Ролевик: Рыцарь. Книга 1
Шрифт:
– И третий глоток. Для равновесия… – не принял я посудину.
Виконтесса сперва принюхалась, а потом осторожно глотнула и едва не поперхнулась.
– Хлебное вино? – возмущенно фыркнула девушка. – Мне? Вот еще удумал! Где это видано, сотник, чтоб благородная барышня, горелку бражничала? Дай воды…
– Увы, госпожа виконтесса, – повинился я, внимательно наблюдая за ее поведением. Кажись, отпускает. Теперь бы ей еще всплакнуть и порядок. – Вьючных лошадей, с водой и всеми прочими запасами десятник должен сопроводить. А его все нет.
– Ну так подождать надо. Сворачивай с дороги.
– Слава богу, успел… – облегченно перевел я дыхание. А ведь могла и перегореть девчонка. Увы, в бою, не за всеми салагами уследишь, да и после, не всегда находится для них время и нужные слова. Вот и истлевает душа, а в мир приходят парни с пустыми глазами садистов и убийц.
Я спрыгнул с коня, бережно снял с седла безутешно рыдающую девушку и аккуратно отнес ее к ручью. Опустил рядом с журчащей водой, а сам вернулся за лошадьми. Выждал пару минут, а когда вернулся, умытая и посвежевшая Весняна уже собирала хворост.
Расседлав коней, я пустил их пастись, а сам стал помогать в заготовке топлива. Одновременно пытаясь сообразить: чем разжечь костер. Ведь ни спичек, ни тем более – зажигалки у меня не было. Как-то не приходилось еще выезжать на природу с ночевкой, я имею в виду одному, вот и не обзавелся ни соответствующим опытом, ни снаряжением.
Вопрос разрешился сам собой. Пока я терзался мыслями, виконтесса сняла с пояса небольшой кошель, достала из него щепотку какого-то порошка и бросила его на горку аккуратно сложенного сушняка. Вроде, суп посолила. Эта, неведомая мне субстанция, соприкоснувшись с ветками, сперва яростно зашипела, а потом и задымила. Еще мгновение, и по хворосту заплясали яркие язычки пламени. Сперва едва заметные, прозрачно-синие… но с каждой минутой их становилось все больше, они объединялись, – и вот огонь уже загудел, затрещал и дохнул жарким пламенем настоящего костра.
– Хоть и голодно, зато не холодно… – глубокомысленно изрек я, пришедшую на ум народную мудрость.
– Какая глубокая и интересная мысль, – неожиданно хихикнула Весняна. – Сотник, вы прямо менестрель. В рифму изъясняетесь… Может и мадригал какой-нибудь прочтете?
'Оп-паньки, братцы, похоже, виконтесса пьяна, как… ну скажем: подмастерье сапожника…', – дошло до меня.
А чему я удивляюсь? Сам же и споил наивную девушку, хоть и в лечебно-профилактических целях, но все же. Воспользовался доверчивостью… А здешней горелке до крепости водки градусов восемь не хватает, но на голодный желудок, с горла и без закуски, виконтессе хватило.
'Да если б водку гнать не из опилок, то что б нам было с пяти бутылок?..'
Высоцкий был как всегда в тему, но не для нежных ушей непривычной барышни. Лучше что-то из Есенина. Помниться, в бытность курсантом, поражал умы восторженных девиц.
– Хотите стих? – подсел я ближе к костру. – Это можно… Слушайте…
Я по первому снегу бреду.
В небе ландыши вспыхнувших сил.
Вечер синею свечкой звезду
Над дорогой моей затеплил.
Я не знаю то свет или мрак,
В чаще ветер поет иль петух.
Может,
вместо зимы на полях,Это лебеди сели на луг?
Хороша ты: о, белая гладь!
Греет кровь мою легкий мороз.
Так и хочется к сердцу прижать
Обнаженные груди берез…
Какое-то время виконтесса молча глядела в огонь, а потом очень тихонько, словно боялась потревожить сотканное мелодией слов, волшебство, сказала:
– Красиво. А еще?
– Можно и еще… Только я ближе сяду. Стихи любят полушепот. Вы не замечали, что красивые слова пугаются шума?
Бормоча все это, я осторожно придвинулся к Весняне, внутренне готовясь к недовольному окрику, но, похоже, обстановка располагала к тесному общению, и девушка сама чуть-чуть шевельнулась навстречу.
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари…
– Извини, это еще рано, – поперхнулся я, вовремя вспомнив, к чему все сводиться в конце, и видя, как недовольно завозилась девушка, уже было ухитрившаяся пристроить голову на моем, закутом в доспех плече. – Сейчас, сейчас…
Тихо струится река серебристая
В царстве вечернем зеленой весны.
Солнце садится за горы лесистые.
Рог золотой выплывает луны.
Запад подернулся лентою розовой,
Пахарь вернулся в избушку с полей,
И за дорогою в чаще березовой
Песню любви затянул соловей.
Слушает ласково песни глу…
Взглянув на Весняну, я умолк на полуслове. Девушка, держась за мою руку, крепко и безмятежно спала. Спасибо тебе, брат Сергей, за твой талант, который и под другими звездами творит чудеса.
Должно быть и сам задремал. К счастью, на этот раз никакие костры меня не манили, и вой волчьей стаи я услышал вовремя. Причем, на этот раз, не удачную имитацию, а настоящих зверей. В чем разница, если даже лошадям все равно, объяснить не берусь – просто знал: это взаправду. И бежать уже поздно. Вожак подал голос только после того, как стая оцепила полянку, надежно отрезая добычи все пути для спасения. Вот только лошадям этого не объяснить. А стреножить их я как-то не сообразил. Увы, непривычные для третьего тысячелетия вид транспорта. Наши машины, только если ручник не затянуть, укатить могут. С испуганным ржанием они, ломая кусты, рванулись в противоположную от, вытягивающего охотничью песню, волка сторону, и вскоре лишь почти человеческие вскрики боли засвидетельствовали о поджидавшей их участи. Разрываемые заживо на куски десятками голодных зверей, кони кричали так пронзительно, что их боль услышала даже крепко уснувшая виконтесса. Весняна оторопело помотала головой и спросила:
– Что это?
– Просто волки… – ответил я как можно безразличнее.
– Волки?! – прытью вскочила на ноги девушка.
Словно почувствовав ее страх, вожак завыл еще громче. И еще ближе…
– Тихо-тихо… – придержал я за полу курточки виконтессу, еще ничего не соображающую, но готовую уже куда-то бежать. – Все не так страшно… Вон дерево, видишь? – указал я на огромный развесистый дуб, даже во тьме отчетливо выделявшийся на общем фоне леса. Приметный еще и тем, что его нижние ветки, толщиной в руку, начинались на уровне головы.