Роркх. Потрошитель

Хотя все же не избежал ранения. Он опустился на колено и осматривал рану на ноге. С виду довольно серьезно зацепило. Но в момент в его руке мелькнул шприц, и он сделал себе инъекцию. После которой встал как ни в чем не бывало и скрылся в проходе к лестнице.

Зато по разрушительной мощи выстрела я понял, что именно Руди явился мне на помощь. Подобный ущерб от урона можно было сравнить лишь с Пикой. Десяток или даже несколько десятков пуль за один выстрел. Но тут все было завязано на порохе, так что было очевидно кого послали мне на выручку.

Правда, его самого я не заметил. У меня за спиной огромное облако порохового дыма закрыло практически весь коридор. Уже через секунду оттуда показался ствол ружья офигевшего калибра — толщиной с мою руку. И не менее офигевшего размера в целом.

А следом за ним и сам Руди вышел из дыма. Он не прекращал целиться, но было уже не в кого.

— Умоляю прости, я не специально, Люц.

— Что? Ты о чём? — я не сразу понял с чего вдруг тот, кто меня спас начал извиняться.

Но понял причину, когда попытался встать. Руди подстрелил и меня тоже. Из-за адреналина я какое-то время не чувствовал боли. При том, что левую ногу прострелили в двух местах сразу.

— Я старался брать прицел повыше. Но дакган бьёт по площади, и сложно угадать куда улетит пара тройка дробин.

— Ерунда, давай просто поскорее отсюда уберёмся. Помоги мне, Руди.

Эпилог

Я сидел на террасе Пруфрока и просто наслаждался отпуском, пока Итан залечивал раны. Ребята готовились к будущей партии без меня. Так что только я и чашечка ароматного напитка.

Мне повезло выжить в серой зоне психбольницы. Ранение ноги лишь неприятная мелочь в сравнении с тем, что могло произойти. И что обязательно произошло бы, если бы Руди не успел вовремя со своим ружьём.

Пока ему искали замену для пушки он таскался с дакганом. Это ружье, которое заряжалось мелкой дробью. И способно было за раз выстрелить множеством смертоносных снарядов общим весом в несколько сотен грамм.

И со слов Руди это был ещё детский калибр для дакгана. Боюсь представить, что там за монстр имеет взрослый калибр.

Больше я сам в серые зоны ни ногой.

— Разрешите, мистер Люц? — странного вида старик спрашивал разрешение присесть за мой столик. И сделал это в крайне интересной форме, соблюдая все формальности.

Дедок был довольно преклонного возраста. Ростом, точно на голову ниже меня. Худощавый и ссохшийся. Седые волосы и густые косматые брови. Не утратившие ни капли своей черноты. Впалые и немного выцветшие глаза голубого цвета. Очень холодные, мы встретились взглядами.

Одет он был как охотник… как охотник-аристократ. Словно мы не в центре Города, а где-то на берегу реки около леса. На открытии сезона охоты, и сейчас из лесу донесётся лай вперемешку с криками людей. И загонщики через пару минут позволят нам утолить охотой на животных свою жажду убийства.

Под самой обычной стеганной курткой, коричневого цвета, одет серый в тонкую полоску охотничий пиджак из твида. И схожие брюки, вероятно — это костюм. На голове плоская кепка, сдвинута немного набок и так же отвернута козырьком в сторону, она прикрывала левый глаз. И резиновые сапоги Веллингтона.

На плече висело двуствольное ружье. Детальнее рассмотреть не удалось, старик, придерживая, закрывал его рукой. Его образу не доставало разве что собаки. Вот прям так остро это ощущалось, что я непроизвольно огляделся в надежде её приметить где-нибудь рядом. Но животного нигде не было.

— Прошу, — я указал рукой на кресло. — Извините, но я не знаю вашего имени.

— Благодарю и прошу простить мне мое невежество. Я Грубер, должно быть вы уже слышали обо мне.

— К сожалению…

— Вы расстроены? — старик смотрел прямо мне в глаза. — Неужто причиной послужило мое появление?

— А сами как думаете? Насколько знаю, вас наняли чтобы убить меня. Так с какой стати мне радоваться нашей встрече?

— Но ведь это же безопасная зона.

— Да, только это не отменяет тот факт, что вам поручено меня убить. Поэтому я хотел бы поскорее закончить этот разговор.

— Совсем не понимаю вашей озлобленности, мистер Люц, — лицо старика выражало неподдельное удивление.

— А сами на меня значит не злитесь? — я сложил руки на груди и откинулся в кресле.

— Помилуйте, разве я что-то подобное говорил? — Грубер смотрел на меня не моргая.

— Но вы же собираетесь меня убить! — парировал я.

— Что же вы равняете мягкое с пурпурным, а носорога с кислым… Причин для ненависти к вам у меня нет. А убить вас, мистер Люц, часть моей работы. Есть заказ и я должен его выполнить, — старик поучительно, в такт своим словам, тряс указательным пальцем в воздухе.

Кто сильнее, тот и прав, мир Роркха в этом плане совсем не отличался от реальной жизни. Даже скорее, данное утверждение являлось одним из столпов на которых и держался этот дивный мир.

Вот назначили за мою голову награду и пожалуйста, старикан взялся за работу. И никто ему и слова против не скажет. Если конечно собственная жизнь дорога, то не скажет. А я скажу, мне-то теперь чего переживать:

— Тогда к чему весь этот фарс? Давайте покончим поскорее… или пришли рассказать, как именно меня мучить собираетесь?

— Неужели произвожу подобное впечатление? — и вновь Грубер смотрел на меня с удивлением.

— Ой, и правда… чего это я… Простите, не хотел вас оскорбить. Вы ведь всего лишь хотите меня убить! Просто так.

— Не нужно этого, молодой человек. Сами ведь знаете, что вовсе не просто так.

— Да? Так может поведаете мне в чём моя вина заключается? Да! Считайте, что это моим последним желанием. Хочу знать, чем же заслужил смерть.

Судя по глазам старика Грубера, так с ним еще никто не смел разговаривать. Сдается мне, что обычно разговор развивался по двум сценариям. Первый, когда его слезно просили не убивать. И предлагали выкупить свою жизнь втридорога. Второй же сводился к угрозам и бессмысленным попыткам запугать киллера.

— Говорите так, словно смерть есть что-то ужасное. Все дороги ведут… тут они все ведут к смерти! И не нам с вами решать, что правильно, а что нет. Вы разумеется думаете, что не причастны к гибели того отряда. Не вы ведь прикончили каждого из них лично.

— Вот именно.

— Я вас услышал, мистер Люц. Позвольте полюбопытствовать и после я оставлю вас наслаждаться одиночеством.

— Давно пора, спрашивайте.

Старик крутил в руках свою кепку, выискивая видимые только ему некрасиво топырившиеся ворсинки. Резкими движениями обрывал их, подносил головной убор к лицу, после чего несколько раз сильно дул, удаляя такие же невидимые пылинки. И скрупулезно всматривался против света, оценивая проделанную работу.