Роман на лестничной площадке

В таком виде мы добрались до центрального проспекта Нового города, где на остановке стоял возле своей бежевой «шестерки» невысокий парень лет двадцати, поджарый, коротко стриженый. На черной футболке его была надпись АС/DС, спортивные штаны с белыми лампасами и белые кроссовки завершали образ делового человека. Заметив Берта и Киборга, он кивнул им, предварительно приветствуя, затем, когда мы подошли ближе, поручкался с ними и без всяких предисловий, оглядев меня, спросил:

– Сабир бросил? Разберемся. И кто подзудил, тоже выясним.

Они перекинулись с парнями еще парой фраз о каких-то сборах, после Крол запрыгнул в машину и отбыл по своим делам.

– А почему его прозвали Крол? – полюбопытствовала я у Берта. Я предполагала до встречи, что такое прозвище ему дали из-за выдающихся передних зубов, но нет, зубы у того оказались вполне обычные.

– Капусту любит, – пояснил весело Берт и потащил меня гулять дальше. Киборг, сославшись на тренировку, по пути отчалил, оставив нас вдвоем.

Берт же весь вечер развлекал меня. Что странно, я ни капли не боялась его, не волновалась за свою честь, а Берт на нее даже не думал посягать несмотря на то, что мы вроде бы считались парой со вчерашнего дня.

За это время я выяснила, что он из очень состоятельной семьи и воспитание получил на должном уровне. Отец его после известных событий годичной давности создал холдинг и влился в экспортный бизнес. Мать работала в мэрии по земельным делам. Быть обычным мажором Берту было скучно, хотелось друзей и приключений, тем более его открытый характер этому немало способствовал. Родители его, обеспечив отпрыска всем необходимым, включая квартиру и мотоцикл, но позабыв привить чаду какие-нибудь интересы и увлечения, занялись своими важными делами, а Берт, предоставленный сам себе и числящийся в последнем классе какой-то английской школы, отлынивал от учебы как мог, зато регулярно посещал место сбора их компании, поскольку друзьям предан был всей душой. Он пока не строил планов на будущее, да и не думал о нем, он жил здесь и сейчас. Берт мог часами рассказывать о своем мотоцикле или рассуждать о сортах баночного пива, сравнивать курорты Сочи и Крыма с турецкими и египетскими. Но считал, что лучше родины места нет. И его устраивала та беззаботная и безалаберная жизнь, которую он вел.

Вернувшись домой ближе к девяти вечера, я все еще улыбалась, вспоминая нашу с ним длинную прогулку по осеннему городу, совершенно освободившую меня от грустных мыслей и забот. Вспомнив, что уроки еще не сделаны, я засела за историю и физику, чтобы завтра не ударить в грязь лицом.

Через несколько дней я заметила, что Череп стал избегать меня в школе. Едва завидев меня в коридоре, он сразу нырял в ближайший класс, чтобы не столкнуться со мной. Его злорадная ухмылочка, запомнившаяся мне ранее, преобразовалась в некую затаенную злость, которая жалила меня каждый раз, если наши взгляды встречались.

Я была в недоумении, и потому, встретившись в очередной раз с Бертом после занятий, решила навести справки по этому случаю.

Берт в ответ прыснул со смеху:

– Гыы… Не переживай, Сашуль, мы с Сабиром поговорили маленько для профилактики. А за Черепком Крол лично следит, чтоб не накосячил снова.

– Кто «вы»? – уточнила я на всякий случай.

– Ну «Восьмерка». Контора восьмая. Я же из нее. Мы все оттудова.

Конторы. Новое явление в нашем городе, которое разрасталось в последнее время в невиданных масштабах. Ползли слухи о разных страшных вещах, которые там происходили, массовых драках и прочем, словно волчьи стаи грызлись за территорию обитания. Редко кто сейчас из молодежи никак не участвовал в них – ради выживания парни объединялись как в группки, так и в целые организации, быть лохом никому не хотелось. Именовались они обычно по номерам домов, в которых проживали их главари, или по названию микрорайона, в котором они действовали. Конторы союзничали и враждовали, это я знала. Но если раньше все это было далеко от меня, лишь по слухам и новостям, то теперь внезапно стало частью моей жизни.

Если они «поговорили», как выразился Берт, с Андреем, то насколько все далеко зашло? Я не хотела ему зла, что бы он там ни думал обо мне. Мы все-таки встречались целый год, бывали друг у друга в гостях, у нас было много общих хороших воспоминаний.

Когда Берт провожал меня вечером домой, во дворе мы наткнулись на Андрея. Я впервые встретила его за все это время с момента нашего странного и внезапного расставания и неприятно поразилась произошедшим в нем переменам. Дерганый, суетливый, немного ссутулившийся – я не узнавала его. Увидев нас с Бертом, он опустил глаза и быстро прошмыгнул мимо в сторону своего подъезда.

Но Берта, кажется, забавлял его вид.

– Слышь, смотри внимательно, у него правый глаз светится, – Берт подтолкнул меня локтем, сказав это нарочито громче, чем нужно.

Сабир, услышав, остановился и обернулся.

– Вали, пока еще не врезал, – приказал ему Берт, выходя вперед и словно специально закрывая меня собой.

Сабир помедлил чуть-чуть и молча прошел дальше. А мы направились своей дорогой.

– Ты, Сашок, смотри. Если что, сразу к нам. Мы ведь все могём, – наставлял меня Берт. – А если Сабир еще лезть будет или вопить, так ты только скажи. Одно твое слово, и его не будет.

Этот румяный рубаха-парень мог быть жестким, если хотел. За все время общения с ним я впервые смотрела на него с этой стороны, и увиденное меня пугало. Самое ужасное, что он воспринимал это как само собой разумеющееся, не подвергая сомнению необходимость применения насилия в принципе.

А как же остальные ребята из его компании – Киборг, Алик, Мальборо и Кент? Значит, и они могли быть такими? Получается, могли. Они ведь не последние люди в своей конторе, как выяснялось, старшие. За внешним весельем и простым общением стояла какая-то неведомая мне пугающая своей разрушительной мощью сила. Не разобьет ли и меня эта тьма, безжалостно и обыденно, как волна о скалы бьет все, что попадается ей на пути?

Мне вспомнилось вдруг удивительное ощущение уверенности и спокойствия, окутавшее меня, когда рядом со мной присел Кент, – в тот, самый первый день. Я словно растворилась в нем, завороженная чистотой его глаз, которые теперь некстати иногда вспоминались мне независимо от того, была ли я одна или с кем-то еще. Разве он такой же? Разве он мог быть жесток? Я не хотела этому верить. Это не вязалось с моим впечатлением о нем. У Берта же я не решилась спрашивать об этом.

Независимо от своего отношения к Андрею и Черепу, я не хотела категорически доводить ситуацию до крайности, тем более провоцировать кровопролитие, и потому решила предупредить их о возможной опасности. Пусть просто будут более осторожны, авось, пронесет. Ведь я не могла управлять событиями, а парни могли решить, что сделанного уже недостаточно.

Я надеялась в школе встретить Черепа или Кобру и попросить, чтобы они предостерегли Андрея, но, как назло, они оба не явились на занятия на следующий день. И мне пришлось идти к Черепу самой, благо он жил в соседнем подъезде.

Дверь открыл его отец, такой же сухопарый и лысый, с глубоко посаженными глазами, как и сын.

– Коська! А ну топай сюды! К тебе пришли! – провозгласил он и ушел обратно к телевизору, где передавали футбол.

В коридоре появился Череп с распухшей щекой.

– Чего тебе? – недовольно спросил он у меня.

– Я хочу предупредить. Сабира могут еще раз встретить, пусть поостережется. Ради своего же блага.

– Ты что ль натравила?

– Нет, просто случайно узнала. Ладно, все.

Я ушла с чувством выполненного долга.

У своего подъезда я встретила Берта, который как раз шел за мной. В руках у него был черный пакет, в котором позвякивали бутылки.

– Идем бухать, – предложил он вместо приветствия и похвалился: – Водяра и пива банка. Знаешь как не хило! Особенно если через затяг.