Роковой рубин

— А я буду сидеть рядом совсем голый и смотреть, как ты шьешь. И вот что интересно: сможешь ты тогда сосредоточиться на своей штопке?

Сэмми, не удержавшись, бросила на него зовущий томный взгляд.

— Сомневаюсь. — Она вдруг заинтересовалась верхней пуговицей его выцветшей голубой рубашки. — Посмотри на эти петельки. Они все истрепались. Не понимаю, как они еще удерживают пуговицу. — Она слегка нажала пальчиком. Пуговица тотчас расстегнулась. — Видишь? — Он смотрел на нее, полузакрыв глаза, и взгляд его с каждой секундой становился все напряженнее. Ее пальцы скользнули по мягким черным волосам на его груди и спустились к следующей пуговице. Она расстегнулась столь же легко.

— И эта тоже, — вдруг потеряв голос, шепнула она. — Мне даже не надо ничего делать.

Лес скрывал их от человеческих взглядов, они сбежали под сень его зеленых ветвей от хаоса предсвадебных приготовлений, от кучи гостей, прибывших из Ковати. Гости оккупировали весь родительский дом и двор. Вечером ожидалось барбекю на открытом воздухе, легкая музыка и танцы.

Скоро им нужно было возвращаться. Это их последние минуты наедине перед завтрашним днем. Сэмми прижалась щекой к его груди.

— Когда я в следующий раз до тебя доберусь, я не ограничусь двумя пуговицами, — прошептала она.

Он тихо засмеялся. Его сердце учащенно билось — как раз у нее под ухом.

— Ты хочешь, чтобы я забыл о наших благих намерениях?

— Сегодня ведь твоя последняя холостяцкая вечеринка. И мой девичник.

— Да? — прошептал он, трогая пуговки ее блузки. Тут с петельками было все в порядке, они на редкость туго охватывали пуговки. Но его пальцы оказались удивительно ловкими. Он расстегнул сначала одну пуговицу, а потом и другую. Его прикосновения словно огнем обжигали ей кожу. Она тонула в его зеленых глазах. Он распахнул ее блузку и стал целовать ее грудь. Гортанный стон наслаждения слетел с ее губ. Он оторвался от нее — пылающее лицо, измученная полуулыбка. Сэмми на мгновение смутилась.

— У меня они небольшие, ты знаешь. Он изогнул черную бровь.

— Если бы я знал, что ты интересуешься измерениями, то прихватил бы сантиметр. Вдруг захочешь обмерить меня.

— У меня хороший глазомер.

Они говорили тихо, и слова эти действовали так же возбуждающе, как ласки.

— И как тебе мои размеры?

— Лучше не бывает.

Он бережно обхватил ее груди ладонями.

— Посмотри. Мои руки просто созданы для этого.

Новое ощущение исторгло у нее тихий стон, и возникла реальная угроза того, что их медовый месяц начнется прямо сейчас, здесь, у источника. Он крепко обнял ее, она прильнула к его груди, положив голову ему на плечо.

— Я рад, что мы это установили, — хрипло сказал он. — Но ведь я мог и ошибиться. Мы еще повторим измерения. Но лучше подождем до завтра. Сейчас я что-то плохо соображаю.

— Как ты хочешь. Все, что хочешь. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Он потерся лицом о ее волосы. Она думала об Александре; он понял, где она сегодня была. Какая мука — знать и не сметь спросить.

— Сегодня я ездила к Александре, — сказала она и посмотрела извиняющимися глазами. — Она прислала мне записку с Пэтси Джонс. Я не хотела тебе рассказывать.

— Потому что знала, что я не отпустил бы тебя одну.

— Я совсем не боялась. Что она может мне сделать? Ничего. Может быть, я даже хотела лишний раз доказать себе, что больше ее не боюсь.

— Что она сказала? Чего ей было надо?

— Предлагала дом, деньги и законное опекунство над Шарлоттой. — И мрачно добавила: — А взамен — всего только бросить тебя.

— Держись от нее подальше. И от Тима. Обещай мне.

— Она не сможет изменить нашу жизнь. Я так ей и сказала. Неужели ты думаешь, что я могу тебя бросить?

— Нет. Но обещай мне, что ты никогда больше не поедешь туда одна.

— Обещаю. — Сэмми взяла его руки в свои. — Давай не будем о ней говорить.

— Я рад, что ты мне сказала.

— Если честно, я не собиралась. Потому что это, во-первых, неважно, а во-вторых, ты рассердишься. Вот, ты уже сердишься. Она моя родственница, и, когда я думаю о том, как ты ее ненавидишь, я чувствую себя грязной. Словно я должна смыть родство с ней, вытравить его из своей крови и только потом выходить за тебя замуж.

Он опустил руку в источник и плеснул водой ей в лицо, потом проделал эту странную процедуру и с собой.

— Вот ты и чиста. И не надо больше об этом думать. Пойдем, я покажу тебе, что я сегодня делал. — И без лишних слов поднял ее на ноги.

Босые, они поднимались к дому. Он венчал холм, словно бревенчатая корона; в окнах горело закатное солнце. Он провел ее сквозь пустую, пахнущую свежим деревом первую комнату с высоким потолком, сосновыми полами и огромным камином в коридор, мимо их будущей спальни и подвел к закрытой двери маленькой спальни.

— Закрой глаза, — тихо сказал он. Она послушно закрыла. Джейк распахнул дверь. — А теперь смотри.

— Станок, — выдохнула она, изумленная и счастливая.

— Я точно скопировал Кларин. Даже сделал его тоже из каштана. А древесину купил у одного старика в Ковати, который как раз сносил конюшню. Она была построена из тех деревьев, что когда-то росли на краю поселения, и осенью люди собирали под ними каштаны, а летом в их тени на ковриках спали младенцы, пока их родители работали. — Сэмми недоуменно смотрела на него. Он чуть нахмурился. — Во всяком случае, так могло быть.

— Какой чудесный.

Прижав руку ко рту, она поспешила к станку и села на гладкую деревянную скамеечку. На одной стене этой комнаты Джейк сделал простые полки. Она представила себе, что они полны мотков пряжи. Миссис Большая Ветвь уже научила ее неплохо управляться со станком, и она нетерпеливо коснулась пустой рамы.

Джейк подошел и положил ей руку на плечо.

— Тебе нравится, — с облегчением сказал он. — Это то, чего ты хотела. Это мой тебе свадебный подарок.

Глядя на него с немым обожанием, она накрыла его руку своей.

— Здесь все то, чего я хотела.

* * *

Они венчались в прекрасный июньский день у бабушкиного источника. Толпа человек в сто, собравшаяся на берегу, расступилась перед Самантой. Она шла по тропе одна, в простом белом платье, отделанном старинным кружевом, которое подарила ей Сара. Цветов у нее не было, и фата свободно развевалась за спиной. Она почти не видела ничего вокруг — ни улыбающегося мистера Гантера, ни Клары Большая Ветвь, что торжественно и важно восседала на пеньке поодаль от толпы. Сара, Элли и Шарлотта стояли вместе, и Шарлотта, то плача, то смеясь, улыбалась ей.