Романтик. Маришка

– Вуаля! Вот и я, – ставлю две бутылки на стол.

Сажусь на скамью рядом с Софией – место, видимо, заранее приготовлено. Хозяйка тут же ставит передо мной пустую тарелочку, вилку, нож – все, как в лучших домах Парижа. Аграфена Петровна умелой рукой сворачивает бутылке пробку, разливает в рюмки водку.

Встала памятником с тарой в руке, помолчала немного и говорит:

– Ну, вот что, Софья и Анатолий, вы оба холосты да и молоды – вам ещё жить да жить. Давайте посидите здесь, поговорите да определитесь… За ваше счастье!

Хлопнула водку, и мы все выпили. А тетка не села, лишь закусила скибочкой копченой колбасы и направилась к выходу.

– А я пошла – устала с дороги и весь день на ногах. Хозяева-то меня пустят? – спросила племянницу.

– Да-да, – закивала головой София. – Я их предупредила.

После ухода говорливой тетки в уютной кухне воцарилась молчание. Невеста, вся пунцовая, уткнула взгляд в салатницу. Молчит и Марина и, как ни странно, сочувственно смотрит на меня. Мне надо что-то говорить. Что? – никак не пойму. Как круто однако сосватали!

Хотя, в принципе, не так уж все страшно. Мы будем встречаться с Софией. Заниматься сексом. По субботам будем ездить в деревню к детям. А потом они все переедут ко мне…

Блин! Куда переедут? Мой дом выставлен на продажу. Скоро, уже очень скоро я сам стану бездомным.

Дурацким получается разговор, когда все молчат. Издав усталый вздох, Марина, наконец, вспоминает, кто здесь хозяйка.

– Тамада ушла. Анатолий, у ну-ка, налей нам ещё.

Я смотрю на неё. Хоть Марина и старше Сони на десяток лет, но выглядит привлекательно. Пусть в домашнем уже, но прилично одетая. Белокурые волосы распущены и колышутся при движениях, лицо с тонкими чертами выглядит молодым и сияющим здоровьем, глаза сверкают, а по губам блуждает улыбка.

Я давно её знаю; правда, больше со слов матери – ей соседки на всех доносили. Был у неё муж – почему-то расстались. Двое детей с ней остались. Старшая дочь – ровесница моего сына: вместе играли в детстве на улице. Сын моложе. Но никого из них нет сейчас дома.

После мужа был у Марины сожитель – на все руки мастер. Вот он-то и сделал из её дома и усадьбы конфетку на загляденье. А потом она его выгнала.

Соседки считают Марину хищницей.

– Ей простого слесаря не надо – ей начальника подавай с министерской зарплатой.

Я за это её не осуждаю – имеет право. Если женщина красива, она имеет право на что-то лучшее в жизни.

От красавицы Марины мысли переходят к невзрачной Соне. Худа, угловата, с порывистыми движениями… Да и характер, наверное, нервный. Что-то в ней затаилось от громогласной ухватистой тетки – о це гром-баба!

Мы выпиваем уже втроем. И я снова разливаю. Софья по-прежнему молчит, а Марина вдруг становится хмельной.

– Ой, ёпте, щас напьюсь! Мы ведь одну уже раздавили на троих. Еще две, и что завтра будет – похмелин, обсерин или животоболин?

Вот это сюрприз! Слышал про хищнические устремления Марины, любовался её красотой, но никогда не думал, что она, выпимши, бывает такой вульгарной. Впрочем, и не пил никогда с ней. Но речь её становится неприятной. Лучше бы уж молчала, как Софья.

Впрочем, и Соня заговорила каким-то сиплым голосом.

– Наверное, один раз в жизни можно.

Чувствую себя собакой на сене: пью наравне с девками – они хмелеют, я нет. Наверное мысли о том, что я к Софье просватан, не дают мне расслабиться. Надо бы, надо успокоиться…

Марина втягивает меня в пустой разговор.

– Анатолий, тебе какие женщины нравятся – кругленькие как пончик или воблы сушенные?

Я задумываюсь над её вопросом – как бы не ответить невпопад. Сама-то хозяйка как раз посередке, а Сонечку легко можно отнести к воблам сушеным. И что тут сказать?

– Если честно, не так уж важно, какая фигура. Мне интереснее личность человека. Ведь секс длится минуты, а общаться можно всю жизнь.

Это не очень прозрачный намек, что штукатуру Марине далеко до учителя Сони в интеллектуальном плане. Софья первый раз бросает на меня взгляд. В нем светятся любопытство… и благодарность.

– В Казахстане мы жили в городе, – говорит она. – Там был свой театр. Я любила туда ходить. В Увелке ничего нет.

– Ха-ха, театр! – смеётся совсем захмелевшая Марина. – Ходи в кино.

– Было бы что смотреть – сходила бы с удовольствием.

Интересно, думаю я, это намек на то, как следует начать свои ухаживания?

– Я вас приглашу, как только объявят что-нибудь путное. Давно сам не был.

Марина кивает и хихикает как девчонка:

– И меня прихватите. В кинотеатре у вас же не будет интима. Почему ты шампанского не взял? Все водка и водка… Наливай!

Я налил всем по полрюмочке. Хозяйка говорит тост:

– Пусть этот вечер для вас станет концом одной жизни и началом другой. За вас! Горько!

Мы готовы выпить, но целоваться ещё нет – ни я, ни София. Марина выпила, мы тоже. Она посмотрела на подругу:

– Боишься? Ну, тогда я за тебя.

Тут же обняла меня и смачно поцеловала в губы.

– Ой, сладко! – сказала она, оторвавшись от поцелуя.

У меня сердце защемило. У Софьи на глазах слезы, но она улыбается нам. Может, от счастья?

Марина сама разливает водку по рюмкам.

– А давайте напьемся до свинячьего визга – вот будет дивно!

Я давлюсь колбасой. Софья удивленно вскидывает брови, пытаясь разобраться в таких переменах подруги. После некоторого замешательства она расслабляется и улыбается краешком губ.

Короче, пьем – никто не отказывается, но и хрюкать никто не собирается – даже хозяйка. Самое интересное, что к полуночи мы прикончили обе бутылки. Хмельнее всех оказалась София, но и она высказала твердое желание спать в своей комнате, на своем диване, со своей теткой. Мы вышли её провожать. Марина осталась возле своей калитки, шепнув мне украдкой на ухо: «Ты возвращайся. Буду ждать». А я, трезвый как стёклышко (видимо, сказалась закуска добрая) взял Софью под руку и проводил её до ворот. Тут идти-то десять шагов. Шагнув за калитку, она поворачивается ко мне:

– Спасибо. Был очень приятный вечер.

– И вам спасибо. Я рад, что мы познакомились.

Софья уходит. Я возвращаюсь. Марина ждет у своей калики. Обнимает меня, целует и шепчет:

– Пойдем ко мне.

2

Потом стало мне не до женщин – дом продали, я переехал да еще помыкался с пропиской. Потом была Катюша – кометой пролетевшая в моей жизни. А потом мы со Светкой сошлись – в третий раз уже! Ну, не то чтобы жить стали вместе – просто встречи возобновили. Удивительной была первая…