Ролевик. Сталкер

Стоило лишь проявить интерес к тому месту, где я оказался, как тут же пришло понимание.

Пространство Т'Урр. Перекрёсток. Сила и источник, бессилие и причина. Множество смыслов и прикладных вариантов развития событий. Сейчас — потерять всё, в следующий миг — обрести всё. Место, за которым лежит Изначальный Хаос. Преддверие, место рождения всех дорог. Древо мира и всё, что его вмещает — всё обретает себя тут. Обретает, чтобы воплотиться Извне, в сложнейшем метаконгламерате миров, над которыми неспешно танцуют свои замыслы Старшие, воплощая их в Законы и Правила.

Воспоминание о странном мыслеобразе, и тут же — лёгкий ветерок по всем чувствам, сознанию — и удивлённое непонимание: монолитная личность, чужих следов нет.

Но есть отпечаток ненависти ко всему живому, медленно просачивающийся в моё тело. Лёгкие покалывания, сменившиеся такой болью, словно со спины наживую спустили кожу, — и тут же щекотная прохлада. Не удалить без помощи проводника Жизни. Потому рост печати просто замедлен.

И на том прими благодарность, невидимый друг.

Несмотря на дрожащие, подкосившиеся ноги, я не упал, а взгляд, брошенный вниз, дал новую пищу для размышлений: фракталы рисунка разрослись во все стороны, создавая некую многослойную структуру, не поддающуюся осмыслению. Там, где находился помощник, другой рисунок органично вписывался в мои следы, дополняя общий узор.

И снова мысль-знание: разум пока не в состоянии охватить весь спектр мерности пространства. Но это — только пока. И суть — не рисунка, но — творения — создание некой связи, отпечатка личности... Чего-то, что можно только понять, но нельзя описать, ибо ни слов, ни значений ещё не придумано. Нет угрозы, не надо беспокоиться.

Помощник непрерывно двигался, внося в узор дополнения своим присутствием, и, подобно дремлющему Сколу, распространял просто физически ощутимые волны уверенности и спокойствия.

Не чувствуя угроз, я с любопытством разглядывал всё усложняющиеся рисунки, взаимопроникающие друг в друга, формирующие объёмную, удивительно невесомую структуру, врастающую в воздух, в поверхность под ногами и над головой. Динамичный узор не замирал ни на миг, перетекая, сплетаясь в невероятно прекрасные ассиметричные фигуры, и внутри них формировал новые, и так — насколько мог проникнуть вглубь взгляд.

Не было ни холода, ни жара, ни ветра, ни штиля. Пространство двигалось вокруг меня, жило своей жизнью, оберегая мою, с интересом ощупывало узор, сущность Скола, мягкими прикосновениями подушечек пальцев изучало мою ауру, внутренние структуры... И это, чьорд побьери, было необычно и очень приятно.

Без эротизма и схожих физиологических процессов. Скорее, нежные пальцы перебирают волосы у корней, едва-едва касаясь кожи, и от этих движений хочется блаженно жмуриться, мурчать, и довольно потягиваться, и просто получать удовольствие. И такие ласковые пальчики — по всей моей сущности, на всех энергетических и физических уровнях, на всех подуровнях сознания и души... Словно лежишь после качественнейшего массажа, распластавшись по специальному столику, чувствуешь, как раскрылись поры, и каждая разогретая, размятая мышца, каждый нерв вдыхают свежий воздух, обмываясь в его прохладных потоках. И всё это — на всех мыслимых и непредставимых уровнях восприятия, по всей глобальной структуре систем, полей и баз, кои и образуют индивидуальную разумную частичку Вселенной, носящую моё имя.

Творение в какой-то момент налилось жизнью, и я стал частичкой Пространства Т'Урр, а оно — частью меня. Словно столкнулись две струи на встречном курсе — смешиваясь, объединяясь, создавали что-то третье, носящее родительские черты, но уже качественно, принципиально новое. Сдвигались какие-то заслонки, нарастали новые связи, изменялись прежние, открывались тайники и знания таких порядков, что холодело в желудке и мурашки ползли вдоль хребта. Мир, огромный, соединённый на всех уровнях мириадами связей, причин и действий, на миг приоткрылся мне во всём своём безумно сложном, многообразном великолепии, предстал перед моим пониманием бесконечностью граней и оттенков непередаваемо исполинского организма... Приоткрылся, и посмотрел на меня.

И стало не по себе от такого пронзительного, исполненного мощью взгляда, и пришло странное чувство, что я — такой крохотный и незаметный на его фоне — тоже кровь от крови и плоть от плоти этого создания.

И из меня выглянул Зверь, и с почтительным уважением склонил голову перед Т'Урр, как перед старшим, мудрым и сильным вожаком. Как перед родителем. Как пред Хранителем рода.

И я понял: пора назад.

И я очнулся.

Перед глазами медленно осыпались чёрные песчинки, потревоженные дрогнувшими пальцами. Крупные, зернистые, неправильной формы, с едва заметными золотистыми и белыми звёздочками вкраплений, словно смотришь на них под хорошим увеличением. Только одно плохо — шумит в ушах так, что стук сердца заглушает даже неторопливые, сонные мысли, да фокус никак не настроится — зрение выхватывает одну песчинку, переключается на другую и тут же хватает медленно парящую пылинку перед самым зрачком...

Во рту сухо, распухший язык наждачкой царапает иссохшее нёбо, почти намертво прилипая к нему, а на зубах похрустывает песок, и лишь из небольшого прокуса крохотная капелька крови едва ли не с шипением смачивает обезвоженную, раскалённую плоть. От открытых участков кожи поднимается пар, руки, едва-едва покрытые лёгким загаром, похожи на руки шахтёра, только поднявшегося из забоя — грязные разводы, испещрённые чуть более светлыми, едва заметными дорожками пота, комки песка и пыли, густая чернота под ногтями.

Чувствуя, как титанически вздуваются шейные мышцы, приводя в движение затёкшее тело, поворачиваю голову. Хват правой руки на целье плазмагана настолько крепок, что костяшки белеют даже сквозь грязь, и тонкий рисунок капилляров едва заменто пульсирует, гоняя кровь. С трудом разжимаю пальцы. На материале отчётливо видны выдавленные канавки.

Тело ломит, огромный цветок боли распустился на спине, пустив корни сквозь весь организм. Тлеет левый рукав. Пахнет мелом, чернозёмом, гарью и жареным мясом. Не хочу даже представлять, _что_ у меня творится сзади. Тем не менее, кожей ощущаю, что костюм на месте, пальцы ног шевелятся, мышцы сокращаются. Если мне и суждено остаться навсегда в этом мире, я ещё повоюю. Кому-нибудь успею испортить жизнь и здоровье.

Первая попытка подняться заканчивается плачевно: взврыв боли, подкосившиеся руки, и, как следствие, полный рот чёрного песка. Бросаю всю волю, не успевшую ещё полностью расплескаться по кровавым лепесткам, на блокировку раздражающих чувств. Худо-бедно, но получается.

И вторая попытка проходит удачнее. Стараясь не сильно напрягать изувеченную спину, сажусь на колени. Непрекращающийся рокот гонимой сердцем крови сдавливает барабанные перепонки, перед глазами плавают в воздухе красные мухи. Остатки подаренной сэром Клеймором рубашки неряшливо сползают по телу, обнажая нетронутый комбез. Подцепив ремень, дёргаю его — на месте. Кажется, брюки только опалило. Хоть что-то хорошее. Осторожно изогнувшись, ощупываю спину. Горячий материал комбеза, жирная сажа, но сквозных отверстий вроде нет.

Опираясь на плазмаган как на трость, встаю на ноги. Меня штормит, колени дрожат, и если бы не оружие, то снова бы завалился в лунку, вырытую мной при падении.

Ощущаю поднимающегося Зверя. После странного путешествия в Пространство Т'Урр он уже не кажется таким чужим и непонятным. Кожей через комбез чувствую его призрачное присутствие за спиной. Дуновение лёгкого ветерка.

И Зверь заключает меня в объятия более тесные, чем жизнь.

Сознание привычно откатывается в сторону, открывая доступ к управлению телом и силами древнейшему созданию, покоящемуся в глубине моих-Кайниных генов.