Ромашки для королевы

Словно в доказательство страшных подозрений снаружи тихо прошел кто-то, и мягко, без стука, попробовал – заперта ли дверь. Потом шаги удалились… Доносчик тихо застонал. Сообщи магам! До города еще добраться надо! Будь он постарше, поопытнее, знай он магию дальнего общения… да ее теперь всего трое помнят в тайной службе, и до ближнего два дня скачки.

Шаги снова потревожили мелкий щебень, уже за боковой стеной конюшни.

Эльф охнул и рысью вернулся к двери, проверил засов и набросил крюк фиксатора. Заговор! Настоящий и опасный. Теперь это очевидно. Но – не у него в приказе, у мерзких хранов со следопытами! Серенький хитро хихикнул. а-Виль не зря так шумел, хотел на него всё дело свалить. Зря, не на дурачка напал! Пусть сами разгребают, что бы ни было. Его дело – сторона. Хран Жильвэ-а-Виль крепкий воин, доскачет до столицы и там поднимет, кого следует.

За дальней стеной послышался отчетливый шепот двух голосов. Что-то лязгнуло, сухо и неприятно. Мужественный «сторож» охнул, торопливо скользнул в свободный денник и устроился там, в самом темном углу. В конце концов, его дело – наблюдение. Главное – выжить и доложить. А коней украсть нельзя, куда их денешь в Лирро, замкнутом мире внутри Стены?

Жильвэ был уже далеко, но мысли нелепого существа чувствовал все до последней. И улыбался, представляя «комарика» в углу денника. Завтра утром никто не сообщит магам ничего важного и ценного. А потом станет уже поздно. Он осознал, что доберется в столицу без приключений, едва увидел в первом стойле этого коня. Своего любимого – резвого, злого и понятливого. Его охотно брали три всадника, те самые, которых он согласился признать. Прочие обходили серебряного десятой дорогой. И потому конь обычно отдыхал больше прочих. Если повезет, уже к исходу четвертого дня он доскачет до дворца.

А-Виль почти угадал со временем. Закат выгнал на улицы фонарщиков, когда усталый конь гордо прошел по главной аллее дворцового парка. В конюшнях хранов его знали и приметили издали. Жильвэ покинул седло в паре десятков шагов от ворот, за густым заборчиком из туи, рядом вырос дежурный и увел коня, кивнув – не переживай. Местный «комарик» спит, он узнает о госте не ранее, чем через час. Усталого жеребца надо как следует выводить, и, пожалуй, вычистить, и лишь затем вести в стойло, мимо зевающего соглядатая.

Верховный хран в это время всегда принимает доклады. Это тоже кстати, потому что рядом. Жильвэ прошел знакомым коридором, показал перстень, выданный ему для экстренных случаев и означающий, что Верховного надо будить, выводить с приема у короля и отрывать от любых иных дел. Высокий хран, берегущий покой приемной, кивнул и сделал приглашающий жест – значит, сам на месте, и задержек снова не случится. Жильвэ усмехнулся. Удачно, что он не поспорил с ведьмой!

Жависэль скучал в старом походном кресле, слушая бессмысленные дворцовые сплетни и с тоской рассматривая свое оружие, уже давно пылящееся на ковре парадной стены. Узорные дубовые спинка и подлокотники рассохлись от времени и теперь кресло скрипело и жаловалось, стоило эльфу чуть сменить позу. Он вывез вещицу из древнего дворца. Говорят, это подарок, – припомнил а-Виль, – и веков ему поболее, чем Лирро. Три раза кресло восстанавливали лучшие мастера, и Верховный сердито изучал их работу – не обновили ли слишком сильно? Или хуже того – магией оплели. Магию, нововведения короля и нынешних мастеров по дереву Жависэль не уважал.

Жильвэ улыбнулся брату. Единственному эльфу Лирро, чем-то подобному в повадках и стати седому. Отцом «непогрешимого» был один из хранов древней королевы. Говорят, именно его гибели не перенесла мать и ушла в сон забвения, по сути бросив забытого после пробуждения сына сиротой в возрасте пятнадцати лет. Его воспитывали гномы, – как это вышло, теперь уже никто не скажет. И вернули домой, в Лирро, только через полторы сотни лет. С этим самым креслом, с секирой темной стали и неприятной привычкой поминать не к месту чужих богов. Потом король Лиррэль сообразил, что упрямство и преданность стране тоже сполна перешли к воину от его воспитателей-подгорников. Даже цвет волос у юноши вроде бы изменился. Те, кто знал его ребенком, упоминали светло-каштановые кудри, а у взрослого они стали рыжими. Король сделал мальчишку Верховным храном, именуемым также Шитом Лирро. Жависэль принес присягу и до сих пор ей верен. Хотя отчаянно тоскует по пещерам подгорного племени. Он не напрасно считается лучшим воином страны. И владеет стилями боя, давно утраченными народом эльфов. А-Виля брат учил двум своим излюбленным. А вот в обращении с секирой отказался наставлять.

Жильвэ прошел через зал, отмечая хмурый вид брата. Значит, опять король чудит. Последнее время он все активнее посягает на свободу эльфов Верховного, и чем это кончится, никто не знает. Если бы не древняя клятва…

А-Виль вручил послание, как следовало, – из рук в руки. Буквы проступили на бумаге, едва ее развернула рука, в которую записи попали по доброй воле гонца. Про что бы ни пела ведьма, это сработало, надо же! Жависэль прочел, улыбнулся, как долгожданному, подошел к камину и положил листок на тлеющие угли. Бумага моментально вспыхнула – король перемешал пепел, делая сообщение невосстановимым для магии, и задумчиво пощелкал короткими ногтями по старому мрамору.

– У тебя?

– Да.

– Бери сотню а-Тиса и моих магов – тоже. Двух. Надеюсь, этого хватит. Отдохнешь, когда вернешься. Я его знаю, стеречь бесполезно. Но беречь – следует. Бегом, хран.

Бегом в устах Жависэля – это значит, что вся дежурная сотня покидает город через полчаса. А кто не успел – тому под его началом служить не следовало с самого начала. Бедняжка а-Тис буквально прыгал в седле и пожирал глазами Жильвэ, явного хранителя знания о тайной цели их похода. Прочие выглядели не менее смешно. Они очень давно надеялись на перемены. И поняли – уже, наконец-то, началось. А раз непогрешимый Жас так торопит – дело стоящее, ради прихоти короля он бы своих эльфов в ночь не погнал.

А-Виль хмурился и прикидывал, как вывести Орильра из болот без шума и под охраной. Занятные идеи были, но все несколько нелепые, словно их в ухо нашептала проказливая черноглазая ведьма.

Может, так и было. Все, кого следовало охранять, обнаружились возле дороги, в десятке верст вглубь страны от окраинного поселения, куда теперь не надо даже ехать! Судя по красиво расстеленной льняной скатерти – недавно сытно покушали. Хран усмехнулся. Словно не их по всей стране ищут! Зато сотне охраны хватило впечатлений с лихвой. Как же! И беглый преступник, и настоящая ведьма, и отлученный от столицы а-Шаэль до кучи: Орильр забавлялся, эту самую кучу устраивая. Его жена и синеглазый эльф дружно нападали на седого, а он лениво отбивался, явно не прилагая и малых усилий. Зато получал большое удовольствие. И не отказывал себе в праве сообщать ученикам о мере их несовершенства.

– Диаль, хватит спать. Двумя клинками надо работать быстро, осознанно, но без этого щенячьего пыла, а ты ими остервенело словно масло мороженное пилишь. Сэль, реши уже наконец, кого ты собираешься убить – меня, этого недотепу или дальний клен… Ах, тебе самой жить надоело? Возможно, тебя это обрадует, – с таким решением я не согласен.

Повалив очередной раз обоих, Орильр убрал клинки и кивнул прибывшим, рассматривая их лица с немалым любопытством. Жильвэ понял – ищет знакомых. И виновато вздохнул. Это очень трудно и больно: узнавать и не быть узнанным. В последнее время эльфы стали забывать очень часто и охотно. Хуже того, многие привыкли сном решать любые сложные проблемы. Не повезло с друзьями, не сложилась карьера при дворе, красивая девушка предпочла другого, таланта не хватило и сравнение со сверстниками не в твою пользу – не беда, закрой глаза и сотрутся все печали. Правда, расстаться придется и с прежними радостями, и с памятью, и со знаниями. А еще причинить боль тем, кто тебя любит. Потому что для них заснувший еще хуже умершего. Трудно и страшно смотреть на обновленное глупое детское лицо с прежними чертами, замечать, что даже манера двигаться и характерные жесты сохранились. Но личность – нет…

Впрочем, Верховный «младенцев» не ценил и брал в охрану очень редко. Так что Орильру не пришлось сильно расстраиваться – его узнали пятеро, и ни один не счел встречу неприятной, требующей извлечь оружие. Какое там! Воспользовались возможностью и стали выяснять, ломая строй и пробиваясь вперед, как наглой ведьме удалось прорваться в ученицы к упрямому и необщительному мастеру.

– На что мы спорили? – кое-как отдышалась черноглазая, с надеждой глядя на возможный источник новых договоров и обязательств. – Я хочу…

– Мы не спорили, – заверил ее Жильвэ. – Сэльви, это храны, сотня Высокого а-Тиса. Господа, это Орильр… так и не знаю родового имени, но это и не важно пока. Нам приказано доставить его целым и невредимым к королю. Как и его очаровательную жену, а заодно и а-Шаэля, он от нас, как я понимаю, уже не отвяжется.

Диаль кивнул, бережно убрал подаренные ему учителем запасные мечи и принял поводья трех коней у одного из прибывших. Рассмеялся: неугомонная Сэльви уже требовала предоставить ей самого симпатичного. Кони занервничали – они явно считали себя красивыми все. Ведьма убрала скатерть, накинула плащ и важно объяснила: вороной самый сильный, ему она доверяет нести мужа, рыжий должен достаться эльфу, раз вся сотня на таких, а ей полагается соловый, он легкий и вообще, сразу видно, с приятным характером. Кто-то из задних рядов согласился – для ведьмы самое то. Брыкается, лягается и кусается, и всё это – одновременно. Седой улыбнулся, крепя вьюк за седлом. Подсадил жену, устроился сам и последний раз оглядел гостеприимную полянку. Он знал – тихое и спокойное время заканчивается. Едва ли новый советник настолько нерасторопен, что не попытается перехватить беглеца, по которому, как он полагает, стосковались подвалы и палачи.