Роман в утешение. Книга вторая

— Итак, это имя тебе хорошо знакомо. Кто он?

Делать вид, что это не так, было на редкость глупо, и я объяснила:

— Это олигарх. Известная личность, между прочим.

Он мягко согласился:

— Известная. Даже я о нем слышал. Но тебе-то он кто?

Покраснев, я призналась:

— Любовник. Бывший.

Он не выказал ни малейшего удивления.

— Понятно. Значит, это от него ты удираешь всё это время.

У меня запылали не только щеки, но и шея.

— Не только.

— В смысле?

— У меня ведь и муж есть.

У Семена округлились глаза, и он странно хмыкнул.

— Интересная картинка получается. От мужа ты тоже удираешь?

Я только кивнула в ответ. Он хотел спросить что-то еще, но тут из-за леса послышался чуть слышный стрекот крыльев. Вскочив, я прижала руки к груди, не в силах вздохнуть. Семен встал тоже, взял меня под локоть и завел в протопленный дом.

— Успокойся. Всё нормально. Возможно, они тебя еще и не найдут.

Я посмотрела на него, как на ненормального. За дурочку он меня принимает, что ли, раз кормит подобными побасенками? Мне почему-то показалось очень важным донести до него эту мудрую мысль, и я принялась сбивчиво объяснять ему это, то и дело спотыкаясь, но тут же уперто начиная всё сначала.

Не вступая со мной в пререкания, Семен отошел к окну и принялся смотреть в небо, как-то странно передергивая плечами. Внезапно до меня дошло — да он готовится к драке! Подскочив, я метнулась к нему. Но говорить что-либо было невозможно из-за нарастающего рокота вертолетного мотора.

Подняв голову, я с отчаянием уставилась в небо. Сам вертолет виден не был, но, судя по шуму, он медленно облетал нашу деревеньку. Но вот он начал спускаться, и мне захотелось плакать от невозможности предотвратить дальнейшее. Внезапно мне в голову пришла икона бабы Нюры, и я начала истово ей молиться, заливаясь слезами и бормоча что-то невнятное.

Внезапно мотор вертолета зачихал, пропеллеры принялись неровно молотить воздух, и Скорпион начал стремительно набирать высоту. На пару минут он даже показался в моем окне, странно, как-то боком летя прочь.

Я даже не сразу сообразила, что это значит, и лишь вопросительно уставилась на Семена. Обняв меня одной рукой, другую он козырьком приложил к голове, внимательно наблюдая за улетавшим врагом.

— Какая-то неполадка в моторе. Пилот не решился садиться и понесся на аэродром. Там проще, конечно. Но, что бы у них там не случилось, это только отсрочка.

Повернув меня к себе, он вытер ладонью мои слезы и крепко поцеловал, оставив на моих щеках хлопья грязи. Только после этого до меня дошло, насколько же он грязен.

— Обратно тебе в таком виде идти нельзя.

Он только хмыкнул.

— Да брось ты! Там за это время чище не стало.

Но я решительно воспротивилась его намерению идти обратно через гать.

— Нет, обратно я тебя по лесу не пущу. Позвони кому-нибудь и вызови трактор. «Беларусь» вполне проберется, несколько дней дождей не было.

Он заерепенился, вспомнив вдруг о приличиях.

— И как я объясню людям свое здесь появление? На крыльях я сюда прилетел, что ли?

Это дало мне повод ехидненько добавить:

— На крыльях ветра, мои дорогой. Раньше надо было думать, что ты говорить будешь. Я сейчас баню затоплю, вымоешься. Так что зови трактор, домой поедешь с комфортом.

Мой голос звучал так безапелляционно, что он решил больше со мной не спорить. Только сказал:

— Ладно, но баню я сам затоплю. Быстрее будет.

Тут он был стопроцентно прав, поэтому я молча посторонилась, пропуская его к выходу.

Через час баня была готова, и он вымылся сам, потом в баню сходила и я. Чего добру пропадать, коли уж истоплена?

Когда я вернулась из бани, он обрадовал меня приятной новостью:

— Я звонил на местный аэродром. Там действительно приземлился вертолет этого твоего Пронина. — Я досадливо поморщилась, потому что никогда Романа «своим» не считала, но он на это внимания не обратил. — У них серьезные неполадки, нужно сломавшиеся детали получить с завода, так что неделя спокойной жизни нам обеспечена. Но вот дальше…

Мне совершенно не хотелось думать о том, что там будет дальше, пока мне хватало и того, что сейчас хорошо, и я, чтобы перевести разговор, спросила о стоящемся доме.

— Да нормально всё. Отделка уже заканчивается. Коммуникации подтянули. Через неделю можно будет заезжать.

Я дала ему денег и попросила передать моим старушкам, когда они поедут в дом.

— Мебели у них, сам понимаешь, нет. Пусть купят что-нибудь посимпатичнее.

Он хмуро смотрел на протянутые ему деньги, не желая их брать.

— Сама и отдашь. В чем дело?

— Да мне хочется им сюрприз сделать, но, сам понимаешь, всё может случиться.

Он тоже подумал про нахрапистого ухажера, и молча взял деньги. Я видела, что ему очень хочется узнать о моих кавалерах поподробнее, но он промолчал, не желая лишний раз меня тревожить. Я и сама понимала, что меняюсь в лице, стоит зайти речи о моей прошлой жизни. Этой несвойственной мужикам деликатностью Семен отличался и от Пронина и от Георгия. Они сделали бы все, чтобы узнать интересующие их подробности, не заботясь о моих чувствах.

Еще через час появился вызванный им трактор, прокоптив всю округу противным запахом солярки. С Семеном мы простились у моих дверей, на улицу я не выходила, чтобы не попадаться на глаза трактористу, но и сама понимала, что это было напрасно. Все знали, в каком доме я живу. И одно то, что управляющий вышел именно из этого дома, скажет односельчанам гораздо больше, чем даже наши обжимания на глазах у всех.

Едва за околицей стих рев «Беларуси», как ко мне прибежали мои соседки. Сначала они расспрашивали про вертолет, чуть не рухнувший на деревню, потом про «Беларусь», которой тут и вовсе нечего было делать.

Я тоже усиленно недоумевала, поддакивая их самым невероятным предположениям. Наконец баба Нюра рассердилась.

— Ладно, пойдемте, бабы! Она нам ничего не скажет, потому что мы недостойные!

Он этих выспренних слов я даже несколько оторопела. Вот что значит смотреть день и ночь сериалы, начинаешь и говорить так же, как их герои.

Ночью ударил неожиданный заморозок, причем сильный, схвативший лужи довольно крепким льдом. А что, если мне уехать прямо сейчас? Или не стоит? Если утону в грязи, то придется звонить Семену и снова просить о помощи, а мне этого сильно не хотелось.