Роман в утешение. Книга первая

Он замолчал, давая понять, что разговор закончен, и я, недоумевая, вышла в коридор. О чем мне говорить с Георгием?

Даже если и считать, что мы с ним квиты в смысле вояжей налево, у меня всё равно нет никакой надежды на восстановление наших отношений. То, что между нами было когда-то, никогда не вернуть. Всё изгажено и испоганено. Жаль, но никому не дано войти дважды в одну и ту же реку.

По коридору мимо комнаты, где мы уединились со Львом Павловичем, на страже разгуливал Роман, что для меня никакой неожиданности не представляло. Было бы странно, если б его поблизости не было. Вот тогда бы я решила, что действительно что-то случилось.

Решив быть поумнее и сделать вид, что смирилась и решила остаться, я весело спросила:

– Ну что, поехали кататься?

Он тотчас согласился и мы пошли переодеваться. Взяв снегоход, Роман усадил меня позади и поехал по наезженной трассе, нигде не сворачивая на неторный снег. Скорость была невелика – сорок километров далеко не ралли. Я спросила, почему он едет так медленно, и Пронин ответил:

– Потому что со мной ты.

Приятно, что он делает для моей безопасности всё, что может, но я бы не отказалась от более острых ощущений. Сказала ему об этом, и, как и следовало ожидать, он со мной не согласился. Мы еще с часок в темпе адажио побороздили окрестности и вернулись в дом целыми и невредимыми.

Время уже подходило к обеду, и я внезапно вспомнила, что хотела узнать еще за завтраком:

– Так какое же сегодня число?

Пугливо на меня взглянув, как сделавший в неположенном месте лужу щенок, Роман ответил:

– Завтра восьмое марта.

Это меня здорово подсекло, но скандалить я не стала.

– Мне нужно срочно позвонить детям!

Он с готовностью согласился и тут же вытащил из кармана свой мобильник.

– Но я не помню их номера телефонов.

Роман меня успокоил:

– Они заведены в память, просто выбери «Артем» или «Антон».

Я не ожидала, что мой любовник будет перезваниваться с моими детьми, и уточнила, не думая, что он это делал:

– Ты что, звонил мальчишкам?

Ответ был потрясающим.

– Ну да, мы с ними немного поболтали.

Мне это показалось очень странным.

– О чем?

– Ну не о твоей болезни, если ты так подумала. Я спросил, как у них дела, вот и всё.

Голос у него был как у малолетнего проказника, и я ему не поверила.

– Ну, и как у них дела?

– Всё хорошо.

Внезапно у меня мелькнула неприятная догадка, и я спросила его в лоб:

– Что ты им предлагал?

Помявшись, он стыдливо признался:

– Хотел купить им нормальные квартиры. Они же мне практически пасынки, неудобно, что живут в общаге.

У меня похолодело на сердце. Какое искушение! Конечно, Артем с Антоном умные парни, но отказаться от такого соблазна? Нет, всё-таки, каков тип – подбирается ко мне через детей.

Мое потемневшее лицо удручило Пронина и он успокоил меня с недовольным смешком.

– Не волнуйся, они отказались. У вас вся семейка такая. Слишком благородная.

Он выдал себя так, что я вполне могла спросить его, не выдавая свои источники информации:

– И сколько ты предлагал за меня Георгию?

Отпираться он не стал, сразу признавшись:

– Закончил сотней миллионов баксов. Всё, что у меня было в то время в свободном доступе.

Я даже пошатнулась. Ну и дорого же я стою, если Роман готов выложить такие деньги, чтобы избавиться от соперника, а Георгий ни за какие коврижки отдавать меня не желает. Мне вполне можно было гордиться собой, и я невольно захихикала.

– Но Георгий отказался, естественно.

Пронин холодно согласился:

– Ну да. Святость у него из всех щелей прет. – И с подозрением добавил: – Но я не понимаю, почему он отказался? Ты же уверена, что он тебя не любит?

Скрывать разрыв с мужем было бессмысленно, Роман о моей жизни узнал всё, и я как можно легкомысленнее заявила:

– Он живет идеалами. Для него все земные блага вторичны.

Это Пронина не успокоило, и он о чем-то тяжело задумался. О чем, интересно? О том, что теперь мы всю оставшуюся жизнь будем скрываться от Георгия по лесам и болотам? Задала, как мне казалось, сокрушительный вопрос:

– Я домой хочу! Когда ты собираешься отсюда уезжать?

По моему мнению, ему положено было растеряться, но Роман совершенно спокойно заявил:

– Вот окончательно поправишься, и поедем. Всё-таки экология здесь гораздо лучше, чем в Москве.

У меня возникло сразу несколько вопросов: почему он без опаски собирается переезжать в Москву, если там он вполне может встретиться с Георгием, с которым он, по своему признанию, ни о чем не договорился?

И почему он столь невозмутимо говорил с моими детьми, будто имел на это право? Это было нелогично, и я задумалась. Что же настолько фундаментальное произошло за время моей болезни, если Пронин больше не скрывает своей связи со мной и ничего не боится?

Решив посмотреть, что будет дальше, я выбрала телефон Артема и стала слушать длинные гудки. Наконец мне ответил родной голос сына. Он был таким близким и беспокойным, что у меня на глазах выступили слезы и перехватило горло.

– Алло! Кто это? Опять вы, Роман?

Я еле смогла выдавать:

– Это я, Артем!

– Мама? Почему у тебя такой странный голос? Ты болеешь?

Я старательно прокашлялась, прежде чем ответить:

– Ну да. Но теперь гораздо лучше. Как вы там?

– Нормально. Ты-то как?

Его голос звучал опасливо, будто он боялся, что нас подслушивают. Или это что-то другое? Но что? Так же, как и сын, невольно понизив голос, я ответила:

– Нормально! А как родные, как отец?

Вопрос о Георгии ужасно не понравился Роману, и он нахмурился, болезненно дернувшись. Я думала, что он, как обычно, заберет у меня телефон, но он лишь принял индифферентный вид, стараясь показать, что мое желание узнать о сопернике его ничуть не задевает.

– Отец очень переживает. Я понимаю, что он первый начал, но теперь он раскаивается. Сильно раскаивается. Хотя ты и сказала ему, что никогда к нему не вернешься, но, может быть, ты подумаешь еще? Ведь вы столько лет прожили вместе, и прожили счастливо.

Уж очень односторонним, как выяснилось, было это счастье. Но меня удивило, что Георгий поделился своими проблемами с мальчишками. Прежде он никогда ничего подобного не делал. Или просто хотел сохранить реноме благородного отца и верного мужа? Ведь ошибиться может каждый.

Чтобы не расстраивать детей, мирно пообещала:

– Конечно, я подумаю.

Стоя рядом со мной, Роман просто исходил от беспокойства. Ему явно не хотелось, чтобы я ляпнула что-то лишнее, и я, решив быть благоразумной и не делать ничего, что могло бы его насторожить, лишь выяснила, как дела у родственников, и положила трубку. Слова Артема о моей матери меня насторожили – она плакалась, что я забрала себе всё бабушкино наследство, ничего не дав ей с Костей, что несправедливо и непорядочно.