Роман межгорья

— Результаты? Не знаю. Мне почему-то кажется, что я уже добился максимально возможного. Давайте считать и это все-таки этапом. Сегодня этот «этап» закончен! Мне только хотелось рассказать об этом вам, мои друзья, рассказать об этом Семену, «разочарованному» строителю, поэту, влюбленному в прекрасную Назиру-хон…

XXVI

Наступила пора сдачи завода в эксплуатацию. Саид-Али Мухтаров, как на прогулке, ходил из цеха в цех. Инженеры, рабочие по-праздничному здоровались с ним. Даже машины в цехах, очищенных от лесов, будто приветствовали Саида блеском своих деталей, молчаливым могуществом.

В мелкомонтажном цехе его неожиданно остановил один рабочий.

— Товарищ Мухтаров! — обратился он, несколько смущаясь. — Можно вам кое-что сказать?

— А почему же нет? Конечно, пожалуйста. Может быть, после работы зайдете ко мне в контору?

— Да нет, здесь дело неотложное… Когда-то еще поначалу я работал в Советской степи. На туннельном участке у инженера Мациевского я познакомился с одним чудаком, может, знали такого — Вася Молокан?

— Знаю его, очень хорошо знаю! Что с ним? Давно уж я не виделся с этим… чудаком.

— Сейчас была у меня жена и сказала, что он заходил ко мне на квартиру. Черт его знает что он за человек, где шатается. Он будто бы из Турции, что ли, вернулся.

— Ого, даже из Турции? Да, это действительно интересно. Об этом следовало бы еще кое-кому сообщить…

Рабочий перебил Саида.

— Он так и просил, сообщите товарищу Мухтарову, а об остальном, говорит, не беспокойтесь. Скажите ему, что у меня важное государственное дело. Так и говорит: «Важное государственное дело».

— Да-да, государственное дело… Какой ваш адрес?

В сопровождении Харлампия Щапова и Августа Штейна, который в это время как раз находился в Ташкенте, Саид-Али отправился на квартиру рабочего. Здесь и произошла их встреча с Васей Молоканом. Он сидел за столом и разбирал гору разнообразных удостоверений, справок и мандатов, складывал их в хронологическом порядке в папку с надписью: В. Молокан. «Моя жизнь, 1917 —192… год».

— Привожу в порядок, товарищ Мухтаров. Я ведь старый бурлак!.. Не принадлежу к числу тех — будем выражаться словами корана, — к которым боги «посылают ангелов для неотложных нужд». Сейчас я — скорее один из старых «шайтанов», избиваемых камнями!

Он был одет в прекрасно сшитый коричневый костюм. На краю стола лежала новая фетровая шляпа, возле стоял желтый дорожный чемодан.

Саид-Али подошел и поздоровался со старым бурлаком. Это наконец нужно было и для Штейна, ибо он понял, что для присутствующих здесь товарищей прежний Молокан не существует. Свершилось что-то новое.

— Ну и номер, я вам скажу, Вася! Получается тоже — «все», товарищи… С чем вернулись, бурлак? — первым спросил его Саид-Али.

— Ясно с чем возвращаются из ада, Саид-Али… Отламываю себе добытые в аду рожки, готовлюсь заполучить ангельские крылышки… «Все» как есть! Где ни бродил, а ночевать домой зовут…

— Домой?

— Домой, товарищ Штейн. Я кое-чего не доделал здесь у вас, это моя вина, но имеются «смягчающие обстоятельства».

Штейн нерешительно посмотрел на присутствующих и все же спросил:

— Убежал?

— Упаси бог, за кого вы меня принимаете? Этого гуся нынче ночью вы должны будете забрать в одном из кишлаков… А я этого карася из Ширам-шахе… Он внезапно выехал в порт Курам, где находится его основная база торговли имперскими магазинными винтовками и боеприпасами для мусульманского населения. Надо предполагать, что мулла Молокан у этого матерого шпиона находится под большим подозрением… Вот в чем основная графа, товарищ Штейн. Если бы не этот карась, то «гуся» Преображенского я давно бы сдал вам в архив… Теперь берите вы, а я…

Он долго и подробно рассказывал. Рассказывал о своем «богатом впечатлениями» путешествии через границу с явками от Преображенского и в сопровождении имам-да-муллы Алимбаева.

— Ну, товарищи, Алимбаева я вам теперь не могу дать. Я понимал, что он в последний раз направился через границу и не собирался больше возвращаться. Разумеется, и там от него для нашей страны пользы мало. А горные тропы порой бывают слишком узенькими, ущелья глубокими. У человека появилось недоверие ко мне. Ну… не разминулись мы с ним на тропе… Каюсь, избавился от него. Больше Алимбаев не будет вредить нам, что это так — подтвердят горные ущелья.

— Коран действительно у вас? — нетерпеливо спросил у него Лодыженко.

— Коран — что? Разумеется, коран у меня. Но это мелочь в сравнении с документами, с которыми меня приглашают в Москву. Наверное, придется возвращаться в старую контору, загулялся я здесь у вас, набурлаковался. А коран — пожалуйста, получайте.

Молокан достал из чемодана толстую позолоченную книгу и, развернув ее на первой странице, положил на столе перед Саидом-Али Мухтаровым. Мелкой арабской вязью, еще совсем свежими чернилами там было написано:

«Аллагу акбар. Во имя бога милостивого, милосердного.

Помощь придет от мужей правых, от короля сильного, от государства великого.

Тогда правоверные очистят себя от скверны звездного знака, противного аллаху.

И хвала богу разнесется по землям мусульманским…» А под этим уже не в форме суры из корана дописано: «Двадцать первых мужей страны своей кровью подписали здесь свою клятву спасти Узбекистан от большевиков. Аллагу акбар! Эти мужи достойны высочайшей твоей милости, о господи!»

Первой в списке стояла фамилия «Амиджан Нур-Батулли, правоверный Мирза Амин-Арифов».

Саид-Али быстро посмотрел на список и закрыл книгу.

— Думаю, что коран с этим списком «правоверных» еще пригодится, товарищ Молокан. Интересный подарок вы принесли.

— Смотрите, вам виднее. Ну вот что, товарищ Штейн, вы понимаете, в этом обществе я могу говорить все?

Штейн оглянулся, пожал плечами.

— Вы уже здесь столько наговорили, что, по-моему, дальше некуда. Говорите, что там у вас еще?

— Преображенский…

— В чемодане или где?

— Почти в чемодане. Завтра утром я… согласился сопровождать его через границу. Боюсь, что это уже западня для меня. Но это «юрында»… Пора уже забрать его, товарищ Штейн. Моя встреча с ним должна произойти в горах… Справлюсь ли я с ним, как с Алимбаевым? Ведь я хорошо знаю, что рыжий охотится за мной, как и я за ним…

Присутствующие дружно захохотали.

— Погодите, чуть было не забыл: в обители был старый служитель. Он мне помогал… Это тот, товарищ Штейн, что спрятал в худжре…