Роман с Ветром
Шрифт:
Но, «хорошая мысля приходит опосля» – это всем известная неписанная истина.
И, вот, уже отрубив свои положенные одиннадцать часов и шаркая потертыми подошвами по асфальту, он все еще злился на свою глупость. А что, если она обиделась? Если она не придет? Она же, как сладкий кусок пирога, вырванный изо рта, когда ты его уже чуток надкусил…
Он дошел до подъезда, поднялся по лестнице до двери, и уже достал ключи, когда его внимание привлек какой-то шум, исходивший из квартиры. Кроме хозяйки, миловидной бабушки
Он дернул ручку, дверь поддалась и открылась, шум усилился, послышался незнакомый мужской голос:
– Давай, мать, – голос был хриплый, прокуренный, с каким-то неприятным акцентом. Его обладатель явно проявлял агрессию к старушке, – Куда ты ее спрятала?!
– Ой, – вскрикнула Мария Ивановна, – Ничего я не прятала, сынок, еще не приносили…
– За дурака меня держишь? Я же знаю, когда почтальон приходит! Не скажешь, где деньги – убью!
Ветер ворвался в квартиру, и с ноги распахнул дверь комнаты старушки:
– А ну, отвали от нее!!!
Мария Ивановна сидела на своей кровати, прижимая к лицу старую морщинистую ладонь:
– Ой, Ветер, – охнула она, – А у меня, вот, сынок из тюрьмы пришел…, – она испугано подняла лицо на мужика, который стоял посреди комнаты, и добавила, – Митенька…
Мужик был почти на голову выше Ветра, и почти в два раза толще. Он повернулся к нарушителю, лицо его покрылось красными пятнами, глаза блеснули недобрым блеском, а в правой руке появился нож:
– Ты че сказал? – проревел Митенька и бросился на мальчишку.
Ох, не зря, все-таки, Ветер много лет посещал спортивные секции, овладевал азами боевых искусств и качал свои мышцы. С виду щуплый юнец, оказался Митеньке совсем не по зубам, и тот, мгновенно потеряв свой нож, решил задавить наглеца весом.
В узком коридоре хрущевки завязалась шумная возня, и больше всех шумела Мария Ивановна, вопя и причитая во все горло:
– Ой, люди добры-е, помогите, сыно-о-очка убивают!!!
Шуметь в первом часу ночи в многоквартирном доме – вообще дело сомнительное, а уж под такой аккомпанемент, просто самоубийство.
Они перебудили и перепугали всех соседей на этаже! А когда вывалились на площадку, и с лесенки скатились кубарем, вообще весь подъезд переполошили.
Наряд полиции приехал на удивление быстро, взяли обоих под белы ручки, запихали в машину и увезли в каталажку. А Мария Ивановна, спотыкаясь, бежала за машиной, вытирала на ходу слезы и выла на весь квартал, умоляя отпустить ее Митеньку, ведь мальчик ни в чем не виноват…
– Игнатьев! – еще даже не расцвело, когда у решетки КПЗ появился дежурный, – На выход!
Полицейский открыл калитку и, выпустив юношу, указал рукой направление. Ветер поплелся по серому длинному коридору, руки его были зажаты в наручниках за спиной, а за ним по пятам следовал дежурный, исполняя обязанности конвоира.
– Комната 128! – скомандовал дежурный.
– Что там? – с испугом спросил юноша.
– Вопросики! –
рявкнул полицейский, открыл дверь и втолкнул туда задержанного.В небольшой комнате стоял обычный письменный стол, за которым сидел человек в штатском, напротив него стояла деревянная лавка.
– Садись, – дежурный толкнул Ветра в плечо, и тот рухнул на скамью. После чего полицейский, как-то странно, почти по военному, отдал честь и вышел, оставив мальчика наедине с человеком за столом.
– Игнатьев Ветер Игоревич, 25 августа 2000 года рождения, уроженец города Н? – человек вычитал этот вопрос где-то в своих бумагах.
– Да, – ответил юноша.
– Ну, что, ветерок, уклоняемся?
– Чего? – не понял вопроса Ветер.
– От армии, говорю, на каком основании уклоняемся?
– От армии? Я не понимаю…
Для Ветра все случилось внезапно и совершенно, абсолютно неожиданно. Нет, он, конечно, знал, что находится в призывном возрасте и военкомат посещал исправно, и об отсрочке на обучение знал. Только, почему-то, обо всем этом мгновенно забыл, когда принял решение покинуть институт.
Не вспомнил он об армии и когда в спешке кидал свои вещи в сумку, и когда прыгал в первый попавшийся поезд дальнего следования. Не одна мысль об этом не проскочила в его голове, когда он искал себе жилье в незнакомом городе, и когда устраивался на работу…
В то время в его голове не было места рациональности, им целиком и полностью владели эмоции и чувства: неразделенная любовь, ревность, обида… В силу молодости, буйства гормонов и глупости, он не мог тогда думать ни о чем другом, только о ней. Вернее о себе.
Все его существо захватила мысль о несправедливости жизни, об одиночестве, о том, что он ничем еще такого не заслужил, и наказан судьбой напрасно.
Со временем буря в душе улеглась, и жизнь потекла в обычном русле, без приключений, потрясений и зла. Дом, тренировка, работа, дом.
Заработанных денег вполне хватало на еду и жилье, но не на что-то большее, и иногда он подумывал о том, чтобы вернуться в институт, доучиться и начать работать по специальности. Только юношеская гордыня и стыд не позволяли ему повернуть назад.
Он боялся возвращаться, боялся, что снова увидит ее и потеряет рассудок. Он не мог позволить себе снова пережить это, предпочитая расслабиться и просто медленно плыть по течению.
А теперь прошлое настигло его, как всегда, внезапно и, как всегда, совсем не вовремя…
– От армии, говорю, на каком основании уклоняемся? – вопрошал военный в штатском, пристально, не мигая, глядя Ветру в глаза.
– От армии? Я не… знаю…
– Не знаешь? – кажется, военком даже засмеялся, – Не знаешь на каком основании? Или не знаешь что военнообязан?
– Я забыл…, – тихо буркнул Ветер себе под нос.
– Забыл он! Бедняжка! – комиссар встал и направился к двери, – Ну, что ж, ща вспомнишь…
Он открыл дверь и позвал полицейского, который все это время ждал в коридоре: