Роковая любовь

Она вдруг поняла, что борьба еще больше возбудила его страсть. И почему ему нравилось так мучить ее?

Марк тяжело задышал. Похотливая, животная улыбка появилась на его лице. Он, словно железными клещами, держал ее ноги, а орудие его страсти больно упиралось в ее бедро.

— О Боже! Женщина! На моих штанах разлетятся сейчас пуговицы, если его не выпустить наружу, — сказал он грубо.

Она знала, что разбудила в нем зверя, и — к своему удивлению — она не испугалась, а, наоборот, хотела этого. Боже! Во что она превратилась? Марк наклонил свою черную голову и стал тереться носом о ее грудь. Он еще что-то бормотал, но что — ей было неясно. Страсть и желание больно раздались по всему ее телу, и она задрожала.

Марк отпустил ее и стал рядом с кроватью. Энэлайз настолько устала от борьбы, что у нее не хватило даже силы подняться. Она просто повернула голову и посмотрела, что он собирается сделать. А Марк медленно и осторожно вытягивал свой ремень из пояса брюк. У Энэлайз даже мелькнула дикая мысль — не собирается ли он избить ее?! Что ему может взбрести на ум, когда он в таком диком, животном состоянии?

Энэлайз закусила свою верхнюю губу, как она делала с детства в минуты сильного волнения, но, не двигаясь, продолжала наблюдать за ним дальше.

В тот момент, когда он поднял руки и бросил ремень на кровать, их глаза встретились.

Он спокойно и неторопливо снимал свою одежду, и в глазах его было торжество и ярость. Он смотрел прямо на ее фигуру, облаченную в прозрачную алую ткань, и был похож на разъяренного быка.

Испугавшись, она попробовала встать, но он налетел на нее, как хищник на жертву.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, желая по интонации его голоса, угадать, что ее ждет.

— Я собираюсь научить тебя, как доставлять мне удовольствие, — прохрипел он.

Раздевшись донага, он медленно опустился с ней рядом и потом в течение всей этой страстной ночи учил ее секретам обращения с мужским телом.

И впервые с тех пор, как Энэлайз отдалась ему, она делала все так, как он ей показывал, и удовлетворяла его — ртом, руками, телом — бесконечно сама сопереживая страстные экстазы.

Глава 9

Ту ночь Энэлайз вспоминала очень часто и, каждый раз, ужасаясь.

Она полностью подчинилась его воле и покорно, впрочем — нет, не покорно, а активно шла за ним, как бы проверяя, насколько низко она может пасть. Он заставил ее делать то, что не согласится делать ни одна порядочная женщина. А она, она не только не сопротивлялась, но, подчиняясь каждому его желанию, даже испытывала удовольствие.

Она наслаждалась новыми, неизведанными еще ощущениями в любовной игре и мысленно даже благодарила его за наслаждение, которое он ей доставлял. Порой она обвиняла себя, что у нее действительно душа проститутки. Это самое обвинение пугало ее и больше всего тем, что Марк так легко включал ее природные низменные инстинкты, а она даже желала этого включения.

Энэлайз довольно быстро приспособилась выполнять те требования, которые Марк предъявлял к любовнице. Она приносила ему брэнди и сигары, подставляла кресло и подавала домашнюю одежду — все это она делала сейчас спокойно, без всякого возмущения.

Иногда даже ловила себя на мысли, что ей приятно угождать ему. Она послушно следовала его воле и в постели, она даже полюбила это делать. Она так долго сдерживала свои чувства, что теперь отбросив все условности, наслаждалась его близостью.

Энэлайз научилась приветливо улыбаться Марку, когда он вечером возвращался домой. Она научилась управлять собой, но страх, что положение любовницы станет для нее естественным на всю оставшуюся жизнь, затаился в ней.

Дни слагались в месяцы, и Энэлайз все более теряла контроль над своей страстной натурой.

Марку нравилась ее покорность, но он страстно желал не ее покорности, а ее любви.

Он хотел, чтобы она делала все не из страха, а любя: не выполняла покорно в постели то, чему он ее научил, а искренне желала этого.

Жизнь Марка текла теперь более равномерно, и Энэлайз давала ему все меньше и меньше поводов для гнева, но он сломал ее характер навсегда.

Он зашел слишком далеко, и ему предстояло научиться обращаться с ней иначе, чтобы восстановить то, что он разрушил, шантажом сделав своей любовницей.

Марк давно заметил, что Энэлайз практически все время проводит дома, не выходя на улицу. Она так похудела и побледнела, что Марк стал настаивать, чтобы она больше гуляла, но, приходя домой, узнавал, что Энэлайз опять просидела дома. В конце концов в одно из воскресений он решительно настоял на том, чтобы выйти прогуляться по городу вместе. Энэлайз панически испугалась, но Марк был непреклонен.

Во время прогулки Марк понял причину ее затворничества. В силу положения Энэлайз — положения его любовницы, живущей у него в доме, — от нее все презрительно отворачивались как от прокаженной.

Он очень расстроился, потому что любил эту женщину, и публичный остракизм, которому ее подвергали, был ему неприятен.

Во время прогулки он едва сдержался от брани в адрес дамы, которая, столкнувшись с ними лицом к лицу, отпустила язвительное замечание и демонстративно отвернулась. В этот момент Марк почувствовал, как задрожали ее руки и увидел, как она побледнела.

Они быстро вернулись домой. Там, сидя к саду на скамейке, Энэлайз сказала:

— Теперь ты понимаешь, почему я стараюсь никуда не выходить?

— Да. Я не понимал этого. Прости меня, — ответил Марк. Его лицо было таким же бледным, как и ее лицо.

Она только пожала плечами. И Марк понял, что его извинения были ничтожными по сравнению с тем унижением, которое ей довелось пережить на прогулке.

— Я был так самонадеян и жесток… Я не думал… А твои друзья?.. А твоя семья?.. Как они… Энэлайз невесело рассмеялась.

— Я не видела никого с тех пор, как переселилась к тебе. Моя подруга Бекки Олдвэй демонстративно отвернулась от меня, встретив на улице. Также я перестала существовать и для всех остальных знакомых. Папа… он уехал на плантацию перед высадкой, и я не знаю, что с ним и как он сейчас ко мне бы отнесся… А мама, мама сразу сказала мне, чтобы больше я не переступала порог ее дома…

Марк почувствовал себя страшно виноватым. Ведь он видел, как на его глазах этот подонок Фурье отвергал ее, и мог догадаться, что все так же отвернутся от нее.

Он оставил ее без любимого человека, без друзей и без семьи. Боже, он ведь хотел этого! Он просто хотел, чтобы она принадлежала ему и навсегда осталась с ним! Марк посмотрел на ее беспомощно склонившуюся головку.

— Я… Прости меня, прости меня, — повторял он.

— Не стоит извиняться…. — произнесла Энэлайз напряженно. Ей так хотелось броситься ему в объятия, поплакать на его груди, выслушать от него ласковые слова утешения и заверения в любви. Но, в последний момент, она нашла в себе силы сдержать свой порыв.