Роль грешницы на бис
Шрифт:
– Идем, идем, – твердила бедная няня, отдирая его побелевшие от усилия пальчики от косяка. Наконец ей удалось увести ребенка, и Зинаида с облегчением закрыла за ними дверь гостиной.
– Я никогда не хотела иметь детей, – пожаловалась она, не глядя на детектива и прикуривая новую сигарету. – Это все Гера! Он на тридцать лет старше меня, понимаете? Все его знакомые двусмысленно улыбались, когда он на мне женился… Так он хотел всем доказать, что может! – Зинаида вдруг засмеялась. – Если бы он отважился, он бы и приглашения раздал к нашей постели! Чтобы все видели, как он может!
Глубокий,
– Хотя он их любил, детей… Только вы ничего такого не думайте, я вообще-то тоже их люблю… Устаю только от них очень.
– Как вы теперь будете управляться, без мужа? – спросил Кис по возможности участливо.
– Как-как! Вторую няню найму!
Логично: судя по голосу няни, долетавшему из-за двери, в одиночку она с ними не справлялась.
– А что, раньше муж не позволял?
– Представьте себе! Он хотел, чтобы я детьми занималась! Примерной матерью была! А я ему сколько раз объясняла: я не создана для материнства!
– Да? А для чего же? – простодушно удивился Кис, ловя себя на том, что, похоже, переигрывает.
– Для светской жизни, – с вызовом объявила Зина. – Только не вздумайте читать мне мораль! Материнство – это святое, трали-вали, долг женщины и прочая хрень. Я люблю красивые шмотки, приемы, курорты, поклонение… Я привыкла к этому, понимаете? Вы знаете, что я была манекенщицей?
Кис знал, но наивно полагал, что одно с другим могло бы и сочетаться… Впрочем, дело барское. Каждому свое. По крайней мере, Зина была откровенна. И муж ей в определенной степени мешал – вот это важно.
– Ну, теперь-то вы сможете жить так, как вам захочется? – закинул он удочку.
– Это уж точно, – дернула плечиком Зина. – Теперь – да. Вот закончу дела с нотариусом – и в Париж.
– К любовнику? – понимающе улыбнулся Кис.
До них донесся детский вопль и рассерженный голос Анны Павловны.
– Вы что? Разве при такой жизни можно завести любовника? – кивнула на дверь Зинаида. – Я детьми была постоянно прикована к дому, как кандалами! Герочку умиляло, когда он видел меня с младенцем на руках… Мадонну, блин, себе нашел… Ему наплевать, что моя молодость проходит в горшках и пеленках. – Зина едва не плакала от жалости к себе. – Что время уходит, красота уходит… Вы все, мужчины, – рабовладельцы! А мне из одного рабства в другое неохота! Нет уж, больше ни мужей, ни любовников – только свобода! – Она вдруг прихватила правой рукой кисть левой и с хрустом ломанула пальцы. Хруст, по всей видимости, должен был подтвердить ее решительность. – Я еще наверстаю упущенное, еще не вечер!
– А муж был вам верен?
– Шутите? Зачем ему еще кто-то при молодой красивой жене? Да Гера меня на руках носил! У меня было все!
– Кроме свободы, – подсказал Кис.
– Кроме свободы… – согласилась Зина.
– На что вы будете теперь жить?
– На все это, – она обвела рукой гостиную. – Герочка все записал на мое имя.
– Какой-то «Вишневый сад» прямо, – удивился Кис. – Неужто вы станете продавать квартиру, чтобы поехать в Париж?
Зина пусто смотрела на него, словно пытаясь припомнить, к чему может относиться словосочетание «Вишневый сад». То ли вспомнив, то ли оставив бессмысленную затею, она засмеялась, качая головой.
– Господи, это же я так, фигурально! Конечно, есть и счета… А что это вы за меня так волнуетесь?
– О, нет, за вас я спокоен, – любезно оскалился в улыбке Кис, напомнив самому себе Фернанделя из старых фильмов, и сменил тему, указывая на торбу: – Что здесь?
– Герины бумаги. Вы же просили!
Я понятия не имею, у нас уже кучу забрали, а эти остались. Хотите – забирайте с собой.Киса это предложение вполне устраивало: чем скорее сумеет он покинуть этот сумасшедший дом, тем лучше. Он попросил посмотреть фотографии и тут же напрягся в предчувствии визга «Анна Пална-а-а!!! Фотографии!!!».
Зинаида и впрямь уже набрала воздух в легкие, как дверь резко распахнулась и Славик, в одних трусиках, заложив руки за спину и широко расставив ноги на пороге, отчеканил:
– Вы все говны!
После чего он царственно развернулся и потопал навстречу переполошившейся няне.
Глядя на худенькую удаляющуюся спину, исполненную великолепного, недетского презрения, Кис подумал, что крошка Славочка наверняка бессознательно копирует папу Герочку… Уже покойного.
– Цветик, ты не спишь? Слышь, это из-за папки!
– Чего из-за папки-то?
– Мамка меня не любит. Ей папка, наверное, не разрешает. Сам не любит и мамке не разрешает.
– Да кого он любит, папка, кроме самогонки? Никого! Никто ему не нужен, была бы бутылка. С работы приходит, как волчара злой, а выпьет – дрыхнет. А ты чего-то все выдумываешь, выковыриваешь: любит – не любит…
– А вот и нет! Он, как выпьет, раньше, чем спать, добрый делается. Тебя про уроки спросит… И мамку поласкает, а уже потом дрыхнет. А мне только пинка дает!
– Чудной ты, прости господи. Другие мальчишки, смотри, домой придут: мать, жрать давай! От батьки, когда пьяный, спрячутся, переждут – и во двор, с другими пацанами играть! А ты все копаешься, все один, с другими мальчишками не дружишь, ни в футбол поиграть, ни подраться… Сидишь дома да волчонком следишь: а как мамка, а как папка на тебя посмотрели… Оно тебе надо? Прям девчонка, и только!
– Я не девчонка! Я сильный! Всех побью! И папку могу побить…
– Скажешь тоже, папку! Да он тебя одним пальцем сшибет!
– Побью! Вот только подрасту немножко.
– А вот и подрасти сначала. А пока спи давай.
Дома Алексея поджидала сцена под названием «Не ждали». Молодежь в лице Юли и Ваньки как-то подозрительно всполошилась при его появлении. Оба суетливо выскочили откуда-то в коридор, и Юля, краснея, поспешила объяснить, что она задержалась, так как готовила борщ, потому что ей надоело смотреть, как двое нормальных мужчин питаются каждый вечер пельменями. Но что вот она уже уходит и мешать никому не будет…
Кис приобнял девчушку за плечи и повел в направлении кухни, приговаривая:
– Как это «ухожу», а борщ? Сейчас вместе будем ужинать!
Ванька тоже вякнул из-за спины Алексея, стараясь придать голосу солидность:
– Конечно, Юлька, оставайся, ты чего?!
Борщ удался на славу, Алексей с Ваней нахваливали наперебой, Юля рдела от удовольствия, как ее борщ, и ужин прошел в славной дружеской обстановке.
– Я приберу? – с надеждой спросила Юля после ужина.
– Юлечка, вас никто отсюда не гонит, имейте в виду, – усмехнулся Кис. – Впрочем, прибрать – это хорошая мысль. Иван вам, без сомнения, поможет. А я, с вашего позволения, пойду поработаю.