Рокоссовский

Утром 26 июня в районе Луцка, Ровно, Дубно, Броды на участке шириной до 70 км столкнулись во встречном сражении около 2 тыс. танков [25] . Успех сопутствовал только 8-му механизированному корпусу, который в течение дня продвинулся на 10–12 км. Части 15-го механизированного корпуса понесли большие потери от ударов вражеской авиации. 19-й механизированный корпус вышел на подступы к Дубно только к исходу дня, а 9-й механизированный корпус не смог преодолеть сопротивление 14-й танковой дивизии противника.

25

См.: Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки. В четырех книгах. Книга первая. «Суровые испытания». С. 122.

Почему же так произошло? Ответ на этот вопрос после войны попытался дать Рокоссовский. В своих мемуарах «Солдатский долг» он пишет:

«26 июня по приказу командарма Потапова корпус нанес контрудар в направлении Дубно. В этом же направлении начали наступать левее нас 19-й, а правее 22-й механизированные корпуса. Никому не было поручено объединить действия трех корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу, без учета состояния войск, уже двое суток дравшихся с сильным врагом, без учета их удаленности от района вероятной встречи с противником. Время было горячее, трудности исключительные, неожиданности возникали везде. Но посмотрим распоряжение фронта, относящееся к тому периоду: “Нанести мощный контрудар во фланг прорвавшейся группе противника, уничтожить ее и восстановить положение”. Согласовывалось ли оно с обстановкой на участке, о котором идет речь, не говоря уже о положении, сложившемся к 26 июня на житомирском, владимир-волынском и ровненском направлениях, где немецкие войска наносили свой главный удар? Нет, не согласовывалось. У меня создалось впечатление, что командующий фронтом и его штаб в данном случае просто повторили директиву Генштаба, который конкретной обстановки мог и не знать. Мне думается, в этом случае правильнее было бы взять на себя ответственность и поставить войскам задачу, исходя из положения, сложившегося к моменту получения директивы Генерального штаба».

Конечно, Рокоссовскому после войны было легко рассуждать о том, что командующий Юго-Западным фронтом мог отступить от требований директивы Генштаба. Выше уже отмечалось, какое давление испытывал генерал-полковник Кирпонос со стороны Ставки Главного Командования и Генерального штаба.

Вечером 26 июня генерал-полковник Кирпонос доложил начальнику Генштаба о своем решении резервными стрелковыми корпусами перейти к обороне на рубеже Луцк, Кременец, Гологуры. Механизированным корпусам было приказано прекратить контрудары, выйти из боя и отойти за этот рубеж. Генерал армии Жуков, посчитав такое решение ошибочным, потребовал с утра 27 июня перейти в наступление и разгромить противника, прорвавшегося к Луцку и Дубно. Но, получив сведения об обстановке на других фронтах, Жуков признал правоту Кирпоноса и приказал подготовить директиву об отводе войск Юго-Западного фронта на рубеж укрепрайонов старой госграницы.

Пока принималось это решение, 9-й механизированный корпус выдвигался на исходный рубеж для контрудара. На рассвете 27 июня он из района Ставки, Ромашевская нанес удар во фланг противнику (299, 111, 44-я пехотные, 13-я и 11-я танковые дивизии), теснившего 19-й механизированный корпус. 35-я танковая дивизия вышла на рубеж колхоз Малин, Уездце (15 км севернее Млынова), где перешла к обороне и в течение дня отражала атаки частей 299-й пехотной дивизии. 20-я танковая дивизия, двигаясь левее 35-й танковой дивизии, при подходе к Петушкову была обстреляна частями 13-й танковой и 299-й пехотной дивизий. Развернувшись в боевой порядок, 20-я танковая дивизия в 7 часов атаковала врага. Он оказал упорное сопротивление, а затем во второй половине дня, нащупав открытые фланги и промежутки между частями дивизии, стал ее обходить, создав угрозу окружения. В этой обстановке Рокоссовский решил с наступлением темноты отвести свои дивизии к южной опушке леса в районе Ромашевская, Клевань, где они и закрепились.

Несмотря на то что удар 9-го механизированного корпуса не достиг поставленной цели – захвата Млынова, его активные действия на левом фланге ударной группировки противника вынудили его развернуть 299-ю пехотную дивизию и часть сил 13-й танковой дивизии на север. В результате несколько облегчилось положение 19-го механизированного корпуса, отходившего с тяжелыми боями в направлении на Ровно.

29 июня Ставка Главного Командования приказала командующему Юго-Западным фронтом силами 5-й армии закрыть разрыв на участке Луцк, Станиславчик, чтобы изолировать и уничтожить прорвавшуюся мотомеханизированную группу противника. От 9-го механизированного корпуса (без 131-й моторизованной дивизии) требовалось во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом нанести удар в направлении Клевань, Зарецк с целью уничтожить противника, выйти в район Зембица, Оладув, Варковичи и, обеспечивая себя со стороны Дубно, не допустить отхода врага на запад. 131-я моторизованная дивизия выводилась в резерв командующего 5-й армией.

К моменту нанесения контрудара механизированные корпуса находились в удручающем состоянии. Так, 9-й механизированный корпус в течение девяти дней прошел до 250 км, израсходовав 20–25 моточасов. Времени для того, чтобы провести осмотр материальной части и ее ремонт не было. В результате до одной трети матчасти вышла из строя по техническим причинам. Рокоссовский для нанесения удара располагал всего 32 танками. Вечером 30 июня в районе Оржева (5 км восточнее Клевани) по частям корпуса нанесли удар 25-я моторизованная и 14-я танковая дивизии противника. Отбив все атаки, корпус утром 1 июля перешел в наступление. Его 35-я танковая дивизия к исходу дня овладела лесом у Жуковщизны, а 20-я танковая дивизия продвинулась на 10–12 км. Однако для развития наступления у Рокоссовского не было сил. Поэтому он приказал дивизиям отойти в исходное положение.

Действия 22-го и 9-го механизированных корпусов создавали постоянную угрозу тыловым коммуникациям 3-го моторизованного и 29-го армейского корпусов. С целью устранить эту угрозу генерал-полковник фон Клейст решил разгромить оба мехкорпуса. В два часа дня 2 июля моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» нанесла удар по правому флангу и тылу 22-го мехкорпуса и вынудила его к отходу. Против 9-го мехкорпуса фон Клейст направил 25-ю моторизованную дивизию. В результате ему удалось локализовать наступление войск 5-й армии на дубненском направлении.

Ставка Главного Командования, учитывая тяжелую обстановку, сложившуюся на Юго-Западном и Южном фронтах, 30 июня приняла решение отвести их войска к 9 июля на рубеж Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Старо-Константиновского, Проскуровского и Каменец-Подольского укрепрайонов, где организовать упорную оборону [26] . Правофланговые соединения 5-й армии (15-й механизированный и 31-й стрелковый корпуса), разрушая за собой мосты и устраивая заграждения на дорогах, под прикрытием арьергардов отходили на реку Случь. На левом фланге армии 9-й и 19-й механизированные корпуса вели упорные бои с ударной группировкой противника, стремившейся прорваться на оперативный простор и осуществить стремительный рейд на Киев.

26

См.: Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5–1). М.: ТЕРРА, 1996. С. 34–35.

Рокоссовский, не имевший опыта организации и руководства отходом механизированного соединения, сумел справиться с такой сложной задачей. В ночь на 5 июля части 9-го мехкорпуса, оторвавшись от противника, начали отход за реку Случь. Они отходили классически – от рубежа к рубежу, отражая атаки наседавшего врага. Маршрут отхода пролегал через Новоград-Волынский, но семей комсостава в городе уже не было. 8 июля Рокоссовский отправил жене и дочери письмо, надеясь, что оно дойдет до адресата: «Дорогая Люлю и милая Адуся! “Куда, куда вы удалились?” Кличу, ищу вас – и найти не могу… Как мне установить с вами связь, не знаю… Я здоров, бодр, и никакая сила меня не берет. Не волнуйся, дорогая: я старый воин. Столько войн и передряг прошел и остался жив. Переживу и эту войну и вернусь к вам таким же бодрым, жизнерадостным и любящим вас… Спешу писать, идет бой…» [27]

27

Цит. по: Сидоровский Л. «Я здоров, бодр и крепок духом…» – неизменно писал с фронта жене и дочери Константин Рокоссовский // Известия. 1990. 30 апреля. В последующем все письма К. К. Рокоссовского, если это не оговаривается, будут цитироваться по этому источнику.

Противник, наращивая свои усилия, во второй половине 7 июля захватил Бердичев, а к вечеру 8 июля прорвал Новоград-Волынский укрепрайон. Командующий 5-й армией попытался силами 31-го стрелкового, 9-го и 22-го механизированных корпусов во взаимодействии с 6-й армией остановить врага. Утром 10 июля корпуса перешли в контрнаступление. Оно развивалось неравномерно. Механизированные корпуса (всего 130 танков), действуя на левом фланге и в центре ударной группировки, с 10 по 14 июля продвинулись всего на 10–20 км, а 31-й стрелковый корпус – на 3–6 км.

В разгар сражения генерал Рокоссовский получил приказание передать командование корпусом генералу Маслову и немедленно прибыть в Москву. Приказом Верховного Главнокомандующего от 12 июля Константин Константинович был назначен командующим 4-й армией Западного фронта. Это было связано с тем, что командующий армией генерал-майор А. А. Коробков еще 30 июня был отстранен от должности «за потерю управления войсками в критической обстановке, нерешительность и бездействие». 22 июля решением Военной коллегии Верховного Суда СССР его приговорили к высшей мере наказания и расстреляли. И только 31 июля 1957 г. решением той же Военной коллегии, но иного состава Коробков «по вновь открывшимся обстоятельствам» был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».