Роковой шторм

— Ну наконец-то! Сундуки погрузили, и я уже подумала, что мне придется силой извлекать вас из библиотеки. Пойдем, иначе корабль отправится без нас.

— Вряд ли, — помпезно провозгласил дядюшка Тадеус. — Капитан не снимется с якоря, пока моего племянника не будет на борту. Он знает, что в противном случае останется без корабля. Однако не стоит ссориться с человеком, который будет в течение двух месяцев хозяином вашего стола.

Тетушка Люсинда уже спешила к ним из сада, чтобы попрощаться. Они с Джулией обнялись, обещая писать друг другу длинные письма, в то время как Ред с дядюшкой ограничились сердечными рукопожатиями.

Ред» вывел из дома Джулию, придерживая ее за плечи. Подвода, груженная их вещами, тащилась по дороге. Они сели в экипаж, помахав на прощание пожилой чете, и отправились вслед за подводой.

«Давид», трехмачтовый фрегат, предназначался для торговли, но был вооружен двадцатью четырьмя пушками. Судно имело 148 футов в длину и могло принять на борт двадцать четыре пассажира и две сотни тонн груза. Обычно оно совершало рейсы в Китай, доставляя туда железо и сталь, шерстяную ткань, шотландское виски, испанское вино и множество других товаров, и возвращалось, груженное чаем, пряностями, опиумом, слоновой костью, шелком и муслином. «Давид» бороздил моря, презирая погоду, морских пиратов и морских богов. Джулия невольно задумалась, что самый ценный «груз» был доверен ей. Ей предстояло везти Наполеона Бонапарта.

Марселя де Груа она не встретила среди пассажиров судна, не появлялся он и с Гурго в числе провожавших. Джулия восприняла эту новость с облегчением, надеясь, что он наконец потерял вкус к этому приключению. Удалось выяснить, что он жив, к нему вызывали врача, а затем увезли куда-то в каком-то странном экипаже. И это все. Да и у Реда, не желавшего копаться в истинных причинах своего интереса к местонахождению как де Груа, так и Гурго, не было иного выбора, чем позволить делам идти своим ходом.

Дни в море тянулись монотонно, один солнечный день сменял другой. Джулия спала, читала, сидела на палубе, глядя на бесконечный океан. Она мало общалась с остальными пассажирами, хотя иногда какая-нибудь дама пыталась заговорить с ней. Время от времени она играла в карты с мсье Робо, однако последний неохотно и не слишком часто покидал свою каюту, ссылаясь на постоянную морскую болезнь и общее недомогание. В любом случае не стоило привлекать излишнего внимания к его персоне. Усы и борода Робо делали его абсолютно непохожим на императора, но кто-нибудь на борту мог запомнить и отметить его внешность.

Однажды, когда Реда пригласили к капитану, Джулия прогуливалась по палубе с пожилым французом. Свежий попутный ветер разметал ее волосы и плотно обвил юбки вокруг ног. Несколько матросов глазели на нее, привлеченные этим зрелищем. Джулия, поглощенная беседой с Робо, ничего не замечала. Скромный человек, казалось, получал такое удовольствие от их прогулки, что она почувствовала угрызения совести. Ведь Джулия являлась частью плана, который в случае успеха мог навсегда помешать ему наслаждаться морским ветром.

— Чем вы займетесь, мсье, когда окажетесь на острове Святой Елены? — тихо спросила она.

По лицу собеседника скользнула улыбка.

— Часть времени займет исполнение роли императора. Это должно быть невероятно: принимать почести, адресованные такой высокопоставленной особе.

— Да, наверное, — откликнулась Джулия.

— И это еще не все, — размышлял вслух Робо. — Время пройдет в наслаждении пищей, вином и комфортом в придачу. Правда, в Лонгвуде рассказывали странные истории о крысах, мышах, тараканах и блохах, но для крестьянина все это не так ужасно, уверяю вас. Ощущение того, что я служу императору и отчизне, придаст мне сил. Наконец, утонченные мужчины и женщины, такие, как граф и графиня Бертран, чета де Монфолон, станут развлекать меня. Можно будет пользоваться услугами лакеев, чтобы придавать мне представительный вид, но, если мне надоест, я смогу побыть самим собой. Можно ведь позволить себе чуточку французского юмора на английский счет: заняться, к примеру, фермерством и развести сад. Это удивит английское командование, не так ли?

— Без сомнения, — ответила Джулия, улыбаясь при мысли о Наполеоне, копающемся в земле холеными белыми руками.

— Вы не боитесь, что вам станет скучно?

Он покачал головой.

— Я надеюсь, что Наполеон получит трон раньше, чем дело дойдет до этого. В любом случае, разрешите мне напомнить, мадам, через год, самое большее через два, я умру и меня похоронят.

— Тем не менее вы удовлетворены? — настаивала она.

— Да, разумеется. Моя жизнь посвящена императору, и я счастлив, что в свои последние дни могу быть ему полезен. Знаете ли вы, мадам, что симптомы моей болезни сходны с признаками болезни отца Наполеона, умершего от рака желудка? Я не жалуюсь, но, похоже, это перст судьбы. Если я умру раньше, чем император придет к власти, никто не удивится, что я скончался от наследственной болезни Бонапартов. Понимаю, что император тщательно обдумал все, перед тем как выбрать двойника, но, похоже, это воля Всевышнего, не правда ли?

Безусловно, это был странный взгляд на ситуацию. Джулия с трудом улыбнулась ему сквозь слезы, навернувшиеся на глаза.

Отсутствие Реда начинало ее беспокоить. Он редко оставлял Джулию в одиночестве, находясь с ней бок о бок днем и ночью. Если она сидела с книгой на палубе, он находился поблизости. Если она хотела пройтись, его рука поддерживала ее. Если днем они спускались в каюту подремать, это было равносильно приглашению заняться любовью. Они часами лежали на койке, покачиваясь вместе с кораблем — вверх-вниз, вверх-вниз, словно в гигантской люльке.

Джулия была бы польщена постоянным вниманием Реда, если бы она не отдавала себе отчета в мотивах его поведения. Временами она подозревала, что он старается изолировать ее из опасения, что, увлекшись беседой, она может случайно выдать цель их поездки. Он ни разу не намекнул на такую возможность, но Джулия не могла забыть, как недвусмысленно он сделал это раньше. Другой возможной причиной его повышенного внимания могло быть его непривычное положение на борту в качестве пассажира. Лишенный возможности подниматься на верхнюю палубу и командовать кораблем, он старался иначе расходовать избыток энергии. Отведя Джулию в сторону, он пытался объяснять ей ошибки капитана фрегата. Ему ничего не стоило поднять ее с постели при первых лучах солнца и вывести на палубу, чтобы понаблюдать за погодой; он нередко поднимался наверх и перед самым сном.

На Канарских островах они пополнили запасы пресной воды и продовольствия. Пассажирам разрешили сойти на берег прогуляться в тропиках, а также выпить бледного Канарского вина, но предупредили, чтобы те не уходили за пределы порта. Через сорок восемь часов они снова были в море, двигаясь с попутным ветром к Святой Елене.

Неожиданно показавшийся в море парус был не первым и не последним, попавшим в их поле зрения, однако вызвал сильную тревогу у команды и неподдельный ужас у пассажиров. Ред определил быстро приближавшийся корабль — турецкую фелюгу. У нее было по двадцать весел с каждой стороны и красные четырехугольные паруса, прикрепленные к двойным мачтам. На бортах, у самого носа корабля, нарисованный огромный глаз, казалось, угрожающе смотрел на них, в то время как корабль проплывал мимо, вне пределов досягаемости их орудий.

— Это флот алжирского дея, — сказал кто-то.

— Проклятые пираты! — с ненавистью воскликнул другой голос.

— Можете не сомневаться, на веслах — рабы-христиане с отметинами бича на ребрах.

— А вдруг они нападут? — испуганно спросила одна из женщин.

— Испугаются наших пушек, — ответил Ред. — Если бы мы были вооружены хуже их, тогда все могло быть иначе.

Вперед выступил человек в сутане священника.

— Мы должны вызволить эти бедные души из рабства, если у нас есть возможность.