Роман-трилогия «Остров Русь»

— Почему? — ахнул кто-то.

— Потому что запах не выветривался, а книги все — спалили.

— Неправда, половину я вынес! — торжествующе достал из кармана закопченный берестяной свиток боян в первом ряду.

— Ладно, ладно, не будем понапрасну ссориться. Все мы понимаем, что не будь нас, и читален бы не было. Давайте лучше решим, что сегодня делать будем. Предлагаю разбиться на маленькие группы, спеть друг другу свои песни, а потом обсудить их.

— Да мы и так уже спелись! — протестующе крикнул боян Верхушкин. — Можем сразу все обсудить, а потом веселью предаться!

— Он дело говорит, директор, — поддержал Верхушкина тот самый старенький седой боян, который только что с Иваном и тремя богатырями сидел в кабаке. — Все мы понимаем, что здесь собрались настоящие пивцы... певцы, то есть. Профессионалы! Не побоюсь даже сказать, гении... Чего ж нас, гениев, обсуждать? Лучше мы молодежь послушаем, решим, что с ней делать...

— Лапкин! — погрозил ему пальцем директор. — Нам гении не нужны. Нам нужна чистота звука!

Все дружно закивали. А боян-директор продолжал развивать свою мысль:

— Помните, как в первый раз мы собрались? Какой разброд был в певческом деле? Отдельные именитые певцы пели в полный голос, а нас и слушать никто не хотел! И вдруг мы собрались кучкой, созвали народ и исполнили концерт «Версты былинные»! По одиночке нас бы закидали тухлыми кокосами, а когда мы вместе были — побоялись! И пусть кое-кто возмущался некоторой разноголосицей, все равно признано было, что многие из нас имеют слух, а некоторые — голос. Да что говорить, независимо от слуха и голоса все мы сочиняем и собственные былины!

— Кстати, о собственных былинах! — приподнявшись, гневно заявил сидящий на кадке с березкой маленький сутулый боян. — Я сочинил уже столько былин, столько струн всем тут на гуслях перенастроил, такое активное участие в делах ВБО принимал, что мне давно пора организовать сольный концерт!

Сидящий по правую руку от директора боян поднялся и иронически ухмыльнулся:

— Ах, Шнобель, Шнобель... Ну зачем вам сольный концерт? Сольных — не надо. Когда бояны вместе поют, не так заметно кому чего не хватает!

— А ты пел сольно, пел! — подпрыгивал не месте боян Шнобель.

— У меня слух есть, — парировал тот и сел.

Заинтригованный Иван толкнул сидящего рядом бояна булавой и спросил:

— Слушай, кто это?

— Боян, ткачев сын, — потирая бок ответил сосед.

— А что такое ВБО?

— Всерусское боянское объединение... Ну ты, критик, и темный! Кто ж нас не знает?!

Пристыженный дурак примолк. А директор ласково потрепал по голове хнычущего Шнобеля, шепнул ему что-то на ушко и объявил:

— Ну что ж, пора и обсудить кого-нибудь. На закуску, так сказать. Лапкин, говорят, вы уже прослушали былины молодых?

Но не успел Лапкин ответить, как из тесной кучки безусых боянов, которые трясясь от страха стояли в дверях, вынырнул удивительный человек. Иван-дурак при его появлении поперхнулся медовухой, которую кто-то любезно протянул ему, и стал на всякий случай натягивать боевые рукавицы.

Человек был немолод и на бояна ничуть не походил. Да и вообще не походил он на русича, хоть и сабельку имел, какой любой богатырь бы позавидовал. Но самое удивительное — его волосы и борода имели нежно-зеленый, напоминающий о весне и свежей травке, цвет!

— Кстати, о былинах, — заорал он. — Услышав слово «былины» я решил рассказать вам удивительный факт! Слово «былины» происходит от древнерусского слова «быль»! Быль же означает — бывалое, бывшее, то есть уже случившееся и запавшее в память народа! Кстати, о народе! Слово «народ»...

— Ты кто такой? — осадил его директор. — Я тебя раньше не видел.

— Боян я, — раскланиваясь, сообщил зеленоволосый. — Кстати, слово «боян» происходит от...

— А ты не тать лихой? — вскинулся Шнобель. — Не печенег ли? Не кавказец ли дикий?

— Я русский боян, — обиделся тот. — Автор замечательных застольных былин, исполняющихся напевно, вполголоса.

— А почему мы тебя не слышали? — продолжал бдить Шнобель.

— Пару лет назад, — помрачнел зеленоволосый, — шел я по лесу и упал в берлогу. Мне медведь на ухо и наступил. С тех пор я пою тихо, для себя.

— Кубатайчик! — всплеснул руками боян Верхушкин. — Помню, помню я тебя! Ребята, это наш, боян!

Зеленоволосый гордо подбоченился и помахал Верхушкину рукой.

— Да, — задумчиво сказал директор ВБО. — Ситуация. А грамотка, что ты боян, у тебя имеется?

— Вот она.

Директор осмотрел грамотку, понюхал, попробовал на зуб. Кивнул:

— Пойдет. Отлично сделана. Даже лучше, чем настоящая. Садись, боян, с этого и начинать надо было.

Тот плюхнулся на скамью рядом с Иваном и окинул его пытливым взглядом. Потом уставился на булаву.

— Слово «булава»... — начал он...

Иван торопливо сунул ему чашку с медовухой.

— Я не пью, — обиделся зеленоволосый. — Я пьянею от общения, находясь в окружении пьющих. Это имеет ряд следующих преимуществ...

Зажав обращенное к соседу ухо перчаткой, Иван вновь уставился на директора ВБО. Рядом с ним уже стоял боян Лапкин.

— Слушали мы сегодня былины северного бояна Куланьяннена, — начал он. Стоящий у дверей толстенький молодой боян глупо улыбнулся и сделал вид, что настраивает гусли.

— Боян голосистый, былины хорошие, — продолжал Лапкин, — но петь их нельзя!

Боян Куланьяннен уронил гусли и выпучил глаза.

— Почему нельзя? — сам себя спросил Лапкин и сам же ответил: — Во-первых, мы таких не поем. Во-вторых, молод еще. В третьих, уж очень у него былины жестокие. Вот, скажем, былина о сорока богатырях и заколдованном острове. В ней богатыри, да даже и не богатыри толком, а добры молодцы, только и делают, что друг друга на кусочки рубят. Такого не бывает!

«Бывает!» — хотел было пискнуть Иван, но сообразил, что нарушать напряженный полет мысли старого бояна невежливо, и промолчал.

— Вот если былину переделать так, чтобы они друг друга не убивали, а понарошку дрались, — продолжал Лапкин, — чтоб булавы у них были соломенные, а кровь — из сиропа клюквенного, тогда петь можно. Есть у вас на севере клюква?

— Есть, — пролепетал Куланьяннен.

— Вот и переделайте. У вас большое будущее, боян. Вы вполне сможете петь колыбельные песенки для детишек малых.