Роковой бал

Посмотрев на Джейн, он подумал, что выполнение шпионского задания не будет таким уж неприятным.

Край одеяла колыхался от ветра. Один его угол придавила корзина со снедью, другой – вытянутые ноги Джейн. Ветер играл с подолом ее платья, натягивая ткань у лодыжек и открывая стройные ноги.

«Счастливый ветер».

– Что вы сказали? – Джейн смотрела на него как на сумасшедшего.

–Я сказал: «Что вы рисовали?» – Он сел на противоположный угол одеяла, но так, чтобы видеть ее.

– Мне кажется, вы очень четко выразили свое безразличие к моему искусству, милорд.

Она взглянула на него как на полного идиота, не способного ценить то прекрасное, что есть в жизни, и Блэкберн вспомнил, что Джейн могла не только забавлять его, но и раздражать. Подняв лорнет, он внимательно посмотрел на нее.

– Слишком четко, если мы даже не можем поговорить об этом.

– Мы снова ведем беседу, чтобы избежать злословия? Девушка вела себя ужасно самоуверенно, но он знал, как осадить ее.

– Нет, Джейн. – Блэкберн позволил себе рассматривать ее фигуру, останавливаясь на наиболее интересующих его местах. Когда он снова взглянул на лицо Джейн, ее челюсть была выпячена, а глаза сияли воинственным блеском. Он был почти искренен, когда сказал:

– Я веду беседу, потому что ухаживаю за вами.

Она, в свою очередь, была предельно искренна, когда ответила:

– А я хочу, чтобы вы перестали это делать.

– Это невозможно.

Наклонившись вперед, Джейн в ярости проговорила:

– А когда вы наиграетесь и снова смешаете меня с грязью, я буду гореть в аду, а вы будете продолжать свою веселую жизнь.

Блэкберн уронил свой лорнет, тот повис на цепочке, а его хозяин оперся рукой на колено и изрек:

– Моя драгоценная Джейн, если я и смешаю вас с грязью и заставлю гореть в аду, то для этого будет чертовски веская причина. – «Такая, как измена Отечеству», – добавил он про себя.

– На моем рисунке, милорд, изображены вовсе не вы.

Он говорил о предательстве. Она говорила о живописи. И ее серьезное выражение лица соответствовало ее мыслям, она говорила только то, что думала. Она была прекрасной актрисой, но его не проведешь. В конце концов, у него есть Виггенс с отчетом о ее занятиях.

– Я крайне огорчен потерей вашего интереса. Что, мои черты утратили былую привлекательность?

– Да. – Ее ответ противоречил взгляду, которым она быстро окинула его, словно не могла больше сопротивляться.

Снова играет? Он предпочел думать, что нет.

– Вы отправитесь в ад за ложь быстрее, чем за разговор со мной.

Джейн все еще сжимала папку, кончик одного листа развевался на ветру.

– О чем вы хотите говорить?

Он победил в этой маленькой перепалке и мог быть снисходительным:

– Я хотел бы принести свои извинения за то, что не придал значения вашему беспокойству на балу у Сьюзен. Я не отдавал себе отчета, сколько хлопот доставляет вам мисс Морант.

Сидя прямо, с отведенными назад плечами, Джейн нашла глазами племянницу и тут же смягчилась.

– У нее мало здравого смысла, а у мужчин, когда они рядом с ней, – и того меньше.

Сжав в руке веревочку от воздушного змея, Адорна весело бежала, наблюдая за его полетом. От ветра ее платье плотно прилегало к телу, и даже Блэкберн, которого было трудно чем-то удивить, признал, что юная девушка подобна прекрасной Афродите.

– Вам пришлось нелегко.

– Она слишком мила, чтобы с ней было нелегко, но с тех пор как... – Джейн бросила на него быстрый взгляд, будто только сейчас вспомнила, с кем говорит.

– С тех пор как что? – он пытался выглядеть заинтересованным, что было несложно. Слова повисли в воздухе, и Блэкберн ждал, пока узнает что-нибудь об этих десяти годах.

–С вами слишком легко говорить, милорд.

Большинство людей так не считало, но он не сомневался в том, что она говорила правду. Она уважала его меньше, чем все другие женщины. Возможно, поэтому он вел себя с ней, как избалованный ребенок.

– Я умею держать язык за зубами, – заверил он Джейн.

– Уверена в этом. – Сложив руки на коленях, девушка уставилась на носки своих туфель. – В четырнадцать лет она выглядела почти как сейчас, и один молодой джентльмен, живший по соседству, увлекся ею. – Джейн подумала и поправила себя: – Он страстно влюбился в нее. Мистер Ливермийер был сыном методиста, серьезный и работящий, и я никогда бы не подумала, что он похитит ее.

Блэкберн с интересом придвинулся ближе:

– Похитит ее?

– Они со служанкой выполняли мои поручения. Вдруг служанка, страшно взволнованная и напуганная, вернулась и сообщила, что молодой человек силой посадил Адорну в повозку и собирается ехать в Грета Грин, чтобы венчаться там. Я не находила себе места, и тут Адорна появляется как ни в чем не бывало. – Джейн посмотрела на Блэкберна. – Она убедила джентльмена, что совесть не позволит ей оставить меня одну с Элизером, и ради меня они вернулись.

– Боже мой, – Блэкберн по-новому взглянул на Адорну.

– Да. Отец взялся за него, и сейчас юноша учится в Риме, – хотя и продолжает каждую неделю писать Адорне письма.

– Боже мой, – повторил Блэкберн. Он направил лорнет в сторону Адорны и заметил, что она разговаривает с каким-то высоким нескладным человеком. Она смотрела на него так, будто была от него в полном восторге.

– Кто это?

– О Боже, это ее учитель французского. Бедная Адорна, – вздохнула Джейн.

– Он ей не нравится? Но она выглядит такой восхищенной.

– Она смотрит так на всех мужчин. Уверена, именно поэтому мсье Шассер так искренне надеется на то, что сможет выучить ее, – голос Джейн задрожал от смеха. – Она верит, что то, как женщина смотрит на мужчину, превращает его из обыкновенного ухажера в человека, который боготворит ее и преклоняется перед ней.

– Как все просто, – прошептал Блэкберн. И как верно. Джейн так посмотрела на него однажды, а он пренебрег ее вниманием, потому что был тщеславным юнцом, ценившим лишь внешнюю красоту и положение в обществе. Теперь он думал, что все могло быть иначе. Но казалась, что Джейн больше всего была увлечена созерцанием реки, носков своих туфель и наблюдением за племянницей. – Что вы будете делать, когда Адорна выйдет замуж? Будете жить с ней?

– Наверное, – руки Джейн на коленях быстро сжались. – Может быть, я осуществлю мечту своей молодости – отправлюсь искать свое счастье.