Роковое наследство

Он не успел договорить, как раздались шаги на лестнице и скрипнула дверь. Появился Эррис. Он не счел нужным извиниться, хотя вошел без стука и застал Гилен на коленях у Дьюита.

— Осмелюсь доложить, капитан. — Он поднял руку к козырьку воображаемой фуражки. Очевидно, он успел уже выпить не один глоток, и взгляд его стал более живым.

— Доложить о чем? — спросил Дьюит, ничуть не рассердившись. Гилен спокойно оставалась у него на коленях.

— Очень важное сообщение, капитан. Вокруг нашей гостиницы бродит нечистая сила. Души тех времен, когда мародеры обирали здесь их трупы и прятали добычу в тайнике, восстали из могил и бродят вокруг. Тут огонек, там огонек, то зажигается, то гаснет, но это вовсе не светлячки. Это поганые псы снова тут, чтобы совершить свое гнусное дело. Могу поклясться, что видел фонарь, но потом снова стало темно, хоть глаз выколи.

— Вы зажигали свет в своей комнате?

Эррис отрицательно покачал головой.

— И вы совершенно уверены, что мелькание огней — не плод вашей фантазии?

— Нет, капитан, исключено, хотя моя живая фантазия легко склоняется к замене правды поэзией.

— Огоньки могли быть на рыбачьем баркасе в бухте, — заметила Гилен.

Эррис, слегка прищурив глаза, посмотрел не на Дьюита, а только на Гилен и проговорил вдруг в полном несоответствии со сказанным ранее:

— Да, возможно, я и ошибся, но у меня возникла мысль… Может быть, в смерти Энн и Лайны виноват не один человек, а несколько? Это, пожалуй, нанесет непоправимый удар вашему плану — узнать все сегодня, — Держа руки в карманах и широко расставив ноги, он остался стоять перед креслом, где они сидели.

— Что вы так на меня уставились? — не выдержала наконец Гилен. — Я тоже похожа на привидение?

Эррис не отвечал; он думал о выражении ее лица, когда Дьюит показал ей черную бусину, на свету отливавшую красным огнем. Почему она тогда не сказала, чья она? Почему промолчала, хотя лицо ее выдавало? Этот вопрос не давал ему покоя даже тогда, когда он снова вернулся в свою темную комнату и уселся у окна с бутылкой и листом бумаги.

Настал тот час, когда он легче всего мог извлекать из глубины своего запутанного, туманного сознания живые образы, которые он заставлял плакать, кричать от восторга, стенать или петь, которыми он населял мнимый мир, чувствуя себя его создателем. Но сегодня ничего этого не было. Захватившая его мысль оседлала его фантазию, заставила сопоставить тайные взаимосвязи, на фоне которых убийство обеих сестер выглядело иначе; в его уме возникали мрачные трагедии, подобные жутким преданиям о крепости Коннемары. Он смотрел в окно, не видя ничего перед собой. Он не заметил, как взошла луна, не видел черных грозовых туч, которые быстро поглотили лунный свет, он не обратил внимания на Клэгга, который осторожно пересек двор перед самым окном. Он заснул, уронив голову на руки, рядом с бутылкой.

Вместе с Энн, Лайной и Гилен он плыл в лодке в открытое море. Все трое любили его и все трое принадлежали ему. Он взял Гилен за руку и ступил из лодки прямо на водную гладь, как будто это было совершенно естественно. Не погружаясь в воду, они дошли до берега. Гилен опустилась на белый песок у подножия скал и притянула его к себе. Он хотел ее обнять, но она схватила его за шею обеими руками, похожими на когти, так, что он сразу вспомнил старую Скрогг, и начала душить. Ему не хватало воздуха, стало трудно дышать. Ярчайшее солнце опалило огнем небо и море, и все вокруг загорелось. Черные клубы дыма поднялись со всех сторон. Его попытки глотнуть свежего воздуха приносили все больше мучений. Он понимал, что сейчас задохнется, что всего через несколько минут тело останется безжизненным на берегу моря…

С глубоким гортанным воплем Эррис с трудом пришел в себя. В первые секунды он не мог понять, где находится. Он вскочил, зацепился за ножку стола и грохнулся во весь рост. Его комната была полна удушливого дыма. Взглянув в окно, он увидел, что большая часть гостиницы уже пылает. Ночной мрак уступил место огненному зареву. Дым ел глаза, Эррис долго не мог найти дверь. Наконец, шатаясь, он выбрался в коридор. Инстинкт самосохранения, не требующий рассуждений, гнал его из дома. Но вдруг его пронзила мысль о Гилен. Полузадохнувшийся и полуслепой, он добрался до лестницы, чтобы подойти к ее комнате. Внизу дым был еще гуще. За углом пылал огонь. Жара стала невыносимой, слышался треск, а затем грохот рушившихся балок…

Его охватило желание скорее вырваться из пылающей западни, но снова удержала мысль о Гилен. Полуживой, он подполз к двери, нащупал и нажал ручку, но дверь была заперта. Он начал стучать кулаками, как бешеный, диким голосом звал Гилен, но дверь не открывалась. Отойдя на несколько шагов, он нашел стул и попытался выбить дверь стулом, но тщетно — доски не поддавались. Что было после, он уже не мог вспомнить. Он ударился головой о какой-то столб, в нос ему проник отвратительный запах керосина, потом вспыхнуло пламя.

Мысль, что все кончено, пронзила его сознание, он снова упал, но кто-то схватил его и выволок из горящего дома. Когда Эррис пришел в себя, он лежал на одеяле в ста шагах от дома. Языки пламени полыхали на фоне ночного неба, штормовой ветер сдувал их то в одну, то в другую сторону. Взад и вперед бегали какие-то люди, были слышны крики и команды. Пожарные пытались загасить пламя смехотворно тонкой струей из шланга, но не смогли даже сбить его. Какие-то черные тени, напоминавшие ночных птиц, метались над пожаром. Так и не поняв, что это, Эррис опять потерял сознание.

Снова придя в себя, он обнаружил, что все так же лежит на земле, но кто-то накрыл его одеялом и даже что-то подсунул под голову. Уже светало, и пламя улеглось. На месте гостиницы высились закопченные руины. С моря наползал туман, и всюду пахло гарью.

Эррис сбросил одеяло и попытался встать. Как ни странно, ничего не болело, двигаться было легко, ожоги были совсем незначительные, только одежда кое-где пострадала. Возле обгоревших стен он увидел О'Брайена с незнакомым мужчиной и Дьюита, который поспешил к нему навстречу и с тревогой спросил:

— Зачем вы встали? «Скорая помощь» сейчас приедет. Вы не замерзли?

— В такую жару? — Эррис пытался, как всегда, шутить, но мысль о Гилен не давала ему покоя. Он протянул указательный палец в сторону дымящихся обломков и неуверенно спросил:

— Она там?

Дьюит медленно кивнул и отвернулся.

— Я пытался, но дверь была на замке, — пробормотал Эррис, как будто он был виноват в гибели Гилен.

— Пока неясно, почему она вопреки моему указанию заперла дверь и ставня на засов. Кроме вас были и другие, кто пытался спасти ее, но не успел.

— Как это могло случиться? — Эррис потер себе лоб.

— Клэгга сбили с ног, и поджигатель через окно залил почти весь нижний этаж керосином, — пояснил Дьюит. — Кроме того, пожарные опоздали почти на час, потому что их срочно вызвали на лесопилку, но вызов оказался ложным.

Несмотря на свежий утренний ветер и начавшийся дождь, Эррис не мог прийти в себя от такого страшного удара: Гилен заживо сгорела в своей комнате. Когда к нему подошел О'Брайен в сопровождении незнакомца, которого представил как шефа полиции Уэстрика, Эррис заметил, как необычно серьезно жирное лицо инспектора, потерявшего всякие признаки своей показной жизнерадостности.

— Я потом допрошу вас, Эррис, — сказал он. Голос выдавал его озабоченность. — Как только сможете, зайдите ко мне в участок. Шеф полиции тоже захочет задать вам несколько вопросов.

— И даже больше, можете не сомневаться, — заметил тот. Это был седоватый мужчина с резкими чертами лица, со строгим, но располагавшим к нему выражением.

— Она там? — снова спросил Эррис, показав на руины.

О'Брайен кивнул.

— Да, но от нее немного осталось.

Эррис стоял, покачиваясь, как будто сопротивлялся порывам бурного ветра, и сосредоточенно разглядывал носки своих туфель, словно не зная, что делать и что говорить. Наконец он произнес сдавленным голосом: