Роковой мужчина

– На что вы смотрите? – спросила Урсула. Оказывается, я уставился на нее, не осознавая этого. Мне казалось, что я всего лишь бросил на нее взгляд. – На мое платье? Вам не нравится черный цвет?

– Что вы! Черный – мой любимый цвет. Он вам идет.

– Спасибо, мистер Эллиотт.

Я хотел сказать: «Пожалуйста, зовите меня Мэсон», но это могло прозвучать фальшиво, оскорбительно. Вместо этого я сказал еще более церемонно:

– Урсула, я хотел подтвердить слова, сказанные вчера. Ради бога курите, если хотите.

– Хорошо, если это будет для меня абсолютно необходимо.

В кабинете управляющего банком пахло сигарами. Предыдущий клиент – возможно, кто-то, с кем я был знаком – явно предпочитал «гаваны». В этом банке держала деньги половина обитателей Беверли-Хиллз. У них не было секретов от управляющего.

– Семьдесят пять тысяч, – произнес управляющий. – На какой срок?

– На восемнадцать месяцев. Может быть, на два года. Все зависит от того, сколько продлится забастовка писателей.

– Каковы прогнозы?

– Три месяца. Шесть. Никто не знает. Она может кончиться на следующей неделе.

За моим ответом последовала пауза. Я знал, что управляющий не собирался отказывать мне. Я был хорошим, надежным клиентом. Я занимал деньги раньше и всегда возвращал в срок. Тогда зачем эта пауза?

– К сожалению, банк нуждается в залоге.

– Хорошо. У меня есть квартира.

– Какова ее рыночная стоимость?

– Не знаю. Может быть, двести пятьдесят.

– Хорошо. Вы не покажете мне документы на владение ею?

– Конечно.

Управляющий сделал пару заметок в своем блокноте. Сделка состоялась. Я ждал, что он спросит меня о цели займа. Но он не спросил, а только улыбнулся.

– В какой-то мере я восхищаюсь вами, Мэсон.

– Почему? – удивился я.

– Должно быть, вы получаете много предложений присоединиться к крупному агентству и слиться с ним.

– Да. Но мне нравится независимость.

– Я знаю. Но независимость дорого обходится в этом городе, особенно в вашем бизнесе.

Он был прав. Мне много раз говорили, что дни одиночек проходят. Возможно, единственным действительно ценным и романтическим наследством моей неромантической матери стало желание работать в одиночку.

Я вернулся в офис. Я вспомнил, что, хотя квартира принадлежала мне, мать так и не дала мне на нее документы. Придется просить их у нее. Будет сцена, который мне хотелось избежать.

Подойдя к двери кабинета, я услышал голос Урсулы, говорившей по телефону. Я часто в рабочее время оставлял открытой дверь в холл. Я слышал, как она говорила: «Да… Увидимся вечером. Нет, у меня нет, но уверена, что смогу достать… Нет, сперва я поеду домой переодеться».

Я улыбнулся ей и прошел мимо нее в свой кабинет. Очевидно, вечером у нее назначено свидание. Почему бы нет?

Урсула положила всю почту на мой стол. Она принесла мне кофе и «Дэниш».

– Первым делом позвоните Джо Рэнсому.

– Звонил Майк Адорно. Сказал, что получил деньги. Все в порядке.

– Хорошо, – я был удивлен, потому что не звонил продюсеру.

– Пока вас не было, я взяла на себя смелость позвонить мистеру Солу, – объяснила Урсула.

Я снова испытал потрясение.

– Я не знал, что вы знаете об этом деле.

– Я увидела у вас в календаре заметку и… вы ведь не возражаете? Я говорила с ним вежливо.

– Урсула, я не сомневаюсь в этом. Спасибо.

После ленча я получил посылку от той женщины из Нью-Йорка и просмотрел фотографии актрисы, которую она мне рекомендовала. Сильвия Гласс. Она слегка напоминала Барбару, а также девушку в коридоре отеля – те же самые светлые волосы, атлетическая фигура. Но сейчас мне не нужны были новые клиенты из числа начинающих актеров.

На улице как раз начались какие-то строительные работы, когда в приемной я услышал голос Барбары. Дверь распахнулась, ударившись о резиновый ограничитель. Я вскочил на ноги. Барбара бросилась ко мне.

– Засранец! – она швырнула через кабинет два сложенных листка бумаги.

– Что такое? Что случилось? – я никогда не видел ее в такой ярости. Обычно, когда Барбара злилась, она с мрачным видом играла со своими перстнями, снимая их с руки и роняя на пол. Это было что-то новое.

– Ты, задница! Сколько времени ты трахался с ней? Месяцами? Как ты мог?!

Барбара не обращала внимания на Урсулу, которая стояла в дверях. Я поднял листки бумаги. Это было письмо Алексис. Черт! Как оно к ней попало?

Как будто угадав мой вопрос, Барбара объяснила:

– Я нашла это в твоем пиджаке. Я сожгла пиджак в мусоросжигателе. Хорошо бы и тебя вместе с ним. Как ты мог трахаться с ней, а потом приходить ко мне домой? Даже не пытайся возвращаться! Если захочешь поразвлечься, бери эту! – Барбара показала на Урсулу, которая закрыла дверь, оставив нас наедине. Но ссора продолжалась недолго.

– Барбара, если ты внимательно прочтешь письмо, то поймешь, что все это только фантазии Алексис. Ничего этого не было.

– «Это было чудесно». И ты говоришь, что ничего не было?!

– Черт возьми, Барбара, Алексис все вообразила от начала до конца. Прочти письмо и ты поймешь.

Но успокоить ее было невозможно.

– Я больше не хочу тебя видеть! – она разрыдалась. – Какой ужас! Как ты мог трахаться со своей секретаршей? Это же такая пошлость. Можешь забрать вещи, когда хочешь, и оставить ключи. Но только не тогда, когда я буду дома. Неудивительно, что ты не хотел меня. Все доставалось ей.

– Барбара, прочти письмо. Ты ничего не поняла.

– Мне противно находиться рядом с тобой.

Она промчалась через приемную и захлопнула дверь. Зазвонил телефон. Я посмотрел на письмо. Я не помнил, как клал его в пиджак. Дерьмо.

– Мистер Эллиотт занят, – спокойно произнесла Урсула. – Он перезвонит вам.

Я не мог взглянуть ей в лицо. Я вернулся в кабинет, закрыл дверь и сел за стол. Со стола на меня глядело улыбающееся лицо Сильвии Гласс.

ЛУЛУ

После потрясения от выходки Барбары, которое продолжалось до вечера, я испытал неожиданное облегчение. Оно пришло, пока я наблюдал Урсулу за работой, отвечающей на звонки, печатающей письма. Она сидела то скрестив, то вытянув ноги. В ее явном равнодушии к произошедшей сцене содержалось что-то чрезвычайно успокаивающее. Моим первым побуждением было объяснить ей, что все происшедшее – недоразумение. Но это бы очень походило на извинение.