Рома едет в Кремль

— А что, Роман Львович, вы свою диету уже закончили? В последнее время вы ведь только салат у нас заказывали, «Цезарь»…

— Да-да, диета, «Цезарь»… Принесите-ка два!

Официанты залетали по залу ресторану с шелестом, чуть не сбивая друг друга, чтобы как можно скорее выполнить наш заказ. И тут я вспомнил историю Богомолова о первом посещении им итальянского ресторана в начале девяностых. Тогда подобные заведения в Москве можно было пересчитать по пальцам. Отличались они высокими ценами, не менее высоким уровнем пафоса и среднего качества едой и обслуживанием. Богомолов вместе со своим тогдашним приятелем, имевшим отношение к криминальным кругам, отправился пообедать. Заняв места за столиком, молодые люди изучили меню и сделали заказ. Прошло десять минут, никаких блюд им не принесли. Через двадцать подошел официант и неторопливо разложил приборы. Через тридцать были убраны меню и принесены салфетки. А через сорок терпение у спутника Богомолова, которого звали Влад, лопнуло. Высмотрев маячившего где-то вдалеке официанта, он махнул ему рукой. Официант чинно приблизился к столику и поинтересовался, чего изволят уважаемые сеньоры. Сеньор Влад задал короткий вопрос: «Еда где?», на что получил следующий ответ от служителя заведения: «Видите ли, уважаемые гости, в концепции нашего ресторана содержатся положения, которые определяют временные рамки обслуживания клиентов. Для начала они должны насладиться изысканными интерьерами зала, послушать легкую приятную музыку, насладиться волшебными запахами, исходящими с кухни, если хотите, даже немного проголодаться…» При слове «проголодаться» Влад понимающе кивнул головой и жестом попросил официанта наклониться к нему. Затем по-товарищески положил ему руку на шею и с довольно приличным усилием опустил его голову на стол. Официант резко выпрямился. Из разбитого носа текла кровь… «Бегом!» — сказал Влад и удобнее уселся в своем полукресле. Прижимая к лицу салфетку, официант вприпрыжку понесся на кухню. Нужно ли добавлять к этому, что все блюда появились на столе через пару минут?

Так вот, пока я размышлял о столкновении европейской культуры обслуживания с отечественными реалиями, официанты «Мефисто» уже полностью обеспечили нас пищевым и алкогольным довольствием, как будто это именно их стукнули мордой об стол. Впрочем, если уж придерживаться философского осмысления происходящего, то физиономией об стол было ударено все заведение. Причем ударено именно моим спецподразделением. Не знаю уж почему (я в принципе человек не мстительный), но это внушало мне чувство торжества справедливости…

Улитки были дивно хороши, а вот соус к фуа-гра явно пересластили, о чем я не преминул сказать ресторанному администратору. Он в свою очередь, попробовав соус, выразил полное согласие с моим мнением. Подозванный им официант немедленно унес наши чуть тронутые блюда на кухню, а через несколько минут принес нам новые порции. Подошедший следом администратор осведомился у меня, как мне нравится «усовершенствованное» блюдо. Я в приступе вредности хотел было сказать, что на этот раз соус слишком кислый, но не стал этого делать, поскольку он абсолютно соответствовал принятым нормам. Мы с соратниками подняли стаканы с «Фэймос Трахтенбергом» за успех нашей предстоящей миссии, но, памятуя о прослушках и видеоконтроле, обсуждать тему будущей спецоперации не стали. Затем я в свою очередь провозгласил тост за чудесное освобождение господина Арвида Вилля из эстонской тюрьмы, а подполковник предложил выпить за здоровье «отца-командира» (то есть мое). С последним я с удовольствием согласился и выпил ледяной янтарной жидкости. Вечер становился все более приятным, а ощущение того, что мы являемся хозяевами в логове наголову разбитого врага, придавало нам еще больше гордости.

Между делом я поинтересовался у Расула, как выглядит гурт его монеты, и был абсолютно не удивлен, увидев на нем не какие-то там милицейские эмблемы, а выбитые рядом с каждой из стандартных пятиконечных звездочек мусульманские полумесяцы. Меня, кстати, довольно долго и настырно преследовали мысли относительно происхождения рублевых талисманов и того, есть ли в их появлении и образе действия какая-либо закономерность. Единственными общими местами были определенные волшебные свойства талисманов (у каждого их обладателя — разные), да еще сами монеты, за исключением материала, из которого они были изготовлены, и значков на гурте, явно связанны с владельцами рублей. Но чтобы уточнить происхождение монет, я все-таки решил, что при удобном случае задам соответствующий вопрос Алексеичу, который рассказал всего лишь о том, что монеты были кем-то переданы его отцу. Правда, зная его манеру увиливать от прямых ответов, я сильно сомневался в том, что любопытство мое будет удовлетворено.

Обед близился к концу, когда ко мне подошел администратор и, извинившись за то, что прерывает наш досуг, передал мне визитную карточку, сообщив, что председатель совета учредителей ООО «Мефисто» хотел бы со мной переговорить, если можно, сегодня. На карточке была уже знакомая мне надпись «Александр Чертков. Президент». Я жестом остановил уже начавшего удаляться начальника официантов и поваров и попросил у него ручку. Взяв ее, размашисто написал: «Я же писал тебе: „Пошел ты, Чертков, в жопу! Ты что, не понял?“» После этого лихо расписался и гордо сказал:

— Таков будет мой ответ!

Администратор осторожно взял визитку и положил ее, надписью вниз, на специальный серебряный подносик. Затем неторопливо двинулся в сторону служебных помещений.

Мы же, закончив обед десертом из фруктов в карамели, поднялись и пошли к выходу. Официанты выстроились перед дверями заведения и провожали нас подобострастными, но, на мой взгляд, несколько испуганными улыбками. А пугаться им было от чего. Приехав домой и включив наконец телевизор, я неожиданно увидел в нем знакомое лицо. А голос за кадром сообщал следующее: «Как сообщили нам в пресс-службе ГУВД Москвы, сегодня около 19 часов на Ленинградском шоссе в районе дома № 64 произошел прорыв магистральной линии канализации и одновременно трубы теплотрассы. По сообщению Мосводоканала, причиной аварии послужила усталость металла в трубах. Вырвавшиеся из трубопровода фекалии, смешавшись с кипятком, по-видимому, довольно долгое время заполняли огромную пустоту в грунте, образовавшуюся во время реконструкции Ленинградки. Ее ширина достигла пятнадцати, длина — двадцати, а глубина — не менее семи метров. Скорее всего, горячую массу определенное время удерживал от прорыва наружу только верхний слой асфальта. К сожалению, не обошлось без жертв. В 19 часов 40 минут мчавшийся на огромной скорости шестиметровый лимузин „Ситроен С-5 лонг“, обслуживавший известного бизнесмена, президента банка и председателя совета учредителей ООО „Казино „Мефисто““, вылетел на уже начавший трескаться асфальт и начал проваливаться вниз. Водителю чудом удалось выскочить из машины и добежать до края проезжей части. Автомобиль же на глазах многочисленных свидетелей скрылся в горячей зловонной жиже. Находившийся в нем, по словам водителя, Александр Чертков погиб на месте. По факту происшествия возбуждено уголовное дело».

«Однако так можно и манию величия приобрести, — подумал я, — мне что, уже достаточно написать гражданину записку, чтобы его судьба решилась тем или иным образом, хотя и не с первого раза? Надо будет как-нибудь попробовать отправить подобное послание корреспонденту „Пресс-газеты“ Пожаркину, который уж очень любит писать про меня вымышленные гадости. Впрочем, насмерть топить его я не стал бы: пусть он хоть разок сам похлебает говна, которым так любит обливать добропорядочных граждан, может быть, это ему на пользу пойдет».

А ведущий программы «Очередное происшествие» продолжал выпуск: «Список сегодняшних трагических событий, связанных с сегодняшним беспрецедентным прорывом канализации и теплотрассы на Ленинградском шоссе, едва не расширился. Примерно двадцать минут назад, когда специально обученные говнолазы (при этом слове ведущий удивленно поднял глаза) наконец зацепили тросами утонувший в яме „Ситроен“ с телом бизнесмена Александра Черткова, редактор отдела расследований „Пресс-газеты“ Вадим Пожаркин, видимо желавший первым сфотографировать извлечение машины из озера фекалий, в которое для охлаждения засыпали около трех тонн льда, привезенных с ближайшего хладокомбината, оступился и упал в фекальную массу. Более того, от неожиданности он хлебнул большое количество жидкости и стал тонуть. Говнолазы (тут ведущий снова поднял глаза вверх, как бы обращаясь к редакторам текста, и поморщился), бросив тросы, поплыли спасать тонущего Пожаркина, голова которого уже не появлялась между кусками экскрементов и еще не растаявшего льда. Когда тело журналиста извлекли из воды, он не дышал. Его спас находившийся рядом сотрудник той же газеты Матвей Профанцев, с криком „Ваденька, милый, не умирай!“ немедленно начавший делать Пожаркину искусственное дыхание методом „рот в рот“. Через минуту из горла Пожаркина хлынул поток коричневатой жидкости, и его дыхание, под дружные аплодисменты собравшихся, было восстановлено. Несмотря на это, его вместе с коллегой, также получившим при проведении реанимационных мероприятий порцию (ведущий сделал паузу и погрозил кому-то пальцем), свою порцию фекалий, было решено прямо на ассенизационной машине доставить в ближайшую больницу».

Во избежание дальнейших жертв я решил немедленно выключить телевизор, хотя какую-то секунду я все же боролся с искушением наказать кого-нибудь из тех, кто, на мой взгляд, такое наказание заслужил. Несомненно, ощущать себя способным влиять на судьбы людей в режиме реального времени — это дело приятное, но, как мне представляется, уж очень хлопотное. И самое главное тут — появление сомнений в том, правильно ли ты поступаешь. Я подумал и решил, что в данном конкретном случае действовал почти адекватно. Сомнения могли быть разве насчет несчастного Черткова. Он хоть и пытался меня убить и даже заказывал мне памятник, но все же был банкиром, а у них всякие там заказы — часть профессии. А вот в том, что касалось наказания Пожаркина, я ни капли не раскаивался. Правда, тут сомнения тоже были, но иного рода: вероятность, что заплыв в яме с дерьмом будет иметь для него позитивные последствия, была не особо велика. Хотя, возможно, неизбежная дизентерия его чему-нибудь научит. «Да, кстати, — подумал я, уже отходя ко сну, — надо купить завтра „Пресс-газету“, интересно, что они напишут по этому поводу. И опять же туалетная бумага у меня кончается…»

Ровно в семь сорок утра я поднялся с постели, зачем-то надел атласный халат, заложил правую руку в вырез на груди и, встав вполоборота, посмотрел на себя в зеркало. Несмотря на минимальное портретное сходство, увиденное живо напомнило мне картину под названием «Утро нашей Родины», на которой генералиссимус и вождь народов Иосиф Виссарионович Сталин стоял в точно такой же позе, правда не в халате, а в парадном белом кителе и оглядывал написанные в желтоватых тонах просторы с полями и заводами. «Блин, — подумал я, — еще треуголки мне не хватает, и можно будет скоро отправляться в психиатрическую клинику». За завтраком я вспомнил классический анекдот насчет того, как к психоаналитику пришел больной, которого тот лечил от мании величия. «Спасибо, доктор, — начал он с порога, — вы меня вылечили от мании величия. Теперь я — человек, фантастической, уникальной, просто феноменальной скромности!» На всякий случай я решил никому из соратников не рассказывать про свое общение с телевизором и некоторые появившиеся у меня паранормальные способности. Авторитет мой среди личного состава был и так на достаточно высоком уровне, приказания выполнялись без обсуждения, точно и в срок, так что волновать народ упоминаниями о труднообъяснимых явлениях смысла не было. Тем более что нам с подобными явлениями, похоже, предстояло еще неоднократно столкнуться.

Заметка на первой полосе «Пресс-газеты», которую притащили мне Шурик и Тыну, называлась «Наши герои». Приведу ее полностью: «Вчера вечером на Ленинградском шоссе произошла авария, принявшая масштабы экологической катастрофы. В результате мощного прорыва магистрального фекапровода и линии теплотрассы в пустоте под проезжей частью скопилось огромное количество горячей полужидкой смеси. Это привело к тому, что асфальтовое покрытие начало разрушаться и проваливаться. Одними из первых на месте происшествия оказались журналисты „Пресс-газеты“, наши неразлучные Вадим Пожаркин и Матвей Профанцев. Еще до приезда спасателей они предприняли все усилия для того, чтобы не допустить попадания в формирующуюся пропасть автомобилей и пешеходов. Однако автомобиль „Ситроен С-5“, игнорируя все предупреждения, на большой скорости вылетел на разламывающийся асфальт. Водителю чудом удалось спастись, в то время как машина скрылась в бурлящей жидкости.