Роман межгорья

— О, Инаят-Кави Ратнакар!

Саид услышал эти слова и выглянул из двери вагона. При бледном вокзальном освещении, рассеивавшемся в молочно-туманном сиянии луны, Саид увидел Амиджана Нур-Батулли. С протянутыми для приветствия руками он неуверенным шагом подошел к какому-то приезжему. Трудно было разглядеть этого человека, но то, что Батулли обратился к нему на смешанном фарсидско-афганском наречии, заинтересовало Саида. И фамилию — Инаят-Кави Ратнакар — он уже где-то слышал.

Саид выскочил из вагона. Но на станции уже дали два звонка специальному поезду, который останавливался здесь, чтобы сменить паровоз.

Саид успел только услышать:

— А я к вам спешу.

— Ну и хорошо… Поехали, я еду в степь.

— Как же это? — промолвил растерянно Инаят-Кави и неуверенным шагом пошел за Батулли. Поезд уже тронулся, надо было торопиться. Но где Мухтаров слыхал эту фамилию? Саид не успеет добежать до своего вагона. Гоев крикнул ему, чтобы садился в пассажирский вагон. Батулли в это время уже успел вскочить.

Саид, подхватив под руку неизвестного ему человека, побежал с ним за вагоном и на ходу бросил его на руки Батулли, а сам уцепился за поручни. Потом по инерции сделал еще три шага и вскочил в вагон.

Войдя в тамбур, он уже не застал там ни Нур-Батулли, ни его нового спутника.

Кондуктор предложил Саиду зайти в вагон, но тот считал неприличным без приглашения заходить к Батулли, который мог бы подумать, что он напрашивается на знакомство с иностранцем.

Он стал в коридоре возле окна и смотрел на удаляющиеся огоньки узловой станции. Вершины гор вставали в темноте ночи над заброшенным в ней грохочущим поездом. Амиджан Нур-Батулли…

Саид вспомнил, как во время первой встречи с Батулли тот обещал рассказать ему, где он приобрел свое «Нур» — признак благородного происхождения в Иране. Но у него не было повода послушать этот рассказ. И теперь ему припомнилось почти забытое прошлое:

…Расцвет джаддизма. Бухара. Октябрьская революция. Жестокая борьба с реакционным джаддистским центром и похороны Насруллы Абдулгафура. Амиджан Арифов появился на гребне событий так неожиданно, что Саид лишь раз встретился с ним, и то ночью. А потом Арифов исчез с горизонта. Ходили слухи о том, что он был избран назиром военных дел. А во время стычки с эмирскими басмачами под Кермене будто перешел к ним и вскоре стал правой рукой Адвер-паши…

Слухи как слухи. Кто их приносил из басмаческих отрядов, догадаться не трудно, — наверное, пленные. Верить им или нет — трудно было решить. Под натиском частей Красной Армии, руководимых Фрунзе, эмирские банды вынуждены были отступить в Таджикистан, а потом и за границу. Разобщенные, затерялись они на юге, рассеялись за иранской границей. Рассеялись вместе с ними и слухи об Арифове. А теперь он вновь припомнил эти слухи…

Луна спряталась за хребтом, впереди хмурилось небо, резко выделявшееся на изрезанном горами горизонте. На юге скрылись светло-серебристые лысины горных ледников.

Саид вздрогнул и почувствовал, как его клонит ко сну. Много ли ему пришлось спать за последние месяцы небывалой, напряженной работы? Только сознание того, что эти бессонные ночи он с честью использовал для блага народа, поддерживало его бодрость.

Саид пошел по коридору вагона к проводнику, чтобы узнать, где находится его место. Отъезд был таким неожиданным и поспешным, что он приехал на вокзал уже к отходу поезда и едва успел вскочить в товарный вагон с кетменями, в котором ехал Щапов.

— Товарищ проводник… — сказал он и смутился. Девушка-проводник, чуть ли не первая узбечка, работавшая на железной дороге в Средней Азии, тоже улыбнулась ему. Она подумала, что этот красивый мужчина не узнал ее, узбечки, в форме железнодорожника, и обратился к ней не на узбекском языке, поэтому и смутился.

— Здесь где-то должны быть места для заводской бригады, — уже по-узбекски добавил он, уступая дорогу рассмеявшейся девушке.

— Заводской? Шестое и седьмое купе. А вы кто?

— Руководитель бригады, — немного понизив голос, сказал он, когда девушка вытащила из кармана записную книжку и стала проверять список: Мухтаров Саид-Али, — и направился к шестому купе.

Девушка удивленно посмотрела на него. А он, уже заходя в купе, услышал, как она повторила:

— Саид-Али Мухтаров?

Он оглянулся. В коридоре стоял незнакомый мужчина и внимательно глядел на него. Потом он прошел мимо девушки. На его молодом лице заиграла улыбка, пышные, вьющиеся волосы падали ему на плечи, обрамляли его радостное, гордое лицо.

— Издрасте, товарич!

Саида крайне удивило это неуклюжее и в то же время приятное произношение. Если бы Мухтаров не слышал их разговора с Батулли, он поверил бы, что этот человек действительно не знает ни одного языка, на котором мог бы с ним, Саидом, объясниться, и вынужден с таким трудом произносить эти два слова.

— Бельмейман, — вырвалось у Сйида в ответ на это неуклюжее приветствие.

И тут же он поправился:

— Говорите по-узбекски, по-афгански, по-фарсидски, по-немецки, — предложил он ему, повторяя слова на всех этих языках. — По-русски у вас ничего не выйдет. Кто это вас надоумил? — чуть улыбаясь, но сохраняя учтивость, спросил Саид.

Инаят-Кави стало неловко, и он покраснел. Почему-то безнадежно посмотрел он на купе, из которого вышел, и извиняющимся тоном, сбиваясь, точно ребенок, заговорил на прекрасном фарсидском языке:

— Это недоразумение. Я хотел вас поблагодарить за помощь, оказанную мне при посадке… Я просил… мулла Амиджан назвал вашу фамилию… — И индус замялся.

Саид пригласил его к себе в купе, вежливо усадил напротив себя и пожал ему руку.

— Будем знакомы. Саид-Али Мухтаров.

Вежливый индус поднялся с сиденья и, пожимая руку Саида, отрекомендовался:

— Инаят-Кави Ратнакар.

В купе вошел Амиджан Нур-Батулли.

— Можно? Ну и здорово я вас надул! У нас так… — неестественно засмеялся Батулли и по-русски объяснил Саиду: — Я ему, товарищ Саид, сказал, что вы принципиально разговариваете только по-русски. Ком-ме-дия.

Инаят-Кави не понимал этих слов, кроме «комедия», но от его наблюдательного взора не ускользнуло, что эта «комедия» не по душе пришлась Мухтарову. Вот это «м-м-да-а», произнесенное Саидом, и холодок, им проявленный, достаточно ярко характеризовали взаимоотношения этих двух узбеков. Он напряженно думал: «Зачем Батулли обманывал, зачем сказал, что Саид принципиально говорит только по-русски?..»

Что это, шутка или преднамеренная провокация?

А в окно вагона уже заглядывал утренний рассвет.

XV

Саид склонился на подушку и спал. Батулли пальцем подозвал к себе индуса и осторожно вывел его из купе.

— Вот, видите, работаем без отдыха. У нас нет времени с людьми поговорить, не то что выспаться.

И Батулли многозначительно показал пальцем на закрытое купе, в котором ехал Саид. Не было никаких сомнений в том, что он тоже устает от работы, как и Саид. У индуса, по-видимому, было искреннее намерение дать спокойно отдохнуть своему спутнику, но Батулли старался своими разговорами удержать его возле себя.