прошли метров сто... Но вот раздались отдельные винтовочные выстрелы, затем короткие очереди из автоматов. Парламентеры залегли, пытались размахивать флагом, огонь не прекращался. Пришлось вернуться. Все это без промедления доложили в Ставку, которая также с нетерпением ждала результатов. Последовало распоряжение: «Все прекратить», и Рокоссовский немедленно отправился в 65-ю армию, чтобы на месте уточнить детали подготовки к наступлению. 65-й армии предстояло наносить главный удар.

Из армии Батова командующий фронтом отправился в соседнюю 21-ю армию И. М. Чистякова для проверки того, как будет организовано взаимодействие этих армий. Во время беседы в блиндаже зазвонил телефон.

— Вас спрашивает генерал Малинин, — сказал Чистяков, обращаясь к Рокоссовскому.

Тот взял трубку.

— Константин Константинович, — услышал он голос начальника штаба. — Воронов только что говорил со Ставкой. Нам советуют подумать, не следует ли послать парламентеров на другом участке, на южном фасе окружения.

—Раз Ставка считает это полезным — пожалуйста, но только это все ни к чему, немцы не примут ультиматума.

— Я тоже так думаю, но раз Ставка...

— Поручаю вам все делать.

Попытка 9 января была более успешной. Смыслова и Дятленко встретили на нейтральной полосе немецкие офицеры и предложили отдать пакет. Смыслов категорически отказался, заявив, что у него есть приказ передать пакет только Паулюсу. Тогда немецкие офицеры, завязав глаза парламентерам, отвезли их на командный пункт и по телефону доложили своему начальству о парламентерах и их желании видеть Паулюса. Через некоторое время парламентерам было сообщено, что немецкое командование уже знакомо с содержанием ультиматума (его передавали многократно по радио) и отказывается принять его. После этого парламентеры благополучно вернулись к своим. Командование 6-й армии не пожелало сложить оружие.

Об официальном отклонении ультиматума командование Донского фронта сообщило в Ставку.

Работа командующего фронтом на следующий день началась очень рано. Собственно, она и не прекращалась. Лишь ненамного прилег он вздремнуть, а в четыре часа утра уже был в штабе у Малинина. Здесь собрались его помощники, Воронов. Рокоссовский смотрел на их сосредоточенные, серьезные лица. У них те же заботы, что и у него. Все по нескольку раз проверено, все как будто идет по плану. И однако, не покидает мысль: все ли учтено, что, если где-то что-то заест, задержит продвижение? Ну что ж, в этом случае он готов к тому, что следует изменить направления и силы ударов, он готов пересмотреть свои замыслы. На то он и полководец, чтобы не только замыслить операцию, но и уметь довести ее до конца уже на поле боя.

В четыре часа утра Рокоссовский, Воронов и работники штаба отправились на НП Батова. Затемно были на месте. На позициях советских войск — тишина, все в ожидании сигнала. В расположении же противника рвутся бомбы — это авиация дальнего действия бомбит аэродромы, штабы, узлы связи. В окопах — ликование, за всю войну ветераны не наблюдали еще такой мощной авиационной бомбардировки.

8 часов 05 минут. От рева тысяч орудий задрожала земля, волны воздуха, взметая снег, понеслись над окопами, вспышки орудийных выстрелов превратились в сплошное зарево. Так продолжалось 55 минут. На наблюдательном пункте было видно, как артиллеристы сбрасывают мешавшие им полушубки и шинели — орудийные расчеты работают с крайним напряжением.

Начался последний огневой налет, он кажется еще более мощным. Море разрывов заливает расположение противника, в воздух летят фонтаны земли, бревна от разбитых блиндажей и землянок. Слышен уже лязг гусениц и рокот моторов — это выдвигаются в исходные положения танки.

В небо взлетают сигнальные ракеты, стена разрывов переместилась в глубь обороны противника, из траншей выскакивают пехотинцы... Атака началась. Казалось, ничто живое не могло остаться в окопах противника, но уцелевшие вражеские солдаты упорно сопротивлялись. Пехота 65-й армии преодолевала оборону врага с трудом.

На востоке горизонт из светло-розового становился серо-бурым. С наблюдательного пункта уже хорошо видны перепаханные, искореженные снарядами траншеи противника, к которым приближаются темные точки — советские пехотинцы. Чтобы видеть лучше, Рокоссовский и члены штаба поднялись на земляную ступень траншеи. Настроение у всех приподнятое, высунувшись по пояс из траншеи, генералы наблюдали за боем, оживленно обмениваясь мнением. Группа генералов была настолько живописна, что фотокорреспондент, выбравшись из траншеи, лежа, стал ее фотографировать. Внезапно несколько пулеметных очередей обдали кусками мерзлой земли генералов и фотокорреспондента. Схватив его за полы полушубка, Рокоссовский и член Военного совета фронта К. Ф. Телегин втащили незадачливого корреспондента в траншею. Оказалось, что один из дзотов врага уцелел и начал вести огонь, когда наши солдаты его уже миновали. По команде Казакова 122-миллиметровые гаубицы прямой наводкой тремя выстрелами покончили с дзотом.

Напряженный бой шел весь день. К концу его войска 65-й армии вклинились в оборону противника на глубину 1,5 — 4,5 километра. Чем дальше вгрызались советские войска в оборону противника, тем жестче и упорнее было его сопротивление. Только через трое суток кровопролитных боев удалось ликвидировать западный выступ вражеской обороны. В конце дня 12 января войска 65-й и 21-й армий вышли на западный берег Россошки и продолжали наступление.

15 января солдаты Рокоссовского преодолели средний оборонительный обвод. Теперь направление главного удара было перенесено в полосу наступления 21-й армии. Несмотря на безвыходность своего положения, солдаты армии Паулюса упорно цеплялись за каждый дзот, каждую траншею, каждый населенный пункт. Борьба шла в труднейших условиях. На степных просторах гуляла метель. Мороз достигал 22 градусов. Упорно, шаг за шагом, шли вперед советские воины.