Роковые императрицы России. От Екатерины I до Екатерины Великой

Елизавета и сама была необычайной модницей, и дам высшего света не забывала. У нее была «милая» привычка утверждать фасоны платьев именными указами! Вся в отца – тот своими именными указами поучал, как подданным жениться или покойников хоронить, какой должна быть глубина могилы или длина гроба, а его дочь указывала, какие дамам платья носить. Впрочем, это была невинная забава, и не забава вовсе, а так – причуда. Когда в Петербург заходили иностранные корабли с галантереей, Елизавета стремилась скупить все новинки, пока их не расхватали другие дамы. Когда она носила новую вещь, придворные дамы не смели надевать такие же наряды. Причем это правило распространялось не только на платья, но и аксессуары к ним. Однажды произошел такой случай: фрейлина Лопухина явилась на бал с такой же розой в волосах, как у Елизаветы. Разгневанная императрица заставила ее стать на колени, срезала ножницами цветок вместе с прядью волос, а затем надавала дерзкой пощечин. На красоту Елизаветы не смел покушаться никто!

С этой Лопухиной (ее звали, кстати, Натальей Федоровной) связана грустная история. Ее подвел бабский, охочий до сплетен и басен, язык. Не все были довольны воцарением Елизаветы, вот Лопухина и стала высказываться в таком духе, что, мол, скоро снова на престол взойдет Брауншвейгская династия (муж поддерживал эти сплетни), то есть власть вернется к Анне Леопольдовне. Конкретно ничего сделано не было – так, одна бабская трепотня, но Лесток усмотрел в этих сплетнях заговор против Елизаветы. В 1743 году началось следствие, последовали пытки, и обвиняемые, разумеется, сознались во всем. Приговор был ужасен: Лопухину с сыном и мужем, генерал-поручиком, следовало колесовать. Поскольку Елизавета отменила смертную казнь, то колесование заменили битьем кнутом и вырезанием языка. Эту сцену показывали в фильме «Гардемарины, вперед!», только Лопухину почему-то назвали Ягужинской. Наверное, авторы фильма руководствовались какими-то своими соображениями, но общая сюжетная линия была правильной – никакого заговора в действительности не было, а была одна болтовня не сдержанной на язык женщины. Ей, кстати, его и отрезали. Однако молва приписала эту казнь проискам Елизаветы. Говорили, что на придворных балах еще в царствование Анны Ивановны Лопухина, женщина выдающейся красоты, затмевала собой Елизавету Петровну, и это соперничество породило вражду между ними. Рассказывали, будто однажды Лопухина пригласила весь двор к себе на бал, в том числе и цесаревну Елизавету. Перед этим она подкупила горничных Елизаветы, через которых достала образец материи, из которой та шила себе платье к этому балу. Это была желтая парча, шитая серебром. В назначенный день к Лопухиной прибыла Анна Ивановна со своей свитой. Та провела их в гостиную, где все стены, стулья, диваны и кресла были обиты той же материей, из которой шила себе платье ничего не подозревавшая Елизавета. Наконец прибыла цесаревна, вошла в гостиную… и раздался взрыв хохота. Елизавета смутилась, потом оглянулась и сразу все поняла. Она тотчас покинула дом Лопухиной, вернулась к себе и долго плакала.

Сплетничали, что Наталью Федоровну привлекли к этому делу только за слишком шикарные бальные платья, ее выходку на балу да дерзкие высказывания в адрес императрицы. И еще за кокетничанье с Алексеем Разумовским. Это было неправдой, до такой низости Елизавета никогда бы не опустилась. В реальности же были интриги придворных лиц и трепотня базарной бабы. Думать надо, прежде чем рот раскрывать! Кстати, из ссылки несчастную, искалеченную Лопухину вызволил только Петр III, наверное, в память о своей бывшей возлюбленной фрейлине, на которой ему не дали жениться.

Однако пойдем дальше. В другой раз Елизавета как-то неудачно покрасила волосы и, чтобы скрыть эту промашку, перекрасила их в черный цвет. Чтобы ничем не отличаться от придворных дам, она заставила их обрить головы наголо и приказала носить черные парики! Ну не могла она допустить, чтобы у кого-то волосы были красивее, чем у нее. Для нее это было просто невыносимо! Самодурство – спросите вы? Не без этого. Несомненно, за это фрейлины были готовы ее покусать. А какая из нынешних модниц не заботится о своей красоте и терпит, чтобы прочие женщины одевались так же, как и она! Женская красота – это, знаете ли, страшная сила и… страшная забота. Вспоминается такой случай: в один дальний северный гарнизон Военторг завез партию одинаковых по покрою, по фасону и расцветке женских шуб. Что тут было! Можно себе представить ярость женщин! Бедного начальника торга чуть не растерзали! Как так можно, чтобы жена полковника и жена прапорщика носили одинаковые шубы? А вы говорите – императрица! Она тем более не могла позволить придворным дамам одеваться так же, как и она. У нее по определению должны быть наряды лучше!

Как-то Елизавета приказала одной из своих фрейлин, княгине Гагариной, носить балахонистое платье, чтобы не показывать свою фигуру, которая была лучше, чем у императрицы. Смекалистая дама вышла из положения просто – она поддевала под платье фижмы с мощными пружинами и спокойно танцевала на балах, а когда лакей провозглашал, что идет императрица, приталенное платье одним движением превращалось в бесформенный балахон. Похоже на анекдот, но это была правда. Бывали и случаи, когда Елизавета вообще не появлялась на балах, когда была не в форме и чувствовала, что ее кто-нибудь затмит.

Порой доходило до смешного – новым иностранным послам неизменно задавали вопрос: кто из придворных дам красивее всех? Правильный ответ был, разумеется, Елизавета! На этот вопрос сумели даже ответить китайские послы, но при этом они высказались в таком духе: царица Елизавета, конечно, красивее всех, вот только бы у нее ноги были покороче, глаза с разрезом, лицо покруглее, нос поменьше, а фигура поплоще. А так все нормально!

Характерно, что, обладая колоссальной государственной властью, Елизавета дальше бабских игрищ вокруг своей красоты не заходила. Ну, пунктик у нее был такой – что тут поделаешь? Правда, она могла и вспылить, и по щекам отхлестать – но исключительно за дело. Своих блудливых фрейлин Елизавета била по щекам, ставила в угол коленями на горох; даже тех, кому перевалило за тридцать. Интересно, что особенно старательно она била по физиономиям и выдерживала на горохе тех дам, кто изменял воюющим мужьям, находящимся в действующей армии! И это при том, что сама Елизавета была отнюдь не пуританского поведения.

Был случай, когда она собственноручно выпорола розгами юную, но уже проституирующую фрейлину Шаховскую. Рано утром, застав блудницу в чужой постели, она разложила ее на диване и всыпала по первое число – чтобы в свои 15 лет та не бегала по гвардейским поручикам! Елизавета в данном случае вела себя по-матерински. Родительски наказав фрейлину за то, что она бегает по поручикам, Елизавета потом с шумом выдавала ее замуж, наделяла немалым приданым, плясала на ее свадьбе, а потом и на крестинах ее ребятишек. Все это укладывалось в образ поведения царицы-матушки, которой, по большому счету, и была Елизавета.

При этом доставалось всем, даже невестке. Екатерина II потом вспоминала: «Она меня основательно выбранила, гневно и заносчиво… Я ждала минуты, когда она начнет меня бить, по крайней мере, я этого боялась: я знала, что она в гневе иногда била своих женщин, своих приближенных и даже своих кавалеров». Вот так! Даже кавалеров била!

Елизавета была крайне охоча до различных сплетен и слухов по поводу семейной жизни своих придворных, их романов, похождений и скандалов. При этом она любила допрашивать «виноватых» самолично, допытываясь до самых интимных подробностей. Естественно, для сей невинной забавы государыне надо было постоянно находиться в курсе событий. Для этого у нее имелся целый штат осведомительниц, самой выдающейся и влиятельной из которых оказалась графиня Мавра Егоровна Шувалова. Да-да, жена того самого Петра Шувалова, которого Разумовский охаживал батогами. В девичестве ее фамилия была Шепелева, и родилась она в 1708 году, то есть они с Елизаветой почти одногодки. Мавра оказалась в числе служанок у десятилетней царевны Елизаветы в 1719 году, еще при жизни Петра I. Девчонки вскоре подружились, и Мавра стала самой верной подругой Лизы, посвященной «во все сокровенные дела принцессы». Состоять же при Елизавете было небезопасно, особенно во время правления Анны Ивановны и Анны Леопольдовны. Возможность ссылки, а то и монашества была для Елизаветы реальностью. При этом пострадали бы и близкие ей люди – Разумовский, братья Шуваловы, Воронцов, Шепелева и другие. Они понимали, что сделать придворную карьеру можно только с воцарением «дщери Петровой». И они не прогадали – переворот 1741 года изменил их судьбу, и эта компания стала влиятельнейшими вельможами елизаветинской эпохи. В 1742 году Мавра вышла замуж за графа Петра Шувалова. Елизавета была крестной матерью детей от этого брака, и поэтому Мавра запросто называла ее кумой. Вначале она была фрейлиной императрицы, а затем получила титул статс-дамы. Мавра Егоровна проживала во дворце рядом с государыней. Граф Петр Шувалов, интриган и казнокрад, пользовался доверительными отношениями Мавры с Елизаветой для достижения своих, не всегда праведных целей. «Граф Петр Иванович Шувалов по обыкновенному искусству через супругу свою Мавру Егоровну, которая тогда в великой у ее величества милости и доверенности находилась, во дворце жила, так, как и прочие свои надобности по желанию произвел и хитро домогался… от ее императорского величества таких решений, которые ему были выгодны», – писал Яков Шаховский, немало натерпевшийся от шуваловских интриг. С одной такой шуваловской интригой было связано падение фаворита Елизаветы Никиты Бекетова, но об этом потом. Мавра Егоровна служила своей императрице буквально до конца своих дней и умерла в 1759 году, еще при жизни Елизаветы. Были у Елизаветы и другие наперсницы, но рангом пониже – Мария Румянцева и Мария Чоглокова, например. Они были приставлены следить за нравственным поведением молодой Катюши (будущей Екатерины II).

В разговорах с Елизаветой запрещалось говорить о болезнях, смерти и красивых женщинах (вот оно, тщеславие красавицы!). Императрица была в меру религиозна – она могла простоять в церкви на коленях много часов подряд, ходила пешком на богомолья, причем делала это она своеобразно – походы на богомолье у нее могли тянуться неделями и даже месяцами. Дело было в том, что, доходя до определенного места пешком, она могла в любой момент прервать паломничество и поехать отдыхать или заниматься другими, более интересными делами; потом ее опять привозили к месту, где она прервала паломничество, и дальше она опять шла пешком. Во время постов Елизавета питалась квасом и вареньем. На Масленицу могла съесть две дюжины блинов. Говорят, что Разумовский пристрастил Елизавету к жирной украинской пище, отчего она якобы располнела – однако думается, что это все враки: пышными формами в XVIII веке гордились, и лишний вес был признаком благосостояния. Русский придворный стол отличался всяческим изобилием, и наши самодержцы ничем в пище себя не ограничивали. Например, Екатерина II и слушать не желала о какой-либо диете – ела все подряд. Лишь на рубеже XVIII–XIX веков в моду постепенно вошла подтянутая фигура, а лишний вес начал считаться признаком лени или болезни. Да и по портретам Елизаветы видно, что это была императрица-пышка, с очень соблазнительными для настоящего знатока женского тела формами. Даже в наши дни существует такое мнение – половина мужчин любит пышных женщин, а другая половина тщательно это… скрывает! Так что в середине XVIII века мужчины поголовно предпочитали женщин с выдающимися формами; влюбиться в какую-нибудь стиральную доску с прыщиками вместо груди считалось верхом неприличия. Как говорится: возьмешь в руки – маешь вещь!

Обычно она спала до 12 часов дня (о ее тревожном сне мы уже писали), любила, чтобы перед сном ей чесали пятки.

Интересна перлюстрированная переписка де ла Шетарди с французским двором: «Мы здесь имеем дело с женщиной, на которую ни в чем нельзя положиться… Каждый день занята она различными шалостями: то сидит перед зеркалом, то по нескольку раз в день переодевается, – одно платье скинет, другое наденет, и на такие ребяческие пустяки тратит время… Ее лучшее удовольствие – быть на даче или в купальне… Что в одно ухо к ней влетит, то в другое напрочь вылетает». Нелестная, скажем прямо, характеристика императрице Елизавете. А зачем же тогда, спрашивается, тот же самый Шетарди подбивал ее на совершение дворцового переворота? Лукавит маркиз, ох как лукавит! Это правда, что Елизавета забывала даже самые важные дела, путала подробности и отвлекалась по пустякам. У нее просто была избирательная память – важные для нее вещи: балы, маскарады и прочее – она помнила, а неважные в ее понимании дела, как то государственные заботы, забывала. Уже в 1742 году канцлер Бестужев жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий Елизавета с трудом находила время для чтения бумаг и выслушивания докладов. Важнейшие документы неделями ожидали подписи государыни.

Современник Елизаветы поэт Г. Р. Державин так отозвался о ее правлении: «Царствование императрицы Елизаветы век был песен». Историк В. О. Ключевский заключил, что: «…с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 года не оставляло по себе такого приятного воспоминания». Этим сказано все – царствование императрицы Елизаветы по меркам того жестокого времени было действительно легким и приятным.

Немного об обстановке, в которой жила Елизавета – о ее дворе. Это был странный двор, и при всей его веселости он был донельзя неуютным. Солдаты из охраны, лейб-кампанцы, обращаются с императрицей на «ты». Прислугу в первую половину дня вообще не дозовешься, а когда она появляется, то вся пьяная и своевольная: когда слушается, а когда и нет. Полы во дворце и стенные панели были грязными, на столах – горы немытой и неубранной посуды. По углам воняло – это гнили груды объедков, везде наблевано, а то нас. но. Найти место для ночлега невозможно, даже если ты и званый гость – во всех постелях и прямо на полу дрыхнут пьяные. К вечеру дворец оживал, накрывалась часть столов, при этом грязная посуда просто сдвигалась в сторону либо вообще сбрасывалась на пол; вместо нее появлялась новая. Ставилась еда и выпивка, и шумное веселье продолжалось до утра. Везде шлялись какие-то приблудные личности, и не всегда было понятно, кто это – граф, или князь, или просто рвань кабацкая, пришедшая к прислуге погостить. Прислуга и «кампанцы» сидят за одним столом с государыней, орут песни, выпивают – в общем, полная демократия! Известен случай, когда Екатерина Алексеевна (будущая Екатерина II) чуть не умерла после родов. Она лежала в своей постели одна, и даже некому ей было принести воды попить. Появился, правда, какой-то лакей, да и тот пьяный, ничего не сделал, ушел, да так и не вернулся. Двор императрицы в это время был очень занят – праздновали появление на свет наследника Павла Петровича, которого Екатерина же и родила! Так проходили дни и годы. Зато было весело!