Роковой рейд полярной «Зебры»

— А может, он чего-то испугался? — предположил Свенсон. — И не забывайте — комингс обледенел и соскользнуть с него было парой пустяков.

— Что делал Паттерсон после того, как увидел, что Бенсон сорвался, — подбежал к краю мостика посмотреть, что случилось?

— Да, — устало сказал Свенсон. — Он говорит, что, когда Бенсон упал, на самом верху мостика, в радиусе десяти футов, не было ни души.

— А он видел, кто поднимался десятью футами ниже, вслед за Бенсоном?

— Этого он сказать не может. Не забывайте, там, внизу, было темно, хоть глаз выколи. Да и потом, в ярком свете прожектора на мостике Паттерсон все равно бы ничего не увидел. Кроме того, у него просто не было времени разглядеть, что там случилось: ведь он тут же кинулся за носилками, еще до того, как вы с Хансеном спустились к Бенсону. Паттерсон не из тех, кому приходится напоминать, что нужно делать в критических ситуациях.

— Значит, тут у нас полная неясность?

— Полная.

Я кивнул, подошел к стоящему напротив шкафу и вернулся с двумя рентгеновскими снимками — они еще не успели высохнуть, и я держал их за металлические зажимы. Поднеся снимки к свету, я пригласил Свенсона взглянуть на них.

— Бенсон? — спросил он и, увидев, как я кивнул, стал рассматривать снимки более внимательно. Наконец он спросил:

— А что это за полоска-трещина?

— Вот именно. Так что, как видите, его явно хватили по голове чем-то тяжелым.

— Как он теперь? Наверно, в коме? Когда к нему вернется сознание?

— В коме, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда придет в сознание?… Может, скоро, а может, через год или два. Но будем надеяться, это произойдет дня через два или три, хотя твердой гарантии дать не могу. Может, у него кровоизлияние в мозг. Не знаю, я не нейрохирург. Судя по кровяному давлению, дыханию и температуре тела, мозговая ткань у него не задета, так что теперь вам известно столько, сколько мне самому.

— Вашим коллегам это бы не понравилось, — чуть заметно усмехнулся Свенсон. — Ваше невинное признание в собственном невежестве отнюдь не способствует укреплению ореола таинственности, которым вы себя окружили. Как остальные ваши пациенты, те двое, что остались на «Зебре»?

— Я осмотрю их после ужина. Не исключено, что их нужно будет перенести на борт уже сегодня. А пока я хочу попросить вас об одном одолжении. Не могли бы вы дать мне на время в помощники вашего торпедиста Роулингса. И, надеюсь, вы не будете против, если я введу его в курс дела?

— Роулингса? Да зачем он вам? И почему именно он? На «Дельфине» немало достойных офицеров и старшин, и вес они, можно сказать, цвет американского военно-морского флота. Выбирайте любого. Потом, я предпочел бы не разглашать наши секреты матросам, раз уж их нельзя знать даже офицерам.

— Но ведь это же не какая-то профессиональная тайна. И субординация тут совершенно ни при чем. А Роулингс как раз тот, кто мне нужен. Он смышленый, проворный, умеет держать язык за зубами. Кроме того, если убийца заподозрит, что мы его вычислили, — хотя, надеюсь, этого не случится, — он не будет ждать угрозы от простого матроса, потому как он уверен — мы не стали бы посвящать в свои дела рядового члена экипажа.

— И все-таки для чего вам нужен Роулингс?

— Чтобы по ночам дежурить возле Бенсона.

— Бенсона? — бесстрастно спросил Свенсон, хотя при этом, как мне показалось, глаза его чуть заметно сузились, выражая смутную догадку. — Значит, по-вашему, он упал не случайно?

— Не знаю, честное слово. Я только предполагаю, и моя просьба — всего лишь дополнительная мера предосторожности. Ведь если это, и правда, не была роковая случайность, значит, кто-то непременно попытается убрать Бенсона еще раз.

— Но какую угрозу для убийцы может представлять Бенсон? — упорствовал Свенсон. — Готов поспорить на что угодно, Карпентер, Бенсон просто не мог знать имя настоящего убийцы. Если бы он знал, то уж давно бы мне все рассказал. Это уж как пить дать.

— Возможно, он что-то увидел или услышал, но сначала не придал значения. Возможно, убийца это понял и испугался, что Бенсон рано ли поздно его раскроет… А может, я и впрямь сгущаю краски: в конце концов, Бенсон действительно мог сорваться случайно. И все же я еще раз прошу вас дать мне в помощники Роулингса.

— Ладно, берите. — Свенсон встал и улыбнулся. — Я не хочу, чтобы вы мне в сотый раз зачитывали приказ из Вашингтона.

Роулингс явился через пять минут. Одет он был в светло-коричневую рубашку и брезентовые штаны — форму, вполне достойную образцового матроса-подводника. Впервые за все время нашего знакомства он не одарил меня приветливой улыбкой. Он даже не взглянул на лежавшего в койке Бенсона. Лицо его, лишенное всякого выражения, несло печать выдержки и хладнокровия.

— Вы посылали за мной, сэр? — «Сэр» не «док».

— Садитесь, Роулингс.

Он сел, и тут я заметил, что один из накладных карманов его штанов как-то странно оттопыривается. Кивнув на карман, я спросил:

— Что у вас там? Штаны-то ваши чудные не порвутся?

Роулингс даже не улыбнулся.

— Я всегда ношу с собой один или пару инструментов, для них и приспособлен карман.

— Позвольте-ка взглянуть.

Поколебавшись немного, Роулингс пожал плечами и не без труда извлек из кармана тяжелый блестящий стальной трубный ключ. Я взвесил его в руке.

— Странный вы малый, Роулингс, — сказал я. — Вы что думаете, череп у человека сделан из бетона? Одно легкое прикосновение к голове этой штуковиной — и считайте, что обвинение в умышленном убийстве у вас в кармане.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — невозмутимо спросил он.

— Я говорю о том, что, когда капитан Свенсон, лейтенант Хансен и я были сегодня днем в лаборатории, а вы с Мерфи торчали снаружи, вы, верно, не упустили случая припасть ухом к двери и услышали больше, чем следовало. Стало быть, вы, очевидно, в курсе того, что заварилась какая-то каша, но какая именно — не знаете. Вот вы и решили — береженого Бог бережет. Отсюда и ключ — верно?

— Верно.

— Мерфи тоже в курсе?

— Нет.

— Я офицер военно-морской разведки. В Вашингтоне обо мне знают. Хотите, чтобы капитан лично за меня поручился?

— Да нет. — Роулингс впервые улыбнулся. — Но я слышал, как вы угрожали капитану пистолетом… С другой стороны, вы разгуливаете, где вам хочется. Должно быть, вы и впрямь чисты.

— Вы слышали, как я угрожал капитану и лейтенанту Хансену пистолетом. Но затем вас отослали. А потом вы что-нибудь слышали?

— Нет.