Роман, написанный иглой

— Ну как, нравится?

— В десять раз лучше, чем самый хороший дом в нашем кишлаке!

— Значит, я по ошиблась! — обрадовалась Мухаббат. — А то я всё боялась, что вы сердиться будете…

— За что? — не понял Рустам.

— Когда вы ещё в клинике лежали, я выбрала для нас вот этот домик. Фазыл, Света в Каромат так уговаривали… В одном, дескать, месте все будем жить, соседями будем.

— Ну и хорошо сделала, за что же ругать тебя! То, что понравилось тебе, обязательно должно нравиться и мне. А ну-ка, зайдём, посмотрим, какой он изнутри.

Будущий дом их с просторным двором, большими светлыми комнатами пришёлся Рустаму по душе. Мухаббат, довольная, что угодила мужу, решила показать ему и другие дома, что ровной чередой выстроились по обе стороны длинной улицы.

Когда они уже вечером вернулись домой, Рустам чувствовал себя совершенно разбитым от усталости. Только было собрался вытянуться на одеялах и как следует отдохнуть, пришёл Фазыл.

— Планы меняются, — заявил он прямо о порога. — По тем самым обычаям, которые вы с Мухаббат так защищаете, сегодня, оказывается, положено отведать ужина, приготовленного руками молодой хозяйки.

— Положено, так положено, — стал подниматься Рустам. — Сейчас придём.

Фазыл ушёл. Мухаббат покормила сынишку и уложила его в кроватку. Рустам с удовольствием наблюдал, как, посапывая, засыпает Адхамджан. Постелив и свекрови Мухаббат подошла к мужу.

— Не устали?

Она видела, что Рустам осунулся и побледнел.

— Да нет. Разве от красоты устанешь?.. А если и притомился немного, так это с непривычки.

— Знаете, Рустам-ака, у меня, кажется, не осталось ни одного неисполненного желания… Была одна-единственная мечта — чтобы вы снова стали видеть. И она сбылась! Теперь мы па вершине счастья. Вернулись наши светлые дни…

— Меня это иногда даже пугает, — признался Рустам. — Всё кажется, что ненадолго. А как истосковалась душа по настоящей жизни, по работе! И до каких пор я буду слоняться по полям?

— До тех пор, пока книгу не закончите. Это сейчас поважнее любой работы. Это — долг ваш. И вы не имеете права его не выполнить.

Но и на улице, по пути к дому Фазыла Рустам думал о том же, что за последние месяцы не давало ему покоя.

— Обращусь за помощью в Общество слепых, — заявил он. — Думаю, там найдут для меня подходящую работу,

— А легко будет каждый день ездить в город?

— Ничего. Автобус ходит регулярно. Только и пройти мне пешком, что от нашего дома до чайханы.

Действительно, из кишлака стал ходить с недавнего времени небольшой рейсовый автобус. Но Мухаббат продолжала стоять па своём:

— Я боюсь вас отпускать одного. В городе улицы шумные, опасные. Одних машин сколько!.. На каждом шагу жди беды. И глазом моргнуть не успеете…

— Нет, родная, всё это не то, — Рустам ласково приобнял жену за плечи. — Мне надо быть на людях, в коллективе. Только тогда я окончательно отойду душой и сердцем. Полноценным человеком себя почувствую.

Мухаббат не стала больше возражать.

У Фазыла со Светой засиделись допоздна. Холостяцкий дом преобразился. Он сверкал чистотой, дышал каким— то особенным, только руками доброй и любящей женщины создаваемым уютом.

Поужинали, старательно нахваливая молодую хозяйку. Потом долго разговаривали за душистым кок-чаем. Рустам снова повеселел. Казалось, он забыл о недавнем разговоре

Однако рано утром он попросил зеркало, достал из ниши бритвенный прибор и начал взбивать в стаканчике мыло.

— Куда это вы собрались? — удивилась Мухаббат.

— В город. В общество слепых…

Мухаббат промолчала. Она понимала, что никакие слова сейчас не помогут. В душе-то и она соглашалась о Рустамом, только пугалась той неизвестной жизни, к которой так упорно рвался муж. Не слишком ли рано? Достаточно ли он окреп?

СПАСИБО ВАМ, ДРУЗЬЯ МОИ!

Из города Рустам вернулся радостный, окрылённый. Мечта сбылась — он будет работать. Начнётся наконец нестоящая жизнь. Ои окончательно избавится от безвыходного сидения дома, в тягостном одиночество. А если добавить, что теперь Рустам каждый день, всегда, когда захочет, видит самых дорогих и близких ему людей маму, Мухаббат, Адхамджана, видит цветы и солнце, деревья и небо, весь мир, — то каждый поймёт почему этот совсем ещё недавно угрюмый о замкнутый человек беспрестанно улыбается и что-то напевает.

— Что с вами? — поражено застыла на пороге вернувшаяся с работы Мухаббат.

— С тебя суюнчи! — стремительно шагнул ей навстречу Рустам. — Самый жаркий и нежный поцелуй!

— Вай, сгореть мне со стыда! — покраснела Мухаббат и опустила глаза. — Вы поглядите, что с этим человеком делается? Да что случилось-то?..

— Меня приняли на предприятие. Я теперь полноценный человек. Рабочий!

В голосе Рустама прозвучало столько счастья и гордости, что Мухаббат тут же забыла свои недавние страхи и сомнения, и от всей души порадовалась за мужа. Она крепко обняла Рустама и, чего никогда не делала, поцеловала его прямо в губы.

— Ох, держи меня! — шутливо воскликнул он. — Вот это суюнчи!.. Прямо голова закружилась.

— Тоже мне рабочий! — с тёплой иронией прошептала Мухаббат, прижавшись головой к груди Рустами — Горы собирается воротить, а от одного поцелуя с ног валится…

— Родная моя, Соловейчик мой черноокий!

Правда, весь разговор, состоявшийся сегодня в городе, Рустам жене не передал.

Зоя Кузьминична, едва он переступил порог её маленького кабинетика, живо поднялась навстречу.

— Шакиров? — на всякий случай уточнила она. — Я не ожидала, что вы так быстро приедете. Садитесь, пожалуйста. Вот сюда, кажется…

Она попыталась нащупать рукой стул, но Рустам уже пододвинул его и сел.

— Да, — грустно улыбнулась Зоя Кузьминична. — Я я забыла, что вам больше помощники не нужны.

Она тряхнула головой, как бы отгоняя минутную слабость, и лицо её снова приняло жизнерадостное и энергичное выражение.

— Ну как, не устали в дороге?

— Да нет.

— Это хорошо. С бодрым человеком и разговор получится.

Она снова села за стол, стала задумчиво перебирать большие плотные листы бумаги, испещрённые знакомыми точками. Рустама поразило её лицо. Таких красивых женщин он мало видел в жизни. Нежные, чёткого рисунка и в то же время по-детски чуть припухлые губы, ямочка на нежного румянца щеках, высокий чистый лоб, над которым чуть приметными волнами лежали густые каштановые волосы, сбегавшие за плечи двумя длинными тяжёлыми косами. Но твёрдый подбородок и прямой нос с едва приметной горбинкой выдавали сильный, волевой характер, кроющийся за этой женственно мягкой внешностью. И только постоянное напряжение на лице, выражение насторожённости, будто Зоя Кузьминична постоянно к чему-то прислушивалась и не могла расслышать, а оттого виновато улыбалась, свидетельствовали о её слепоте. Глаз, скрытых за изящными чёрными очками, не было видно.

— Рассматриваете? — догадалась она. — Ну и как? Сгодилась бы я вам в невесты, будь сердце ваше свободно?

Рустам смущённо молчал, и Зоя Кузьминична звонко расхохоталась. Рустам вспомнил их первую встречу в собесе, вспомнил, как подумалось, когда впервые услышал её бодрый и хрустально чистый голос: «Девушка, должно быть, лет двадцати». В общем-то ошибся он не очень. Телеграмма Евдокии Васильевны подтвердила это. Да, телеграмма! Сказать о ней Зое Кузьминичне? Нет, не стоит, видимо… Пока не стоит. Он же ещё не знает всего и наверняка. А как бы было замечательно осчастливить сейчас эту милую девушку! Но нет, нельзя. Сначала надо всё до конца выяснить…