Россия и мусульманский мир № 9 / 2017

16. Хоперская Л.Л. 2006. Проблема радикализма и экстремизма в Южном федеральном округе. – Демоскоп Weekly. № 233–234. 06–9 февр. Доступ: http:// www.demoscope.ru/weekly/2006/0233/analit07.php (Проверено: 28.08.2016.)

17. Юрчишин Л. 2013. Анализ коллективного насилия в Кондопоге. – Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими мы их увидели… – М.: Новое литературное обозрение. – С. 346–356.

18. Bar S. 2004. The Religious Sources of Islamic Terrorism. – Policy Review. June / July. – P. 27–37.

19. Bouzar D. 2007. Les professionnels de la jeunesse face au discours radical musulman. – La nouvelle revue de l’adaptationet de la scolarisation. 2007/2 (No. 38). P. 125–139.

20. Collins-Mayo S. 2012. Youth and Religion. An International Perspective. – TheoWeb. Zeitschrift f"ur Religions padagogik. N 11. – H. 1. – S. 80–94.

21. Denton M.L., Pearce L.D., Smith C. 2008. Religion and Spirituality on the Path Through Adolescence. Research Report N 8. Chapel Hill: National Study of Youth and Religion, University of North Carolina at Chapel Hill. 37 р. URL:path_through_adole scence. pdf, р. 31–32 (Accessed: 23.03.2017.)

22. Ethno-religious Conflict in Europe: Typologies of Radicalisation in Europe’s Muslim Communities (ed. by M. Emerson). 2009. – Brussels: Centre for European Policy Studies. – 200 р.

23. Horwath J., Lees J., Sidebotham P., Higgins J., Imtiaz A. 2008. Religion, Beliefs and Parenting Practices. A descriptive study. Sheffield: University of Sheffield. 66 р.

24. Jeunes et radicalisation islamiste: parcours, facteurs et acteurs influents Lille, France 2008–2009 (Ch. Beski-Chafiq, J. Birmant, H. Benmerzoug, A. Taibi, A. Goignard). 2010. – P.: Department of Political Science. Aarhus University. 111 p.

25. Lippman L.H., McIntosh H. 2010. The Demographics of Spirituality and Religiosity among Youth: International and U.S. Patterns. – Childtrends. Research Brief. September. URL:SpiritualityandReligiosity-Among-Youth.pdf (Accessed: 23.03.2017.)

26. Pope B., Price J., Lillard D.R. 2014. The Impact of Religion on Youth Outcomes. – The Journal of Business Inquiry. Vol. 13 (1). URL:docs/ jbi-11-13-192articleinpress.pdf

27. Religious Radicalism and Security in South Asia (ed. by S.P. Limaye, M. Malik, R.G. Wirsing). 2004. Honolulu: Asia-Pacific Center for Security Studies. 518 р.

28. Religious Radicalism and Violent Extremism in Albania (J. Vurmo, B. Lamallari, A. Papa, E. Dhembo). 2015. – Tirana: IDM. – 246 p.

29. The Rise of Religious Radicalism in the Arab World: Significance, Implications and Counter-Strategies. 2015. – Amman: Friedrich Ebert Stiftung. – 120 p.

30. Zhussipbek G. 2013. Religious Radicalism in Central Asia. – Washington, DC: Rethink Institute. – 20 р.

«Власть», М., 2017 г., № 5, с. 29–34.

Место и роль ислама в регионах Российской Федерации, Закавказья и Центральной Азии

Трансформация радикального исламистского движения на Северном Кавказе: От «Имарата Кавказ» – к «Вилайяту Кавказ» 2

И. Добаев, доктор философских наук, профессор, эксперт Российской академии наук О. Черевков, соискатель (Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону)

Аннотация. В 2007 г. новым лидером «Чеченской Республики Ичкерия» Доку Умаровым было объявлено о создании так называемого «государства» под названием «Имарат Кавказ», лидеры которого вскоре признали себя дочерним образованием Всемирной сетевой группировки «Аль-Каида». Однако в связи с нейтрализацией Д. Умарова в ноябре 2013 г., появлением на Ближнем Востоке новой мощной группировки радикальных исламистов «Исламское государство», большинство лидеров структурных подразделений «Имарата Кавказ», отказавшись от ориентации на «Аль-Каиду», присягнули на верность лидеру «Исламского государства». Эти группировки не только делегировали своих боевиков в Сирию для участия в «джихаде», но и при участии ИГ трансформировали свою деятельность на территории российских регионов, создав тем самым, новые угрозы безопасности Российской Федерации.

Ключевые слова: «Аль-Каида», «Вилайят Кавказ», ваххабизм, «Имарат Кавказ», исламизм, «Исламское государство», Северный Кавказ, терроризм, экстремизм.

2

Статья выполнена в рамках внутреннего гранта ЮФУ № 07 / 2017-22 «Трансконфликтные регионы как феномен геополитической конкуренции: Социальные риски и ресурсы адаптации к гуманитарным вызовам».

В 2007 г. пришедший к власти в виртуально существовавшей «Чеченской Республики Ичкерия» (ЧРИ) новый лидер – Доку Умаров – объявил о завершении националистического плана построения ЧРИ и одновременно обнародовал новый геополитический проект – «Имарат Кавказ». На момент провозглашения «Имарат Кавказ» состоял из шести «государственно-административных образований» (вилайятов): Нохчийчоъ (Чечня), Галгайче (Ингушетия), Дагестан, Иристон (Северная Осетия), Ногайская степь (Ставропольский край) и объединенный вилайят Кабарды, Балкарии и Карачая 3 . Позднее, 11 мая 2009 г., вилайят Иристон был упразднен и включен в состав вилайята Галгайче 4 . Вилайяты возглавляли валийи, которые назначались из числа амиров местных этнических автономных боевых объединений. Так же «Имарат» претендовал на территории Краснодарского края и Республики Адыгея, которые не были выделены в отдельный вилайят.

3

Добаев И.П., Добаев А.И., Немчина В.И. Геополитика и терроризм эпохи Постмодерна. – Ростов н/Дону: Изд-во ЮФУ, 2015. – С. 325–326.

4

Омра о вилайяте Иристон. [Электронный ресурс] // Портал «Свободный Кавказ». URL:иристон/ (Дата обращения: 09.05.2017.)

«Кавказский эмират», как еще по-другому называют «Имарат», представлял собой террористическое, исламистское, сепаратистское подполье, которое охватывало Чечню, Дагестан, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию, а также вооруженные отряды боевиков, которые активно действовали на территории данных республик. По данным спецслужб, а также по заявления ряда лидеров «Имарата», подпольные джихадистские сети существовали также в Поволжье, Татарстане, Башкортостане и в некоторых уральских субъектах Российской Федерации 5 .

5

Добаев И.П. Радикализация ислама в современной России. – Москва – Ростов н/Дону: Изд-во «Социально-гуманитарные знания», 2014. – С. 240.

Основной единицей сетевой структуры «Имарата Кавказ» являлись так называемые «джамааты». Они были объединены религиозной идеологией и используемыми методами – вооруженной борьбой против российской государственности на Северном Кавказе, местных органов власти и российских силовых структур. В основе идеологии движения лежат извращенные, неверно толкуемые идеи джихада.

Впрочем, по данному вопросу существуют как минимум две точки зрения. По наиболее распространенному среди специалистов мнению, «Имарат» представлял собой структурированную иерархическую сеть, где амиры (лидеры) вилайятов (территорий) назначались и подчинялись амиру Доке Умарову, которому они приносили баят (клятву верности). Сама структура организации была определена омрой (указом) Умарова и представляла собой типичную сетевую форму. Было четкое разделение на вилайяты (регионы), границы которых почти везде совпадают с административными границами республик. Каждый вилайят, в свою очередь, был разделен на фронты – зоны ответственности амиров местного уровня.

В свою очередь, некоторые другие ученые считают, что неверно было бы представлять себе «Имарат» как жестко структурированную вертикально построенную организацию. Это была, скорее, сеть, состоящая из различных ячеек, которые до определенного момента времени находились в спящем состоянии и могли организовать эффективную вылазку, не спрашивая личного согласия Умарова или других глав джихадистов. При этом он отмечает, что далеко не всегда ответственность «Имарата» за тот или иной теракт соответствовала действительности 6 .

6

Маркедонов С.М. Северокавказский терроризм: Вызов и поиск адекватного ответа // Аргументы недели. – 2011. – № 273. – 26 янв.

«Имарат Кавказ» некоторые исследователи называют «виртуальным государством»: с одной стороны, на заявленной им территории было «введено» шариатское право, зачастую замещающее собою различные виды права России; также существовали «специализированные институты власти»: высшим совещательным органом при амире «Имарата Кавказ» являлась «Маджлис уль-Шура», состоявшая из высших амиров – глав вилайятов и руководителей «джамаатов»; высшим судебным органом «Имарата Кавказ» являлся «Высший шариатский суд», возглавлявшийся кадием (председателем суда). Стоит также отметить, что в «Имарате», по данным некоторых ресурсов в сети Интернет, существовала так называемая Служба безопасности «Имарата» – Мухабарат во главе с ее руководителем, именуемым раисом, занимавшаяся «расследованием антигосударственной деятельности» врагов «Имарата» и разрабатывавшая «специальные мероприятия» по их «нейтрализации». Однако было бы ошибкой утверждать, что это было действительно осуществление государственных функций, а не их имитация: ведь фактически боевики не контролировали заявленных территорий, ими были лишь созданы базы в труднодоступных горных областях, а состав группировок постоянно менялся.