Россия – альтернатива апокалипсису

Эта социальная группа завистников включает в себя подгруппу претендентов в «великие комбинаторы», которые характеризуются тем, что избегают грубого насилия и беззастенчивого воровства, т. е. «чтут уголовный кодекс», но изобретают «сравнительно честные способы отъёма денег и иных благ».

Когда режим «великого инквизитора» деградирует настолько, что может быть снесён, тогда претенденты в «великие комбинаторы» подают себя остальному обществу в качестве борцов за свободу против тирании «великого инквизитора».

Когда режим «великого инквизитора» деградирует настолько, что может быть снесён, тогда претенденты в «великие комбинаторы» подают себя остальному обществу в качестве борцов за свободу против тирании «великого инквизитора». И если общество не видит в них паразитов, от которых свободу необходимо защищать точно так же, как и от тирании «великого инквизитора», то воцаряется режим «великого комбинатора».

Однако, если в идеале режим «великого инквизитора» возлагает на всех без исключения обязанность трудиться на том или ином поприще, то режим «великого комбинатора» возлагает эту обязанность только на «лохов», признавая за теми, кто способен «комбинировать», право на «комбинации», не нарушающие законодательство, которое написано такими же «великими комбинаторами» от юриспруденции так, чтобы создать возможности для «комбинирования».

Отечественная интеллигенция со времён Ф.М. Достоевского пугала себя и остальное общество угрозой тирании режима «великого инквизитора». Но со времён Н.В. Гоголя, предостерегающе показавшего П.И. Чичикова во всей его красе, отечественным мыслителям не было дела до сути «великого комбинатора», и они не задумывались о том, каков будет его режим, если «великий комбинатор» обретёт монопольную власть над обществом.

Что такое режим «великого комбинатора» на практике, — показали «лихие 1990-е».

Режим «великого комбинатора» не гарантирует никому и ничего, поскольку даже на «самого великого комбинатора» неизбежно найдётся и ограбит его «ещё более великий комбинатор» (как Бендер напал на мирного подпольного миллионера Корейко) или он столкнётся с грубым насилием завистников, не способных к «благородному комбинированию», — это вопрос времени. И уж тем более те, кто своим трудом создаёт благосостояние общества, и на чьей жизни паразитируют «комбинаторы» разного ранга, под властью режима «великого комбинатора» лишены каких бы то ни было гарантий, кроме гарантии на нищету, поскольку они заняты делом и у них нет ни времени, ни сил на «комбинирование».

Режим «великого комбинатора» не гарантирует никому и ничего, поскольку даже на «самого великого комбинатора» неизбежно найдётся и ограбит его «ещё более великий комбинатор».

Поэтому с точки зрения простого труженика, живущего на одну зарплату, режим «великого инквизитора» предпочтительнее, поскольку он — при соблюдении определённых социальных норм, предписанных «великим инквизитором», — гарантирует основной статистической массе населения некоторое благополучие и рост благосостояния. Претензия большинства к «великому инквизитору» может быть только в том, что он плохо поддерживает это качество жизни на основе четырёх выше названных факторов: 1) достаточно эффективное управление трудом в масштабах общества, 2) распределение благ по справедливости в её исторически сложившемся понимании, 3) самодисциплина и честность правящей «элиты» в русле концепции организации жизни общества, которой следует «великий инквизитор», 4) подавление антисистемных меньшинств, к числу которых принадлежит сообщество «комбинаторов», и прежде всего — антисистемных элементов в самой «элите».

Это различие отношения труженика к режимам «великого инквизитора» и «великого комбинатора» объясняет безуспешность попыток «десталинизации» общества в прошлом и в настоящем. Хрущёв и К° не смогли осуществить десталинизацию, поскольку, списав пороки режима на И. В. Сталина, сами не состоялись ни в качестве более эффективного «великого инквизитора», ни в качестве истинных освободителей.

В брежневские времена КАМАЗы по дорогам страны шли с портретами И. В. Сталина на лобовых стёклах без какого-либо принуждения к этому водителей со стороны «тоталитарного» государства (не говоря уж о том, что в 1970-е гг., чтобы обрести портрет И. В Сталина, надо было проявить настойчивость и приложить усилия, поскольку вся множительная техника была во власти государства). В этом можно усмотреть простонародный намёк режиму, олицетворяемому Л. И. Брежневым, на то, что он не только не является демократическим, но даже плохо справляется с обязанностями «великого инквизитора». Попытка «десталинизации», которой дали начало М. С. Горбачёв и А. Н. Яковлев, также не увенчалась успехом, но привела к замене режима неэффективного «великого инквизитора» режимом «великого комбинатора», об управленческой эффективности и общественной полезности которого вообще говорить не приходится. Очередная попытка «десталинизации», начатая в 2000-е гг., также не достигает успеха, и причина этого в том, что её осуществляют приверженцы режима «великого комбинатора», пытающиеся представить себя истинными свободолюбцами. Будем надеяться, что наш Президент В. В. Путин, выступая в роли разводящего между группами сторонников режима «великого инквизитора» и режима «великого комбинатора», останется над этой схваткой, далёкой от интересов простого народа.

КАМАЗы по дорогам страны шли с портретами И.В. Сталина на лобовых стёклах без какого-либо принуждения к этому водителей со стороны «тоталитарного» государства.

За что народ уважает Сталина?

В чём секрет сохраняющейся популярности И. В. Сталина при жёсткой противоречивости его оценок? Ответить на этот вопрос можно было бы одним метким афоризмом Пьера Куртада, который Эдгар Морен взял в качестве эпиграфа к своей книге «О природе СССР…»: «Сталин ушёл не в прошлое, он растворился в нашем будущем».

Так вот, секрет его неизбывной современности состоит именно в этом, он, по крайней мере, на два поколения опередил своё время в понимании глобальной социологии, схем надгосударственного управления человечеством. Он был сеятелем по своей природе, а удел таких людей рассчитывать на результаты своей деятельности уже после ухода в мир иной. И не случайно одна из книг называется «Время: начинаю про Сталина рассказ…». А в 2002 году издана объемная книга «Форд и Сталин: о том, как жить по-человечески…».

Вопреки учению о непримиримости «капитализма» и «социализма», воззрения Форда и Сталина на жизнь общества были едины: Форд строил крупнейший автомобильный концерн, Сталин — государство супер-концерн, но методология построения этих концернов полностью идентична. Их объединённое мировоззрение охватывает объёмы микро— и макроэкономики, открывает дорогу к бескризисному единению народов России и Америки. Однако, ни современники, ни потомки не поднялись до понимания их устремлённости к человечности.

Это непонимание личности Сталина и лежит в основе ответа на вторую часть вопроса о противоречивости его оценок. Нам чужды нападки на Сталина с попытками опорочить его, уподобить Гитлеру. Но нам неприемлемо и возрождение провокационных культовых мифов прошлого, запущенных вопреки воле Сталина о неподражаемо гениальном вожде и учителе всех и каждого во всех их делах. Он вовсе не был пламенным марксистом-ленинцем, как его пытались и пытаются изобразить, а действовал всегда по целесообразности, в интересах большинства, развивая в этом смысле традиции русского большевизма, если понимать под большевизмом заботу о большинстве; но действия по целесообразности он вынужден был прикрывать марксистской фразеологией. Причина последнего в том, что он понимал античеловечность, цинизм и жестокость окружавшей его социально-политической среды. Такое его поведение не позволило хозяевам марксистского проекта осуществления рабовладения под видом имитации социализма и коммунизма своевременно распознать в нём своего политического и религиозного противника, поэтому он был убит только в начале его старости, когда уже выполнил свою миссию закрытия путей в будущее для марксизма и его хозяев. Однако надлежащая кадровая база управленцев — государственников, учёных и хозяйственников — не могла быть им сформирована из-за отсутствия коммунистической социологии, свободной от пороков библейского христианства и марксистского псевдокоммунизма.

В любой личностной оценке Сталина всегда будут присутствовать элементы субъективизма, обусловленные мерой понимания глобальной истории самим автором этой оценки и его личной нравственностью. Но для адекватного понимания Сталина следует категорически исключить из рассмотрения мнения о нём третьих лиц. Для постижения истины следует принимать во внимание лишь известные факты и только личную прямую речь самого Сталина. Связано это в том числе и с тем, что вопрос о Сталине касается второго по значимости исторического приоритета обобщённых средств управления. Библейская концепция управления держится, как известно, на умышленном раскачивании маятника общественного непонимания от одной лжи к лжи другой, не менее гнусной.